– Очень темная, – сказала я упрямо, – грязного темно-желтого цвета.

Я увидела, что доктор Райлли кусает губы и улыбается.

Пуаро вскинул руки.

– Passons![20] – сказал он. – Этот слоняющийся незнакомый человек, он может быть важен – может нет. Во всяком случае, он должен быть зафиксирован. Давайте продолжим наше расследование.

Он поколебался с минуту, изучая обращенные к нему лица, потом с коротким кивком обратился к мистеру Рейтеру.

– Ну, друг мой, – сказал он. – Давайте выслушаем вас.

Пухлое, розовое лицо мистера Рейтера вспыхнуло румянцем.

– Меня? – спросил он.

– Да, вас. Для начала, ваше имя и возраст?

– Карл Рейтер, двадцать восемь лет.

– Американец, да?

– Да, я из Чикаго.

– Это ваш первый сезон?

– Да, ведаю фотографией.

– Ах, вот что. А вчера, в середине дня, вы чем занимались?

– Большую часть времени я был в темной комнате.

– Большую часть времени, да?

– Да, сначала проявил несколько пластинок. После этого установил несколько объектов для съемки.

– Выходили?

– Нет, только в фотолабораторию.

– Темная комната сообщается с фотолабораторией?

– Да.

– И, таким образом, вы совсем не выходили из фотолаборатории?

– Нет, не выходил.

– Вы замечали что-нибудь происходящее во дворе?

Молодой человек покачал головой.

– Я не заметил ничего, – объяснил он. – Я был занят. Я слышал, как вернулась машина, и, как только смог оставить свои дела, вышел узнать, нет ли почты. Вот тогда я и услышал...

– Когда вы начали работать в фотолаборатории?

– Без десяти час.

– Вы были знакомы с миссис Лейднер до того, как попали в экспедицию?

– Нет, сэр, – покачал головой молодой человек. – Я никогда не видел ее, пока не приехал сюда.

– Можете вы вспомнить какой-нибудь случай, пусть незначительный, который бы помог нам?

Карл Рейтер покачал головой.

– Мне кажется, что я вообще ничего не знаю, сэр, – беспомощно сказал он.

– Мистер Эммотт?

У Дейвида Эммотта было приятное американское произношение. Он отвечал коротко и четко.

– Я работал с керамикой с без четверти час до без четверти три, присматривал за боем Абдуллой и иногда поднимался на крышу помочь доктору Лейднеру.

– Как часто вы ходили на крышу?

– Раза четыре, я думаю.

– На сколько?

– Обычно на пару минут, не больше. Но в одном случае, проработав внизу немногим более получаса, я оставался там до десяти минут. Мы обсуждали, что оставить, а что выбросить.

– И, как я понял, когда вы спустились, вы увидели, что бой покинул свое место?

– Да, я довольно сердито окрикнул его, и он появился из-под арки. Ходил сплетничать со своими.

– Это единственный раз, когда он бросал работу?

– Я посылал его несколько раз на крышу за керамикой.

– Вряд ли необходимо спрашивать вас, видели ли вы, как кто-нибудь входил или выходил из комнаты миссис Лейднер в течение этого времени? – печально сказал Пуаро.

– Я вообще никого не видел. Никто даже не выходил во двор за те два часа, что я работал, – довольно быстро ответил мистер Эммотт.

– А как вы считаете, была половина второго, когда вы с боем отсутствовали, и двор был пуст?

– Что-то около этого. Конечно, я не могу точно сказать.

Пуаро повернулся к доктору Райлли:

– Это согласуется с вашей оценкой определения времени наступления смерти, доктор?

– Да, – сказал доктор Райлли.

Мистер Пуаро потрогал свои большие закрученные усы.

– Я думаю, мы можем принять, – сказал он печально, – что миссис Лейднер встретила смерть в эти десять минут.

Наступила короткая пауза, и, казалось, ужас наполняет комнату.

Мне кажется, именно в этот момент я поверила, что теория доктора Райлли – правильная.

Я ощущала, что убийца в комнате. Сидит с нами, один из нас...

Может быть, миссис Меркадо ощутила то же самое, потому что она вдруг разрыдалась.

– Я этого не перенесу, – всхлипывала она. – Это так страшно!

– Крепись, Мэри, – сказал ее муж и извиняюще взглянул на нас. – Она такая впечатлительная, она так все переживает.

– Я... я же любила Луизу, – всхлипывала миссис Меркадо.

Не знаю, отразилось ли на моем лице что-то из того, что я почувствовала, но я вдруг обнаружила, что мистер Пуаро смотрит на меня и легкая улыбка блуждает на его губах.

Я бросила на него холодный взгляд, и он сразу же возобновил расследование.

– Скажите, мадам, – сказал он, – как вы провели вчера середину дня?

– Я мыла голову, – всхлипывала миссис Меркадо. – И ничего не знала об этом. Я была вполне счастлива.

– Вы были у себя в комнате?

– Да.

– И вы ее не покидали?

– Нет. Пока не услышала машину. Тогда я вышла и узнала, что случилось. Ох, это было ужасно!

– Это удивило вас?

Миссис Меркадо перестала плакать. Ее глаза раскрылись от возмущения.

– Что вы имеете в виду, мистер Пуаро? Не думаете ли вы...

– Что я имею в виду, мадам? Вы только что сказали нам, как вы любили миссис Лейднер. Она могла, быть может, поделиться с вами...

– О, понимаю... Нет, нет, милая Луиза никогда мне ничего не рассказывала – ничего определенного то есть. Конечно, я видела, что она была страшно встревожена, нервничала. И были странные происшествия – руки стучали в окно и всякое такое.

– Фантазии, я помню, вы говорили, – вставила я, так как не могла смолчать, и рада была увидеть, что она на мгновение смутилась.

И я еще раз ощутила довольный взгляд мистера Пуаро в мою сторону.

Он деловито подвел итог:

– Выходит, вы, мадам, мыли голову и ничего не видели и не слышали. Нет ли чего-нибудь вообще, что, по вашему мнению, могло бы нам как-нибудь помочь?

Миссис Меркадо не потребовалось времени на раздумье.

– Нет, действительно нет. Это глубочайшая загадка! Но я бы сказала, что нет сомнений, никаких сомнений, что убийца пришел со стороны. Это же очевидно для всякого.

Пуаро повернулся к ее мужу:

– А вы, месье, что вы можете сказать?

Мистер Меркадо нервно вздрогнул. Он бесцельно потеребил свою бороду.

– Должно быть. Должно быть... – сказал он. – Все же у кого могла подняться на нее рука? Она была такая кроткая, такая любезная. – Он покачал головой. – Кто бы ее ни убил, он должен быть извергом, да, да, извергом!

– А вы сами, месье, как вы сами провели вчера середину дня?

– Я? – Он растерянно вытаращился.

– Ты был в лаборатории, Джозеф, – подсказала ему жена.

– Ах, да-да. Мои обычные обязанности.

– В какое время вы туда пошли?

Он снова беспомощно, вопрошающе взглянул на миссис Меркадо.

– Без десяти час, Джозеф.

– Ах, да. Без десяти час.

– Выходили ли вы во двор?

– Нет, кажется, нет. – Он задумался. – Нет, без сомнения, нет.

– Когда вы услышали о трагедии?

– Моя жена пришла и рассказала мне. Это было страшно, ужасающе. Я едва верю, что это правда. – И тут его начало трясти. – Это страшно, страшно...

Миссис Меркадо быстро подошла к нему.

– Да-да, Джозеф, мы все переживаем это. Но мы не должны терять самообладания. От этого бедному доктору Лейднеру еще хуже.

Я увидела, как болезненная судорога прошла по лицу доктора Лейднера, и я понимала, что такая эмоциональная атмосфера не была легкой для него. Он бросил быстрый взгляд на Пуаро, будто умоляя. И Пуаро отреагировал быстро.

– Мисс Джонсон? – сказал он.

– Боюсь, я мало что смогу сказать, – сказала мисс Джонсон. Голос и манера говорить этой образованной и воспитанной женщины были сейчас как сон. Она своим голосом и речью после резкого сопрано миссис Меркадо действовала успокаивающе. – Я работала в общей комнате, обрабатывала оттиски нескольких цилиндрических печатей на пластилине.

– А вы ничего не видели, не заметили?

– Нет.