И по какой-то причине я улыбнулась ему в ответ, хотя от этого у меня заболели все мышцы и стало еще труднее дышать. И когда загорелся зеленый свет и он прибавил газу, я остановилась, потому что в боку невыносимо кололо, и обнаружила, что смотрю ему вслед. Мне казалось, что я его откуда-то знаю, а может, он мне кого-то напомнил, хотя это маловероятно, учитывая его черные очки.

Но по какой-то причине, а может быть, и без нее я запомнила номер сверкающего серебряного БМВ. Его было нетрудно запомнить. Это был номер «IOU»[1].

Понедельник, 30 июня

Диета: отлично. Кончилось печенье в шоколаде. Слишком устала от бега, чтобы готовить обед. Люси страдает из-за Нейла, Виктория злится, что Люси страдает, так что ни у кого нет аппетита. Нашла в буфете старую банку просроченного куриного супа. На вкус неплохо.

Физические нагрузки: отлично +++. Собираюсь принять участие в следующем лондонском марафоне. Сегодня сделала три круга мимо гаража и вызвала восхищение водителя БМВ. Завтра одолжу у Люси обруч для волос. А может, подстригусь. Надо купить тренировочный костюм.

Релаксация: я сдаюсь. Два из трех уже неплохо. Как можно расслабиться, если собственная машина смеется надо мной со двора гаража, а муж ни разу не позвонил с тех пор, как обвинил в покушении на убийство?

А еще я забыла про диазепам. Нет, наверное, все-таки он не так уж был мне нужен, если я принимала его всего два дня, а потом благополучно забыла? Я даже чувствовала себя виноватой перед государственной системой здравоохранения, ведь наверняка есть люди, которые действительно страдают от стресса и нуждаются в лекарстве. Я решила отнести остатки таблеток обратно в аптеку в следующий раз, когда поеду за покупками. Доктор Льюис никогда не узнает.

– Ты стала лучше выглядеть, мам, – сказала Люси через несколько дней, когда настолько оправилась от визита Нейла, что снова стала обращать внимание на окружающий мир.

– Лучше, чем что?

– Просто лучше. Ты выглядишь… по-другому.

Я посмотрела на себя в зеркало. Чистая правда! Ты и вправду прекрасней всех на свете, Белоснежка! Я уже немного похудела. Некоторые из моих туалетов стали сидеть лучше, а другие, которые и так сидели неплохо, теперь выглядели на мне как платья для беременных. Я подстриглась покороче, чтобы волосы не мешали во время бега, и кожа почему-то тоже выглядела лучше. Может, это из-за отсутствия печенек в шоколаде? Я старалась не приближаться к той части супермаркета, где они водились, когда закупала продукты на неделю, и заодно избегала столкновения с «Кит-Кат», «Пикниками» и всеми прочими шоколадками.

– Ты должна пойти и купить себе новую одежду, мам, – великодушно посоветовала Люси.

– На какие шиши? – грустно улыбнулась я.

– Ну, ты же сейчас ничего не тратишь на бензин, правда? – нашлась она.

Я села и подсчитала, сколько я потратила бы за три недели, если бы мне пришлось ездить на машине на работу и обратно (первые три недели я не считала, потому что я покупала бензин, чтобы добраться до Корнуолла), прибавила к этому стоимость печенья в шоколаде, пончиков, хрустиков, орешков с изюмом, яблочных пирожков и шоколадных рулетиков и с удивлением получила что-то около пятидесяти фунтов. Я была так потрясена, что пересчитывала четырежды, но сумма получалась только крупнее. Потом я потратила еще десять минут (не больше) на размышления, не стоит ли мне положить накопленные пятьдесят фунтов в какое-нибудь безопасное место в надежде, что там они каким-то магическим образом превратятся в триста пятьдесят и я смогу вернуть к жизни свою машину. По истечении этих десяти минут с работы вернулась Виктория и спросила:

– Мам, а почему ты все время носишь такую мешковатую одежду?

По-моему, она не совсем поняла, в чем дело, когда я бросилась к ней и крепко поцеловала. Машина подождет. Если я и дальше буду воздерживаться от шоколада и печенья, то через каких-нибудь пять лет у меня будет достаточно денег, чтобы заняться своей колымагой.

Вот как получилось, что во время обеденного перерыва в пятницу я примеряла юбки того размера, который у меня был, пока не началась обычная для среднего возраста прибавка в весе (не говоря уж о дополнительных фунтах, набранных в то время, когда я пыталась избавиться от своих волнений с помощью еды). Я вертелась перед зеркалом и вдруг увидела, что с другого конца примерочной на меня смотрит Лиз.

– Элли! Боже мой, я даже сперва тебя не узнала!

– Привет, Лиз, – ледяным тоном ответила я. Это было только справедливо. В последний раз, когда мы с ней разговаривали, она едва обращала на меня внимание, так была занята болтовней с проклятой Трейси.

– Просто поверить не могу! – возбужденно продолжала она. – Ты выглядишь совершенно потрясающе! Ты что, ездила отдыхать… на ферму?

– Нет. Но одна свинья приезжала повидать меня.

– Что-что?

– Саймон. На прошлой неделе. Притащил цветы…

– А-а. Да. Я слышала об этом.

– Да ну?

Несколько мгновений мы смотрели друг на друга – я в своей старой мешковатой футболке и в кокетливой синей юбочке сорок четвертого размера и Лиз с охапкой блузок, которые она явно уже примерила. А потом, даже не успев как следует понять, что происходит, я вдруг дала волю своей горечи и обиде прямо тут, в примерочной, в окружении массы зеркал и множества полуголых женщин разных возрастов.

– Ты вполне могла бы позвонить мне! Я, конечно, понимаю, что у вас теперь есть восхитительная Трейси, до которой мне как до луны, но лично я возвращаюсь на работу в следующий понедельник, нравится тебе это или нет! Мы столько лет работали вместе, и я думала, мы друзья, Лиз! Хотела бы я знать, неужели люди теперь вообще не понимают, что значит быть верным своим друзьям! И ты, и Мэри! Один-единственный раз вы пришли меня навестить, еще до того, как я уехала в Корнуолл, а когда вернулась, никто ко мне не пришел, как будто я заразная! Ну так вот, спасибо вам большое за вашу чуткость, и ты можешь пойти на работу и сказать им всем, что я считаю их эгоистичными бесчувственными мерзавцами, всех до единого! И надеюсь, с ними никогда не случится ничего подобного, потому что…

Тут мне пришлось перевести дыхание. В примерочной было очень тихо. Люди быстро застегивали молнии и пуговицы, вешали вещи на плечики и уходили. Я расстегнула и сняла синюю юбку.

– А вы с Мэри хуже всех, – тихо добавила я, не глядя на Лиз. – Честно говоря, я от вас такого не ожидала. Я думала, хоть вы будете скучать без меня.

Я собрала свои вещи и, все еще не глядя на бывшую подругу, повернулась, чтобы уйти.

– Стой, – окликнула меня Лиз.

– Почему?

Последовало молчание. Я повернулась и посмотрела на нее. Я была рада, что мне удалось сказать все это и не заплакать. Теперь я могла уйти с достоинством.

– Почему? – спокойно повторила я.

– Потому что ты в одних трусиках, – ответила Лиз.

Мы пошли в кафе. Перерыв на обед уже закончился, но Лиз позвонила Саймону и сказала, что у нее внезапно случился приступ мигрени, так что она никак не может вернуться в офис.

– Он так изменился, – поведала она. – Это после встречи с тобой. Думаю, даже если бы я сказала ему, что хочу прогулять остаток дня, он бы ответил: «Конечно-конечно, иди, отдохни сколько тебе нужно». Что, собственно, ты с ним сделала?

– Ну, не совсем то, чего мне хотелось бы, – призналась я, вспомнив о ножах в кухонном ящике. – А что ты слышала?

– Чего я только не слышала! – с наслаждением протянула Лиз, принимаясь за гамбургер. – В офисе слухи и сплетни так и бурлят!

Стало быть, дела идут на лад. Обычно мы болтаем только о состоянии туалетов, а также о том, чья очередь варить кофе.

– Но сперва я хочу кое-что прояснить, – добавила она уже серьезнее, откладывая гамбургер в сторону. – Мы не приходили повидать тебя и не звонили, потому что Саймон нам запретил.