Не только Гвенд, но и я сама понимала – если Вархар расстроится, что меня нет рядом, одним выкорчеванным кустом сирени не обойдется.

Однажды в пылу ссоры я отправилась ночевать к Сласе. Наутро садовники вывозили из академических двориков гору переломанных деревьев. Петр Первый построил бы из нее не один флот, а как минимум три.

Как защитница природы, я не могла расстроить Вархара. Жалко было зверушек и растения. Не говоря уже про котов. В нашу последнюю ссору я заперлась на кухне и не выходила оттуда несколько часов. Выскочила наружу, не выдержав долгого истошного мяуканья. Чтобы отвлечься от горестных раздумий, Вархар помыл шампунем для придания объема и шелковистости десятка три академических котов. Передо мной выстроился взвод пушистых комочков, до которых персам так же далеко, как лысым сфинксам до персов. Шерсть их сияла так, что сами зверушки отчаянно жмурились.

– Не забудь, что ты в нашем распоряжении. Далеко не уходи. И не отъезжай, – через плечо бросил Вархар шоферу и для верности пригрозил пальцем.

– А может, вам помыться? – неосторожно предложил Гвенд водителю, наморщив тонкий нос.

– Да вы сговорились! – уже почти зарычал шофер. Послышался звонкий чих, сморкание и снова чих.

Я обернулась. Возмущенный водитель, окончательно сбросивший маску робота, в лучших традициях Тарзана бил себя кулаками в грудь. И пепел с его одежды летел прямиком на злосчастного проректора Гвенда. Тот усиленно пытался увернуться. Но ветер выступил на стороне водителя – и вскоре почти весь пепел перекочевал на голову сальфа. Бедолага еще не знал, что посыпать ему голову пеплом станет любимой забавой не только нашего шофера, но и Вархара. И слава Богу, что не знал! Должны же быть у Гвенда хоть несколько часов счастья!

Вблизи здание Академии показалось мне слишком уж розовым.

Вархар притормозил у двери одного из корпусов. Сплошь усыпанная кружевными металлическими цветами, она напоминала вертикальную клумбу. С козырька свисал такой же плющ, а сверху на нем гордо восседали несколько бронзовых птиц, отдаленно похожих на голубей. Их высокие хохолки доставали почти до окон второго этажа. «Какие же они тонкие и непрочные», – мелькнуло в голове.

Поставив чемоданы, Вархар поддел ручку мизинцем и легонько дернул. Дверь распахнулась, ударилась о ближайшую стену и повисла на одной петле. Ручка со звоном покатилась прочь по брусчатой дороге.

Проворчав себе под нос, что постройки до сих пор не укрепили как положено, Вархар взял чемоданы и рванул вперед.

Холл внушателей походил на холл родной Академии так же, как обычная подушка на подушку с рюшами, аппликациями, кружевами и бантиками. Вроде бы все то же самое, но чего-то явно слишком много.

На стенах, под самым потолком, висели изящные плафоны в виде цветов. Двери в комнаты, как и входную, украшали металлические кружева с разными узорами. Они походили то на паутину, то на египетские иероглифы, то на цветы, то на диковинных зверей.

Второй этаж ничем не отличался от первого, только по коридору одиноко бродил смурной черногривый истл в белоснежной рубашке и черных брюках со стрелками. Бакенбарды его были выбриты подчистую, а грива острижена так, что от нее осталась лишь короткая шапка волос. Да-а-а. Это тебе не наша Академия, где люди-львы гордились косматыми гривами, кустистыми бакенбардами и клыкастыми улыбками.

Парень то и дело останавливался возле одной из дверей и что-то бормотал себе под нос.

– Зачеты? – поинтересовался Вархар, как только мы поравнялись с бедолагой.

– Девушка, – простонал истл, подняв на скандра печальные темно-карие глаза. – Заперлась в комнате и не пускает. А я так хотел извиниться.

– За что? – Интерес Вархара заметно вырос: он остановился и пытливо воззрился на студента.

– Чавкал на встрече с ее родителями. Слишком много ел. Не сказал матери комплимент. Эх! Да всего и не перечислишь!

Трудно передать то, как менялось лицо Вархара по мере рассказа студента. Вначале брови скандра полезли на лоб, затем к их променаду присоединились глаза, а после отвалилась челюсть.

С трудом вернув ее на место и даже поправив рукой, Вархар уточнил:

– Ты не шутишь?

– Нет, – тяжело вздохнул парень. – Если бы… Она сказала, что я вел себя как вандал. А самое худшее знаете что?

Вархар замотал головой с таким видом, что стало предельно ясно – он даже предположить не мог, что плохого в вандалах.

– Она сказала, что родители запретили нам видеться.

– Тоже мне, проблема! Где ее родители?

– В соседнем мире, – быстро ответил истл.

Вархар расхохотался, подошел к двери, легонько подтолкнул ее плечом и так же, словно бы невзначай, дернул на себя. Раздался жалобный скрип, и бронзовый прямоугольник толщиной, правда, всего в две ладони, слетел с петель. Парень успел отскочить, и дверь приземлилась на каменные плиты пола, недолго сердито подребезжала, но под тяжелым взглядом Вархара сразу затихла.

Я уже привыкла, что вещи понимали угрозы Вархара без слов и почти на любом расстоянии. И ничему не удивлялась.

Не поразилась бы даже, услышав историю о том, как скандры подходили к городам, гневно зыркали на ворота, и те, трепеща от страха, гостеприимно распахивались сами.

Не прошло и секунды, как из комнаты выскочила разъяренная темно-русая мрагулка с глубокими серыми глазами и носом-уточкой. Девушка, гораздо более изящная, чем те, к которым я привыкла, неслась ураганом. Схватила парня за плечи и встряхнула так, что даже Вархар удивился.

– И ты говоришь, что не варвар? Не вандал? – взвизгнула она.

– Я? Не-ет! – робко улыбнулся парень. – А вот он – да! – и кивнул в сторону моего жениха. Скандр загоготал громче, обнял меня и повел дальше, в нашу новую квартиру. Слава Богу, временную.

Вархар остановился возле одной из дверей – ее испещряли металлические языки пламени. Похоже, ориентировался по рисунку – других указаний на номер комнаты я не заметила.

Приложив руку к замку, скандр дождался визгливого щелчка, и дверь распахнулась.

Мы вошли внутрь, Вархар издал громкий стон и выронил чемоданы.

Они приземлились с таким грохотом, что несколько соседних дверей с тихим скрипом торопливо приоткрылись. Думаю, владельцы дверей оценивали – это уже второе пришествие варваров или только Апокалипсис?

Не знаю, что именно так расстроило Вархара.

Возможно, розовый балдахин над кроватью, весь расшитый кружевами и рюшами. На нем застыли сотни тюлевых бабочек, размером с ладонь, и крылья их пронизывали золотистые нити.

Наверное, Вархар не оценил кружевные шторы с алыми маками. Или даже рабочие столы сложной формы, похожей на волну с ажурными ножками и тончайшими узорами по краям столешницы.

Вероятно, скандру не пришлись по душе кресла и стулья, испещренные таким же орнаментом. На их спинках сидели расшитые все теми же кружевами фигурки птиц, очередные бабочки и даже пухлощекие куклы-купидоны с сердечками в руках.

Возможно, Вархара немножко смутило то, что вся мебель была из розового дерева – не по названию, по цвету.

Кажется, его также не привел в восторг паркет, разрисованный огромными красными тюльпанами, и лампы в виде этих самых тюльпанов на столах и по всем стенам.

Но когда скандр зашел на кухню, его стон напомнил крик самца касатки в брачный период.

Я сразу поняла в чем дело. Холодильник был всего-навсего вдвое больше Вархара, в духовку мог влезть только кролик. Кабана пришлось бы резать пополам. Не говоря уже о микроволновке. Чтобы разогреть там бургуза, его потребовалось бы разделать аж на четыре части!

Да и сам кухонный стол выглядел подозрительно тонким. Ну как тонким? Всего лишь в две ладони! А ведь Вархар однажды, с досады, легким ударом кулака расколол пополам наш, вернее, мой. Тогда скандр никак не мог вспомнить имя одного из своих студентов, чего не случалось, по его собственным заверениям, уже лет сто. В прямом смысле слова.