— Я же подарки вам принесла! — вспомнила я и принялась вручать пакеты со сладостями, фруктами и машинками. Всё, что смогла найти и купить сообразно своим представлениям о гостинцах детям.

— Пойдём мясной пирог отрежу! — потащила меня за стол тётя Стеша, не слушая возражений. — Вона какая худая! Заодно и поболтаем, а молодёжь здесь посидит чуток, даст моим коленям отдыху.

Тётя Стеша напоминала мне одесситок-матерей семейств, какими я видела их в сериалах. Заботливая, большая, добрая и бесконечно мудрая. Даже в шутках этой женщины содержалось зерно истины.

— Худая! — цокала она языком и подкладывала в мою тарелку кусок за куском. А я была рада, давно не ела с таким аппетитом! — Как дела потом расскажешь. Жуй веселей! Готовить, поди, так и не научилась?

— Сколько мы не виделись, а ты всё та же, — улыбалась я и запивала пирог с мясом, а потом и с курагой холодным молоком.

В итоге мы закончили трапезу только через полчаса, в течение которых я орудовала челюстями, поглощая вкуснейшую стряпню тёти Стеши. Вишенкой на торте были плюшки и обжигающий чай с лимоном. Молоко моя хозяйка не считала за питьё, только за еду.

— Ну, рассказывай теперь!

Тётя Стеша удовлётворённо окинула взглядом пустой стол и, сложив руки на животе, уставилась на меня, не скрывая любопытства. А я почувствовала себя так, будто вернулась туда, где мне всегда рады, где принимают любой, не считая, что я должна быть образцом красоты, ума и лидерских качеств.

— Я хочу знать твоё мнение, только честно! Да-да, я знаю, ты всегда честна и прямолинейна! Это роднит вас с моим отцом!

— Нет, Зоя! — вздохнула тётя Стеша, смахнув чистенькой тряпочкой невидимые крошки со стола. — Я часто говорила то, что ты хотела услышать. А твой отец, он так себя не вёл. Потому что, да простит покойный, не любил тебя. Извини ты старуху, я сейчас скажу то, что неприятно слышать. Но его прямолинейность и честность ко всем на самом деле равнодушие и чёрствость!

Последнюю фразу тётя Стеша выпалила так, будто тень отца могла её слышать и начать возражать. А потом, присмирев, женщина на цыпочках, грациозно и бесшумно для её веса, заглянула в гостиную убедиться, что внуки спокойно играют.

— И эта Марина никогда мне не нравилась! Хотя отец твой и по ней катком нелюбви прошёлся. Я и не уходила из вашего дома, хотя меня звали в другой, именно из-за тебя, курёнок. Жалко аж до слёз тебя было! Но раз у нас зашёл такой разговор, вижу, что ты за этим и приехала, всё сейчас скажу! Вот как есть!

* * *

Мы проговорили с тётей Стешой до позднего вечера. Я помогала ей с внуками, сбегала в магазин, пока бывшая домработница готовила борщ и второе, а также замесила тесто под очередной пирог.

— С капустой, ты же любишь! — был её аргумент, и я не стала больше возражать.

Словом, прекрасно провели время за делом и разговорами. Я узнала многое из прошлого своей семьи, на что раньше не обращала внимания. Например о том, что Марина стучала моему отцу на каждый мой шаг, я и так догадывалась. Тут и думать не надо.

А вот воспоминания тёти Стеши о том, что было после смерти моего родителя, меня заинтересовали. Конечно, домработница к тому времени уже уволилась, но на оглашении завещания присутствовала.

Она уверяла, что сама слышала, как Марина говорила странному молодому человеку, с которым пришла, размазывая слёзы по щекам, что не ожидала от моего отца такой подлости за всё, что для него сделала. И чем пожертвовала. Мол, зачем он оставил всё этой бесплодной овце, то есть мне, которая всё равно спустит деньги на любовников.

— Это она в сердцах! — заметила я, не желая сразу назначать виновных. — Но отец и впрямь поступил с ней нехорошо. Всё-таки столько лет вместе, он не разрешил Марине иметь детей, а потом просто проигнорировал.

— Может, пронюхал о её походах налево? — прищурилась тётя Стеша, но на мои дальнейшие расспросы отвечала:

— Да я что! Может, и впрямь ничего такого! Только она тогда клялась, что вернёт честно нажитое до последней пятирублёвой монеты. И всё это достанется её детям!

Уехала я после того, как Олег хватился меня и начал искать. Пообещав, что всё расскажу ему позже, я вызвала такси и тепло попрощалась с тётей Стешей и её внуками, пообещав звонить чаще и информировать, как у меня идут дела.

— В скором времени надеюсь порадовать тебя приятными новостями! — загадочно произнесла я напоследок и села в машину.

На обратном пути мне было о чём подумать. Конечно, я не собиралась вот так, со слов бывшей домработницы, обвинять Марину. Мало ли кто что сказал в тот день?! Но Олегу об этом стоит знать. Мы теперь какая-никакая, а команда, так что скрывать от него информацию об анониме, даже если она заведёт в тупик, я не собиралась.

Может, он и прав: раз неизвестная дама такая настойчивая, то это неспроста. Такое не делается только из зависти, здесь более глубокая причина. Вот и надо поставить точку в этой истории. И спокойно ждать рождения моего ребёнка.

* * *

Успев заехать в супермаркет, я добралась до квартиры Олега уже ближе к полуночи.

— Где ты была? — спросил он, принимая у меня пакеты с продуктами. — Так, я уже заказал еду. Всё остывает.

— Это на завтра, — ответила я, обнимая любимого. — Возможно, я снова приеду. И останусь на ночь.

— Оставайся хоть на всю жизнь.

Наши взгляды встретились, и я поняла, что Олег не шутит, не преувеличивает, и вообще готов взять меня в свой дом, чтобы всё было как прежде.

— Я подумаю, — ответила я с улыбкой. — Пусть сначала Юля забеременеет.

— А если нет? — спросил Олег, всё так же обнимая меня за талию свободной рукой, он убрал налипшую прядь с моего лба и погладил по щеке, скользнув пальцами по губам. — Я ценен для тебя, только как донор?

— Ты же знаешь, что нет, — ответила я тихо, чуть прикусив его большой палец. — Ты важен весь.

Заказанную пиццу и шалык мы попробовали уже под утро, когда смогли вырваться из плена сна, наступившего после изнурительной страсти. Истощающей, доводящей до изнеможения и полного физического удовлетворения. Моя кожа горела, а внутри образовалась приятная пустота. Такая, когда все желания уже сбылись, когда ты достиг предела возможного, и уже лежишь на берегу моря, как морская звезда, распластав стрелы-лапки, и спросто слушаешь тишину, дышишь ветром, ощущаешь неостывший вкус поцелуев.

Уплетая пиццу, я рассказала Олегу о своём визите к бывшей домработнице. Он слушал, нахмурив брови и время от времени задавая наводящие вопросы, а потом заметил:

— Она ведь не любила твою мачеху, так что резонно, что не может сказать о ней ничего хорошего. Впрочем, я никого не оправдываю. Скоро один человек мне пробьёт номер, с которого тебе звонили и писали, а дальше я знаю, как действовать.

— Номер может быть оформлен на родственника. Скорее всего он уже заблокирован, — ответила я, сомневаясь в том, что вот так просто можно выйти на человека. Олег ведь не секретный агент, которому доступны любые каналы информации!

— Это моя забота, малыш. Ешь давай!

И, присев рядом, он легонько щёлкнул меня по кончику носа.

Прошло несколько дней. Я как-то спросила у Олега, как продвигаются его поиски анонима, но он лишь отмахнулся. Мол, пока процесс всё ещё идёт. телефон мне вернули, но потом снова попросили на пару дней, так что пока я ходила с другим.

Сообщений больше не приходило, и я решила сама позвонить Марине. Хоть мой мужчина и был убеждён, что это тупиковая ветвь, потому как слишком очевидная, но чем чёрт не шутит!

Конечно, я не собиралась спрашивать мачеху в лоб: «Не ты ли подговорила кого звонить мне от имени доброжелателя и портить жизнь?», но заставить нервничать, да. Здраво порассуждав, я подумала, что аноним делала всё это из зависти или из мести.

Другой причины и быть не могло. И хоть Марина идеально подходила на эту роль мне не хотелось думать, что виновна она. Последние годы я узнала мачеху с иной стороны, как любящую мать своих детей, готовую бороться за их благополучие.