Нет необходимости описывать семью Келси; ребенок просто загляденье, миссис Келси – довольно милая, хотя и немного капризная.

Мне очень понравилось путешествие. Я никогда еще не совершала таких больших поездок по морю.

Доктора Райлли я встретила на пароходе. Этот черноволосый длиннолицый человек с низким печальным голосом говорил всякие смешные вещи. Думаю, ему нравилось морочить мне голову, скажет какую-нибудь несусветицу и смотрит – клюну я или нет. Он работал хирургом в местечке под названием Хассаньех, в полутора сутках езды от Багдада.

Я пробыла около недели в Багдаде, когда случайно наткнулась на него на улице, и он спросил, когда я ухожу от семейства Келси. Я сказала, что смешно меня об этом спрашивать, потому что Райты (вторая семья, о которой я упоминала) уезжают домой раньше, чем предполагали, и их сестра могла явиться хоть сейчас.

Он сказал, что слышал о Райтах и именно поэтому обратился ко мне.

– Дело в том, что у меня, возможно, найдется для вас работа.

– Больной?

Он поморщился, как бы задумавшись.

– Вряд ли это можно назвать болезнью. Это дама, у которой скорее просто «причуды».

– Ой! – сказала я.

(Обычно под этим кроется пьянство или наркотики!)

Доктор Райлли в объяснения не вдавался. Он был очень осторожен.

– Да, – сказал он. – Некая миссис Лейднер. Муж – американец, точнее американский швед. Он руководит крупными раскопками.

И доктор объяснил, что экспедиция ведет раскопки на месте большого ассирийского города, что-то вроде Ниневии. И хотя экспедиция размещалась не очень далеко от Хассаньеха, это было достаточно уединенное место, а доктора Лейднера уже некоторое время беспокоило здоровье его жены.

– Он особенно не откровенничал, но кажется, у нее приступы каких-то страхов на нервной почве.

– Она одна остается целый день с местными? – спросила я.

– Нет, при ней там неплохая компания, человек семь или восемь. Я не представляю себе, чтобы она бывала одна в доме. Но, по всей видимости, миссис Лейднер сама довела себя до тяжелого состояния. На плечах Лейднера огромное количество работы, а он с ума сходит из-за жены, мучается, что она в таком состоянии. Он считает, что ему будет легче, если он будет знать, что она под наблюдением надежного опытного человека.

– А что сама миссис Лейднер об этом думает?

Доктор Райлли серьезно заверил:

– Миссис Лейднер – совершенно очаровательная дама. Конечно, у нее всегда семь пятниц на неделе, но в целом она поддерживает его идею. – И добавил: – Она странная женщина. Масса увлечений, и, как мне кажется, невиданная лгунья. Но Лейднер, по-видимому, чистосердечно верит в то, что она на всю жизнь чем-то напугана.

– Что она сама сказала вам, доктор?

– О, она ко мне не обращалась! Я ей не подхожу по каким-то причинам. Лейднер сам пришел ко мне с этим предложением. Ну и как вы относитесь к этой идее? Вы бы посмотрели страну перед тем, как ехать домой, – они будут вести раскопки еще два месяца. А раскопки – довольно интересное занятие.

С минуту я раздумывала и наконец решилась.

– Что же, – сказала я, – пожалуй, я могла бы взяться за это.

– Великолепно, – сказал доктор Райлли, поднимаясь. – Лейднер сейчас в Багдаде. Я скажу, чтобы он зашел, и надеюсь, вы с ним поладите.

Доктор Лейднер приехал в гостиницу в тот же день. Это был человек средних лет, он был взволнован и держался несколько неуверенно. В нем была какая-то мягкость и благородство и вместе с тем – беспомощность.

Он казался очень преданным своей жене, но довольно плохо представлял себе, что с ней.

– Видите ли, – с растерянным видом говорил он, теребя бороду (позже я узнала, что это было ему свойственно), – моя жена, право же, в очень возбужденном состоянии. Я крайне беспокоюсь за нее.

– Она физически здорова? – спросила я.

– Да, я думаю, да. Нет, я бы не сказал, что с нею что-то случилось в физическом смысле. Но она, как бы это сказать, выдумывает всякое. Понимаете?

– Что именно? – спросила я.

Но он уклонился от прямого ответа.

– Она доводит себя совершенно не из-за чего... Я действительно не вижу оснований для ее страхов, – рассеянно пробормотал он.

– Страхов? Каких, доктор Лейднер?

– А просто, знаете ли, всякие ужасы на нервной почве, – неопределенно ответил он.

«Почти наверняка это – наркотики, – подумала я. – А он не понимает, в чем дело. Многие мужья не понимают. Задумались бы, почему их жены так раздражительны и отчего у них происходит резкая смена настроений».

Я спросила, одобряет ли сама миссис Лейднер мой приезд.

Его лицо прояснилось.

– К моему удивлению, да. К моему приятному удивлению. Она сказала, что это очень хорошая мысль. Сказала, что будет чувствовать себя намного безопаснее.

Это слово необычайно меня поразило. Безопаснее. Довольно странное она употребила слово. Я начала подозревать, что у миссис Лейднер психическое заболевание.

Он продолжал прямо-таки с юношеским задором:

– Уверен, что вы с ней прекрасно поладите. Она ведь на самом деле очаровательная женщина. – Он подкупающе улыбнулся. – Луиза предчувствует, что вы будете для нее величайшим утешением. И я ощутил то же самое, когда увидел вас. Вы выглядите, если позволите, человеком здравомыслящим, пышущим здоровьем. Без сомнения, вы то, что нужно для Луизы.

– Что же, попробуем, доктор Лейднер, – бодро сказала я. – Надеюсь, что смогу быть полезной вашей жене. Может быть, ее раздражают местные и цветные?

– Господи, что вы! – Он покачал головой, повеселев от этой мысли. – Моей жене очень нравятся арабы, она ценит их простоту и чувство юмора. Это у нее только второй сезон – мы женаты меньше двух лет, – но она уже может довольно сносно объясняться по-арабски.

Я помолчала с минуту, потом сделала еще одну попытку:

– Неужели вы, доктор Лейднер, не можете мне ничего сказать о причине страхов вашей жены?

Он замялся. Затем медленно произнес:

– Я надеюсь, что она скажет вам это сама.

Вот и все, что я смогла вытянуть из него.

Условились, что я поеду в Телль-Яримьях на следующей неделе.

Миссис Келси обосновывалась у себя дома в Алвияхе, и я была рада, что могла снять с ее плеч некоторые заботы на первых порах.

За это время я несколько раз слышала об экспедиции Лейднера. Знакомый миссис Келси, молодой командир эскадрильи, удивленно вытянул губы и воскликнул:

– Красотка Луиза! Так вот где она теперь! – Он повернулся ко мне. – Это мы ее так прозвали, вот и стала она Красоткой Луизой.

– Оттого, что такая красивая? – спросила я.

– Разве только по ее собственной оценке. Она-то уж, конечно, так и считает.

– Ну, не будь язвой, Джон, – сказала миссис Келси. – Ты знаешь, что не только она так считает. Многие в нее без памяти влюблены.

– Может быть, вы и правы. У нее зубы немножечко длинноваты, но она не лишена привлекательности.

– Ты сам терял голову из-за нее, – смеясь сказала миссис Келси.

Командир эскадрильи покраснел и смущенно признал:

– Впрочем, она пользуется успехом. А что касается Лейднера, он землю готов целовать, по которой она ходит, да и вся экспедиция молится на нее! И это принимается как должное.

– Сколько же их там? – спросила я.

– Народ у него всякого сорта, – с готовностью доложил молодой офицер. – Англичанин-архитектор, француз-священник из Карфагена[2], он занимается надписями – таблетки[3] и прочее. Потом – мисс Джонсон. Она тоже англичанка, так сказать, специалист по мелким поручениям. Маленький полный мужчина выполняет фотографические работы, кажется, Карл Рейтер. Он американец. И чета Меркадо. Бог знает какой они национальности, итальяшки какие-нибудь, наверное! Она довольно молода – этакое змееподобное существо, – вот уж кто ненавидит Красотку Луизу! Есть еще пара юнцов, вот и вся компания, в целом милая, хотя есть и люди со странностями. Так ведь, Пенниман? – обратился он к пожилому мужчине, который сидел в задумчивости, вертя пенсне.