– Разве мы тонем?

– Пока еще нет.

Багор стоял вертикально в стойке для удилищ, и Дарлинг взял его и взвесил на руке.

– Я сделаю это, – заявил Шарп, указывая на бомбу на конце багра.

– Нет, Маркус, – возразил Дарлинг и попытался улыбнуться. – Это исключительное право капитана.

Тогда они оба посмотрели на воду. Солнце вышло из-за горизонта и поблекло из оранжевого до золотого; оттенок моря изменился, серые краски уступили место цвету голубой стали.

Зверь корчился в темноте, обезумевший от боли и замешательства. Зеленая жидкость сочилась из культи оторванной руки.

Он не лишился возможности действовать – он не чувствовал потери сил. Он понял одно: то, что он считал добычей, было больше чем добыча. Это был враг.

Тварь вновь поднялась к поверхности.

Дарлинг и Шарп осматривали море с носа судна, когда вдруг сзади раздался вопль Тэлли:

– Нет!

Они мгновенно повернулись, взглянули на корму и застыли.

Что-то взбиралось на судно через фальшборт. Мгновение казалось, что оно растекается по палубе, как гигантский пурпурный слизняк. Затем его передняя часть закрутилась назад, как губа, и оно начало подниматься и разворачиваться в стороны, как веер, пока не достигло четырех футов в ширину и восьми футов в высоту и не закрыло солнечные лучи. Оно было покрыто дрожащими кольцами, напоминавшими голодные рты, и в каждом кольце Дарлинг мог разглядеть сверкающий янтарный клинок.

– Стреляй в него, Маркус! – закричал Дарлинг. – Стреляй!

Но Шарп стоял с открытым ртом, загипнотизированный увиденным, винтовка бесполезно лежала в его руках. Тэлли услышал что-то, повернулся налево и завизжал. Посередине судна на борт скользило второе щупальце.

Визг вывел Шарпа из ступора, он круто повернулся и сделал три выстрела. Одна пуля пролетела слишком высоко; вторая попала в переборку и отскочила рикошетом прочь; третья попала точно в середину расширения на конце щупальца. Плоть не отреагировала, не начала кровоточить, дергаться или сворачиваться. Она просто поглотила пулю.

Щупальца все больше и больше взгромождались на борт судна, извиваясь змеями и падая кучей пурпурной плоти, каждый атом которой двигался, пульсировал и дрожал, словно у каждого атома была своя цель. Казалось, что они почуяли на борту судна движение и жизнь: расширения на концах щупалец наклонились и начали продвигаться на кольцах вперед, как рыскающие пауки.

Тэлли был будто парализован. Он не отстранялся, не двигался, он застыл на месте.

– Док, – закричал Дарлинг, – бегите оттуда, черт вас подери!

Оба щупальца сгрудились на корме, на краткий миг замерли, как будто тварь задумалась, а затем внезапно растянулись; их мускулы напряглись, и корма была прижата вниз. Океан позади «Капера» поднялся вверх, будто в его недрах рождалась гора. Послышался всасывающий звук и рев.

– Господи Иисусе, – завопил Дарлинг, – он поднимается на борт! – и попятился, держа багор на уровне плеча, как копье.

Вначале они увидели руки, семь хлещущих рук, которые ухватились за корму и, как атлет, поднимающий свое тело на параллельные брусья, нажали на нее, чтобы поднять себя.

Затем Дарлинг и Шарп увидели глаз, беловато-желтый и невозможно огромный, как луна, поднимающаяся над солнцем; в его центре был зрачок бездонной черноты.

Корма осела так, что омывалась водой. Вода стала поступать на борт, потекла к носу, начала заливать кормовые трюмы.

«Он таки сделал это, – думал Дарлинг. – Этот ублюдок потопит „Капер“. А потом подберет по одному и нас».

Появился второй глаз: тварь повернула голову, и показалось, что она увидела свою жертву. Между глаз дрожали и извивались руки, а в месте соединения рук, как яблочко в мишени, ожидая пищи, рефлекторно щелкал двухфутовый острый и выступающий вперед клюв. Звук был похож на падение деревьев во время шторма, как будто огромные стволы ломались ревущим ветром.

Тэлли внезапно пришел в себя. Он повернулся, побежал к трапу и начал подниматься. Он был на полпути к крылу мостика, когда тварь увидела его.

Одно из щупалец разогнулось, поднялось в воздух и рванулось вперед, стараясь добраться до жертвы. Тэлли видел его приближение и попытался увернуться, но ноги сорвались с трапа, и он повис на руках на одной из ступенек. Щупальце обвилось вокруг трапа, вырвало его из переборки и подняло над крылом мостика вместе с Тэлли, раскачивающимся на нем, как марионетка.

– Прыгайте, док, – закричал Дарлинг, в то время как второе щупальце просвистело у него над головой и хлестнуло Тэлли.

Тэлли разжат руки и упал, ударившись ногами о забортный выступ крыла ходового мостика; секунду он висел на нем, пытаясь поймать руками поручни. Его глаза были широко распахнуты, а рот раскрыт. Затем, почти как при замедленных кадрах, он опрокинулся назад и упал в море. Щупальце раздавило трап и отбросило его.

Шарп стрелял из винтовки в зверя до тех пор, пока не кончилась обойма. Трассирующие пули устремлялись в переливающуюся плоть и исчезали в ней.

Хвост твари подталкивал тело вверх, на судно; корма опускалась все глубже и глубже. Нос поднялся над водой, снизу раздался звук разбивающихся о переборки приборов, стульев и посуды.

– Уходи, Маркус, – приказал Дарлинг.

– Уходи ты. Дай мне...

– Уходи, черт тебя подери!

Шарп взглянул на Дарлинга, хотел что-то сказать, но говорить было нечего.

Он прыгнул за борт.

Дарлинг повернулся к корме. Он с трудом удерживался на ногах, палуба выскальзывала из-под него, и он согнулся, упираясь одной ногой в поручни.

Тварь раздирала судно на куски. Щупальца били куда попало, хватая все, к чему прикасались: барабан троса, крышку люка, мачту антенны. Они раздробляли их и выбрасывали в море. Втягивая воздух в мантию и выбрасывая его из воронки, тварь издавала звуки, напоминающие хрюканье свиньи.

Но вдруг ее буйство прекратилось, будто она что-то внезапно вспомнила; громадная голова с мордой, похожей на гнездо гадюк, повернулась к Дарлингу. Щупальца хлестнули воздух, каждое ухватило по стальному пиллерсу крыла мостика. Дарлинг видел, как вздулась плоть животного, когда оно сократило мускулы. Щупальца подтянули тело наверх, и тварь бросилась вперед.

Дарлинг уперся одной ногой в поручни, а другой в палубу и поднял багор над головой, как гарпун. Он пытался определить, как далеко он находится от клюва кальмара.

Казалось, что тварь падает на него. Ее руки вытягивались вперед. Дарлинг сосредоточился только на скрежещущем клюве и нанес удар.

Багор был вырван из его рук, а сам он отброшен к железным поручням. Он видел, как одно из щупалец подняло багор и бросило его в воду.

Единственная мысль промелькнула в голове Дарлинга: «Вот теперь я умру».

Руки твари протянулись к нему. Он пригнулся, потерял равновесие, упал, скользнул через край крыла мостика и свалился на наклоненную кормовую палубу. И обнаружил, что стоит по пояс в воде. Он начал пробираться к поручням. Если бы ему удалось выпрыгнуть за борт, прочь от судна, возможно, он смог бы спрятаться среди обломков, может быть, тварь потеряет интерес, может быть...

Зверь появился из-за угла каюты, громоздясь над ней; его щупальца раскачивались из стороны в сторону, как танцующие кобры. Все семь рук, даже сочащаяся культя восьмой, протянулись к Випу, чтобы затолкать его в янтарный клюв.

Дарлинг повернулся и стал пробираться к другому борту. Одна из рук шлепнула по воде рядом с ним, он увернулся, споткнулся, но удержался на ногах. Сколько шагов нужно пройти? Пять? Десять? Он ни за что не доберется. Но Вип продолжал идти, потому что ему больше ничего не оставалось и потому что что-то в его душе отказывалось сдаваться.

Какой-то предмет загородил дорогу. Дарлинг пытался отодвинуть его, но тот оказался слишком тяжелым и не поддавался. Он посмотрел на предмет, раздумывая, нельзя ли нырнуть под него. Это оказалась оторванная крышка большого люка. На ней лежала цепная пила.