Советские истребители ищут в небе врага.

Возвратившись на аэродром, летчики, как всегда, собрались, чтобы подвести итоги боя, разобрать действия каждого. Сергея Лазарева и Ивана Мори не было с ними. Один выпрыгнул с парашютом, другой упал с самолетом на территории, занятой противником. Дмитрий Аннин, несмотря на потерю крови, дотянул подбитый «як» до аэродрома.

Все жалели погибших товарищей. Разбирались, почему их сбили. Лазарев допустил простейшую ошибку: не имея нужной высоты, пытался уйти от атакующего «мессершмитта» пикированием. На выходе из пике, когда самолет как бы застывает в воздухе, он стал добычей для врага. Летчик был умелый, но усталость привела к такой ошибке и такому исходу. Трагичнее была гибель Мори, очень сильного и доброго человека. Он сбил одного «мессера», когда второй зашел ему в хвост. Иван Моря рассчитывал, что ведомый Чернышев защитит его. Чернышев и защитил бы, он уже прицелился во врага, нажал на кнопки спуска, но оружие не выстрелило. Как выяснилось на земле, перегорел предохранитель кнопочного управления стрельбой. И фашист сбил Морю.

Наши истребители уничтожили 10 самолетов врага и 2 подбили. 4 сбитых и 1 подбитый приходились на долю командира. А он не радовался. Все сокрушался, почему взял в полет уставшего Лазарева, ведь отказал ему вначале, но не настоял на своем. Еще командир упрекал себя в том, что недостаточно следил за ведомым. Ведомый ведь тоже нуждается в защите. Аннин просил товарищей не делать скидки на ранение и прямо говорить о его ошибках. Сам он считал, что зазевался, из-за этого гитлеровцы могли сбить и командира.

И все удивлялись мужеству Емельяна Чернышева. Он совершил почти невозможное: после гибели Мори один на безоружном самолете сковал семь «мессершмиттов», держал их около себя столько времени, сколько понадобилось товарищам, чтобы побить и разогнать «юнкерсы».

…Танки и пехота, которых шесть летчиков уберегли от фашистских бомб, продолжали наступление. Если бы не «яки»? Целых батальонов недосчитались бы пехотинцы, и множество танков горело бы в поле. Танкисты все же смогли отплатить летчикам за выручку. Через несколько дней в истребительный полк приехал грузовик. Из кабины вылез человек с обгоревшим забинтованным лицом. Это был Сергей Лазарев. Танкисты, уже находившиеся во вражеском тылу, спасли его от немецкого плена, помогли добраться до аэродрома.

Вот так воевали летчики на Курской дуге.

По подсчетам самих немцев с 1 июля до конца 1943 года они потеряли на советско-германском фронте больше 10 тысяч самолетов. Чем же измерить мужество, самоотверженность, мастерство наших летчиков, уничтоживших такое число вражеских машин?

Слава советским летчикам!

Сражение на земле

Мы оставили наземные войска в тот час, когда после запоздавшей артподготовки и бомбовых ударов фашистские танки и пехота двинулись на прорыв нашей обороны. Посмотри карту Курской битвы. На севере от Курска, где обозначена станция Поныри — по ходу синей пунктирной стрелы, — есть вмятина. Вмятина и на юге от Курска, где обозначена станция Прохоровна. Это территории, на которые удалось вклиниться гитлеровцам за неделю наступления. Как видишь, враг достиг очень малого. А замахивался за четыре дня окружить оба фронта!

Но малые эти вмятины — на севере глубиной 10–12, на юге 30–35 километров — не должны дать повод думать о боях, проходивших там, тоже как о малых. Бои на клочках земли шли упорные, кровопролитные. Фашисты на километр фронта бросали до сотни танков и до трех — пяти тысяч пехоты. Только герои при умелых действиях командиров, с хорошим оружием, на подготовленных позициях могли сдержать такой натиск.

Самое грозное и страшное сражение произошло у станции Прохоровки. Оно отмечено в истории войн как великая битва танков и самоходных орудий. С обеих сторон их было около 1200. Гитлеровское командование после семи дней наступления начало сознавать, что битва проиграна. Пробивать нашу оборону с севера у немцев уже не было сил. Наступление с юга, от Белгорода на Обоянь вдоль шоссе, ведущего к Курску, тоже не дало результатов. Оставался еще один путь — пробиться к Курску через Прохоровку, вдоль железной дороги. Этой возможностью и решил воспользоваться генерал-фельдмаршал Манштейн, он командовал гитлеровской группой армий «Юг».

Манштейн — ты уже знаешь — по-русски будет «человек-камень». А вот Клюге значит «умный». Генерал-фельдмаршал фон Клюге командовал войсками группы армий «Центр» на севере Курской дуги. Умный Клюге, понеся огромные потери в людях и танках, перешел к обороне, а его твердокаменный коллега все лез на рожон. Кстати, рожном на Руси в старину называлось острие копья, самый его кончик.

Ударив в направлении Прохоровки огромной массой танков, как тараном, Манштейн на первых порах добился успеха. Наши стрелковые войска понесли большие потери и отошли к северу. Тогда из Степного фронта на помощь были посланы 5-я гвардейская армия, 5-я гвардейская танковая армия и два танковых корпуса.

Совершив большой марш, танковая армия сосредоточилась в районе Прохоровки и стала готовиться к боям. Полностью закончить подготовку не удалось, так как вражеские танки 12 июля с запада и юга двинулись на Прохоровку. Манштейн рассчитывал в этот день добить наши стрелковые войска, с которыми успешно сражался накануне, а несколько советских дивизий окружить.

Танки фашистов двигались широким всхолмленным полем между рекой Псел и железнодорожной насыпью. Впереди — тяжелые «тигры», за ними, как за щитом, танки других типов, самоходные орудия, бронетранспортеры с пехотой. На направление главного удара гитлеровский фельдмаршал отрядил до 500 танков и штурмовых орудий, в том числе 100 «тигров» и «Фердинандов». Манштейн уже предвкушал победу — быстрое продвижение к Курску, захват (или обход) города, а затем соединение с войсками Клюге.

Можно представить, как оторопели гитлеровцы, когда вместо воинов, изнуренных в минувшем бою, вдруг увидели идущую навстречу армаду советских танков!

Взаимодействие наземных и воздушных войск способствовало успеху в наступлении.

Нашими танками командовал замечательный военачальник Павел Алексеевич Ротмистров, в то время генерал-лейтенант, а потом главный маршал бронетанковых войск, доктор военных наук, профессор. В его армии было 800 танков и самоходок. Превосходя немцев в численности машин, мы проигрывали им в другом: наша армия имела всего 35 тяжелых танков и самоходных артиллерийских установок.

Итак, утром 12 июля две лавины танков встретились и прошли в боевые порядки друг друга, как входят в промежутки зубья двух гребней. Сравнение с гребнями, однако, не дает представления о той страшной энергии, с которой сшиблись противники. Все вокруг на многие километры пришло в вихревое движение. Ревели моторы, лязгали гусеницы, били орудия, рвались снаряды, и кипели яростью сердца танкистов.

Столкновение танков, пожалуй, вернее сравнить со столкновением двух клубков картечи, посланных из огромных орудий навстречу друг другу. Оба клубка слились в один, непомерно огромный, и до самой ночи этот огромный клубок крутился, опаляя землю, сжигая самого себя.

На первых порах с обеих сторон танкам помогали артиллерия и авиация. Но вскоре и орудия, и самолеты вышли из дела: снарядом, бомбой можно было поразить свой танк, так перемешались советские и фашистские машины. Артиллерия и авиация теперь действовали на флангах сражения, обстреливали и бомбили резервы, спешившие к полю боя, а также вторые эшелоны войск.