— Ну, ладно… Где молоко?

— Не надо молока, — мрачновато ответила миссис Хаддингтон. — Что ты вчера пила, Синтия?

— Конечно, шампанское. Ланс пригласил меня в…

— Синтия, говорила я тебе: никуда с ним не ходи! Теперь я вижу, что была права. Ты слишком много выпила, милая. Я не осуждаю тебя, но учти, ни из-за чего мужчина так не теряет облик, как от перепившей девушки! И потом, если бы тебя увидели в таком состоянии, например, Петуорты, то больше они тебя к себе на прием не пригласили бы. Я хочу, чтобы ты перестала встречаться с Лансом. Титулы — еще не все, а даже если бы на них свет клином сошелся…

Синтия повела плечиком:

— Можно подумать, мне есть дело до какого-то дурацкого титула! Он мне нравится, понимаешь? Он не всегда пытается меня воспитывать — не считая, конечно, этого его идиотского коммунизма, но тут я всегда могу заткнуть ему рот. Ланс на все готов, чтобы сделать мне приятное! Даже повез меня вчера вечером во «Фринтон»! — Она вдруг хихикнула. — Разве он не душка, мамочка? Когда я туда попросилась, Ланс сначала перетрухнул, но потом проявил такую властность, я даже загляделась! Там находились эти несносные Кенелм Гизборо с супругой со всей своей пыжащейся братией, но Ланс и перед Кенелмом не сплоховал. Как ни тошно было Кенелму, пришлось ему признать Ланса за своего. Забавно! Мы с Лансом долго хохотали, не могли остановиться.

Это занимательное изложение приключений ненаглядной дочери укротило миссис Хаддингтон. Видя, что мать помалкивает, Синтия добавила:

— Если заставить Ланса забыть про миллионы голодающих — а у тебя это отлично получается! — то он становится таким милым, что словами не опишешь. Конечно, он далеко не так хорош собой, как Тимоти, но Тимоти не посмеет проникнуть в клуб, в котором не состоит, да и потом, Тимоти нужна не я…

При всей практичности миссис Хаддингтон имелось слабое место и у нее: она никак не могла допустить, чтобы мужчина, любующийся ее дочерью, оглядывался на других женщин.

— Чепуха! — воскликнула она. — Если ему нужна не ты, то зачем он сюда ходит? Ты забыла, что вчера днем я застала тебя чуть ли не у него в объятиях?

— В нем бездна сочувствия, что верно, то верно, — согласилась Синтия, осторожно кусая тонкий тост. — Но какая же ты ненаблюдательная, мамочка! Тимоти без ума от Бьюлы Бертли! Не утверждаю, что не могла бы отбить его, если бы захотела, потому что этой Бертли со мной не тягаться! Но я уверена: именно Ланс — то, что мне нужно.

В памяти миссис Хаддингтон теснились неприятные воспоминания.

— Расчетливая негодница! — поморщилась она. — Ничего, скоро я с ней разберусь! Не обращай на нее внимания, деточка! Ни один мужчина даже не взглянет на нее, когда рядом ты. Не сомневаюсь, что она старается приманить его, но скоро я положу этому конец!

— Да ладно, мне безразлично! — сказала Синтия, утонув в огромных кружевных подушках. — Не нужен он мне. Я предпочитаю Ланса. И потом, ты здесь бессильна. Вчера она ужинала с ним в «Арманд». Там была Мойра, она их видела.

— Ах, так? — протянула миссис Хаддингтон и плотно сжала и без того тонкие губы. Посмотрев на дочь сверху вниз, она, поколебавшись, произнесла с деланой небрежностью: — Ничего страшного! А теперь вставай, милая, и ступай в мой будуар, мисс Спеннимур примерит на тебя платье.

Эта нехитрая просьба вызвала небольшой взрыв. Синтия, вздумавшая щедро оросить себя духами из резного флакона, разбила его при попытке вставить в держатель. Зато эта неловкость, спровоцированная приступом негодования, побудила ее наконец встать, поскольку даже она не могла долго находиться в комнате, пропитанной ароматами «Аравии». Сантия спустилась в будуар, к терпеливо дожидавшейся ее мисс Спеннимур.

Там она позволила себя раздеть, после чего ей было надето через голову старое шерстяное платье матери.

— Ну и вид у меня в черном! — закапризничала Сантия. — И потом, оно мне не по фигуре.

— Это лишь для похорон, деточка, — успокоила миссис Хаддингтон. — Постой спокойно, позволь мисс Спеннимур разобраться, что можно сделать. Только не на одной ноге!

— Мама, какие еще похороны? — взвыла Синтия. — Не пойду, и все! Зачем мне этот мрак? Знаю, Дэн не настаивал бы на моем присутствии. Господи, в этой гадкой тряпке я сгнию заживо! Снимите ее с меня!

Мисс Спеннимур снисходительно поцокала языком и сказала:

— Моя дорогая, что вы такое говорите? А я как раз подумала: как это идет мисс Хаддингтон! Блондинкам лучше всего подходит черное. Подождите, то ли еще будет, когда я над ним поколдую! Вы получите выдающийся наряд! Вот заколю в паре мест булавками, и вы удивитесь… Сама я к похоронам неравнодушна, но о вкусах не спорят. Иное дело — свадьбы. Когда мне охота пролить слезу, я иду посмотреть на пышное венчание в нашей церкви Святой Маргариты. А похороны… Никакого сравнения! Поневоле задумаешься, конечно, когда гроб предают земле, но если разобраться, то девять шансов из десяти, что произошло счастливое избавление. Взять хоть мою бедную мамашу, когда умер папаша. Как все изменилось, стоило вынести гроб из дома! Похороны папаши больше смахивали на пирушку. Как мы ликовали! Матушка полночи не спала, потчевала гостей, все отплясывала. В этот раз, ясное дело, все иначе, в доме нет гроба, но я уверена, что достойному джентльмену устроят пышные похороны!

Не обращая внимания на эти искренние утешения, Синтия сказала:

— Мамочка, если Ланс увидит меня в этом платье, его хватит кондрашка!

— Дитя мое, на твоем месте я бы не следовала за представлениями этого молодого человека о приличиях.

— Золотые слова! — поспешила прогнусавить мисс Спеннимур, вынимая изо рта булавки. — Вы уж на меня не серчайте, я знаю, на кого вы намекаете. Как давеча говорила вам, миссис Хаддингтон, я хорошо знала его мать, бедняжку Моди Страттон. Уж если кто… Неудивительно, что она окрестила своего сынка Ланселотом! Начиталась стишков о каком-то Ланселоте, которые ей подсунул Хилари, вот и начудила. Хотя как это у нее вышло, ума не приложу, ведь что смог вымолвить этот тип в поэме, когда увидел девушку, неподвижно лежавшую в лодке? Только что она пригожа лицом. Все это очень мило, и сам он был хорош собой, шлем и все прочее, да еще верхом — ведь, согласитесь, лошадь облагораживает мужчину. Я всегда так думаю, когда нахожу время заглянуть в Гайд-парк — позволяю себе порой подобное баловство… И все же внешность — еще не все, и я нахожу противоестественным обмирать от человека, который только песенки распевать горазд — а тот Ланселот, как я поняла, на одно это и был способен. Обхохочешься! Но Моди взяла и нарекла своего малыша Ланселотом! Она с самого начала не сомневалась, что родится мальчик, сколько я ее ни пугала, что не надо дразнить Провидение. И кто оказался прав? Я! Кого Моди произвела на свет? Двойняшек!!

Миссис Хаддингтон, молча внимавшая этим воспоминаниям, посмотрела на мисс Спеннимур. Впоследствии маленькая портниха назвала происшедшее «взглядом».

Мисс Спеннимур ужасно смутилась, закашлялась и пролепетала:

— Что-то я замешкалась…

От волнения она даже всадила в нежную Синтию булавку. Когда чувствительную девицу удалось наконец успокоить, мисс Спеннимур давно думать забыла о лорде Гизборо и его романтичных предках и продолжила работу в почтительном молчании.

Едва она удалилась в свою рабочую каморку на третьем этаже, как в будуар вошла Бьюла, чтобы предъявить хозяйке счета за прошедшую неделю.

— Оставьте, я все сверю с книгами, — произнесла миссис Хаддингтон, прищурившись.

Бьюла вспыхнула:

— Разумеется. Вот они!

— Ступай, милая, — обратилась миссис Хаддингтон к дочери совсем другим тоном. — На твоем месте я бы здесь не задерживалась. Позвонила бы Бетти, может, она захочет прогуляться с тобой в парке, а потом пообедать с нами? Было бы чудесно, верно?

— Было бы ужасно! — заявила Синтия. — Лучше я пойду лягу. Мерзкое самочувствие!

После этого изящного признания она покинула будуар, не позаботившись затворить за собой дверь. Миссис Хаддингтон села за письменный стол и протянула руку за бумагами. Бьюла молча положила перед ней стопку счетов, бухгалтерские книги и собственную выписку.