— Ты же побудешь хорошим мальчиком и терпеливо дождешься меня, а, Дымок? — деланно весело спросил юноша, обвязывая обтёсанные перила поводьями. Он видел, что серый конь по-прежнему оставался спокоен к происходящему, однако не мог не опасаться, что, оставшись с остальными лошадьми, тот вдруг расшалится или испугается какой-нибудь мелочи. Напоследок аккуратно погладив Дымка по щеке, Эван с трудом подавил в себе желание пообщаться с конями попутчиков, которые, судя по громкому фырканью и беспокойной возне, всё ещё нервничали из-за долгого пребывания в непривычной им местности. А ведь в том, чтобы угомонить их, не было ничего сложного… С лошадьми ему вообще всегда было просто — пугливые, но ручные и доверчивые по своей натуре, они всегда прислушивались к человеческому голосу и умело распознавали страх или грубость. Стоило лишь провести ладонью по мягкой шерсти, произнести несколько ласковых слов и, в крайнем случае, поделиться собственным спокойствием, чтобы утихомирить животное. Но Эван слишком хорошо помнил, что в путешествии ему как никогда необходимо было избегать пристального внимания, а потому отвел взгляд от расположившихся неподалёку Витарра и Роксаны, заканчивавших стреножить коней. Нельзя, чтобы они хоть что-то заметили — теперь, когда подле него постоянно были эти двое, Эван не мог рассчитывать на то, что его странности останутся незамеченными.
А потому, тряхнув головой и отвадив от себя ненужные сейчас мысли, юноша торопливо взбежал по ступенькам и принялся отодвигать в сторону проржавевший и, к удивлению, никем не тронутый засов. Толкнув дверь, распахнувшуюся с пронзительным скрипом, Эван наконец переступил порог жилища. Тоска по дому сменилась умиротворением от долгожданного возвращения. Любимый и давно знакомый мир, такой привычный и неизменный, распахнул перед ним объятия, впуская в небольшую погружённую в полумрак комнату, где он провёл не один приятный вечер, вслушиваясь в тихий шорох бумажных страниц, пожелтевших от времени, или мерный стук дождевых капель.
Хижина встретила владельца спёртым душным воздухом и застоявшимся запахом сырости и пыли, которой за прошедшие недели успело скопиться порядочно. Седым инеем она осела на поверхности широкого стола и на беспорядочно разбросанных на нём бумагах, книгах и принадлежностях для письма, на массивных столбиках незаправленной кровати, бельё на которой наверняка давно отсырело, и на дощатом полу, неприкрытым никаким ковриком хотя бы для вида. Впрочем, об уборке думать было некогда — Эван мимолётно огляделся и двинулся к закрытому книжному шкафу, чтобы собрать необходимые рукописи.
— Ну, наконец-то, — Витарр, зашедший почти сразу же за библиотекарем, теперь замер на пороге и, осмотревшись, передёрнул плечами. — Не задерживайся, прошу тебя. Солнце уже поднялось довольно высоко.
Юноша в ответ же только тихо фыркнул. Спорить с будущим герцогом было явно бесполезно, однако торопиться, чтобы лишний раз тому угодить, он не стал. Не хватало ещё забыть что-нибудь важное по собственной же неосторожности.
Пока Роксана дожидалась попутчиков снаружи, а Эван копался в книжном шкафу, Витарр за его спиной нетерпеливо мерил шагами комнатушку, забитую различными свёртками, рукописями и фолиантами. Потёртые половицы скрипели под армейскими сапогами, от каждого движения которых в застоявшийся воздух подымались облачка пыли. Краем глаза Эван видел, с каким неудовольствием на лице молодой Фэйрхолл рассматривал его скромные владения, будучи явно не в восторге от скудной мебели и обстановки, которая большинству людей показалась бы неуютной и даже грязной. Самого хозяина дома это не смущало, поскольку он не планировал приводить в хижину гостей, но Витарр, очевидно, с трудом представлял, как арестант спал на узкой кровати, заваленной помутневшими склянками и ворохом каких-то бумажек.
— Откуда всё это? — наконец спросил он, окидывая захламлённую комнату широким жестом. Очевидно, ему не верилось, что у простого мальчишки без известной фамилии и связей в обществе могли быть деньги для организации хотя бы подобия домашнего архива. — Ты будто бы скупил не одну книжную лавку.
— Должность библиотекаря предполагает наличие определённых привилегий, — многозначно произнёс Эван, заталкивая очередной увесистый том в заплечную сумку, но, поймав недоумённый взгляд конвоира, поспешил добавить с лёгкой усмешкой: — Расслабьтесь, сэр Фэйрхолл. Большую часть я и правда купил. Что-то же пришлось одолжить из хранилища.
— Вот, значит, как ты оказался в тюрьме! — вдруг воскликнул Витарр, перебив библиотекаря и пристально уставившись на него. — За кражу книг!
— А даже если так, что с того? — невозмутимо пожал плечами юноша, однако тон, которым это было произнесено, заставил его нахмуриться. До сих пор никто из компаньонов никак не отреагировал на то, что третьего участника их путешествия пришлось забирать из городской тюрьмы, и Эван, уставший ждать расспросов или укоряющих слов, понадеялся, что Роксана и Витарр, не показавшие себя многословными попутчиками, об утреннем инциденте уже и вовсе успели забыть. Впрочем, не тут-то было.
— Ничего, ровным счётом. Просто я не думал, что порядочный исследователь — или как ты там себя называешь — может опуститься до подобного.
От пренебрежения, сквозившего в голосе наследника герцога, библиотекарь внутренне содрогнулся. Сознавать, что подобные слова сумели его задеть, было неприятно. Однако ещё неприятнее было видеть, как при этом усмехался Фэйрхолл. Ехидно и едва заметно, будто теша самолюбие и точно зная, что слова, брошенные в адрес простого крестьянина, в любом случае останутся безнаказанными. Так думали они все. Все вышестоящие городские шишки, все титулованные особы, проезжающие мимо Кентлберри. Все удачливые торговцы, которым посчастливилось скопить с выручки больше обычного, и все аристократы, не привыкшие, подобно виконту Баффри, оставлять собственную персону без внимания. Эвану доводилось сталкиваться с таким отношением, причём не раз. Однако разве Витарр, вынужденный отправляться с ним в экспедицию на равных условиях, имел хоть какое-то право осуждать его и к тому же намекать на своё превосходство? Развернувшись к собеседнику, юноша мрачно взглянул на него, не думая скрывать нахлынувшие эмоции. Неприязнь к этому человеку стремительно разрасталась в сердце, точно колючие лозы терновника, и сдерживать её, хотя бы ради того, чтобы не дать избалованному наследнику новых поводов для веселья, становилось невыносимо тяжело. Эван медленно втянул носом воздух и крепче сжал толстый справочник, который рефлекторно сунул под мышку. Успокоиться было не так-то просто.
— Далеко не все рождаются с золотой ложечкой во рту и с фамильной библиотекой под боком, — наконец холодно произнёс он, вновь отворачиваясь к книжному шкафу, чтобы хоть как-то скрыть гнев, наверняка явно читавшийся на его лице. — И порой для того, чтобы получить от этой жизни хотя бы такую мелочь, как книгу, остальным приходится либо работать не один месяц, либо поучиться ловкости.
Витарр на это ничего не ответил. Лишь как-то странно хмыкнул, будто принимая его слова к сведению, и продолжил бесцеремонно прогуливаться по хижине, чем, конечно, не мог не раздражать взвинченного Эвана. Задетая гордость, свойственная простолюдинам, требовала выплеснуть копящееся возмущение, но даже в таком пылу юноша осознавал, что развивать ссору было бы с его стороны настоящим ребячеством. Особенно если учитывать, как долго им ещё предстояло находиться вместе, пусть и не по своей воле. Библиотекарь и так сомневался, что после этого разговора ему захочется ещё хоть раз попытаться наладить контакт с попутчиками. Как жаль, что его свобода и даже жизнь были теперь в руках этих людей! Если Роксана пока не успела выказать недоверия к библиотекарю, то о том, чтобы заручиться поддержкой и пониманием будущего герцога, уже не могло идти речи. Впрочем, зарекаться Эвану не хотелось. Он прекрасно осознавал, что голос обиды в его голове упорно заглушал все доводы рассудка. Ясно было одно — о беспечности в походе, который мог затянуться неизвестно насколько, ему отныне предстояло забыть.
