Ложная гипотеза лучше, чем никакой гипотезы; что она ложна, в этом нет беды; по если она закрепляется, становится общепринятой, превращается в своего рода символ веры, в котором пикто пе смеет сомневаться, которого пикто не смеет исследовать — вот зло, от которого страдают века…

* **

Главное, о чем при исключительном применении анализа, невидимому, пе думают, это то, что каждый анализ предполагает синтез. Кучу песку нельзя анализировать; но если бы куча состояла из различных частей, положим, из песку и золота, то нромывание есть анализ, в котором легкое отмывается, а тяжелое остается.

Так новейшая химия покоится, главным образом, на раз’едп- нении того, что природа соединила; мы упраздняем синтез природы, чтобы познакомиться с ней в раздельных элементах.

Есть ли более высокий синтез, чем живое существо? И сколько приходится нам биться с анатомией, Физиологией и психологией, чтобы составить себе хоть приблизительное понятие о том комплексе, который постоянно вновь восстановляется, на сколько бы частей мы его ни растерзали!

Великая опасность, которой подвергается аналитик, состоит поэтому в том, что он применяет свой метод там, где в основе пе лежит синтез. Тогда его труд является настоящей работой данаид; и мы видим самые печальные примеры этого. Ибо в сущности аналитик ведет свое дело собственно для того, чтобы, в копце концов, опять достигнуть синтеза. Но если у предмета, который он обрабатывает, пе лежит в основе никакого синтеза, то он тщетно пытаетсХ открыть его. Все наблюдения становятся для пего, по мере возрастания их числа, все неудобнее [41]).

И так, апалитИку прежде всего надлежало бы исследовать или, вернее, обратить свое внимание на то, имеет ли он дело с таинственным синтезом, или же то, чем оп занимается, есть лишь аггрегат, рядоиоложность, совместность, или как там это ни видоизменяется. Злополучие такого рода обнаруживают те отделы знания, которые не двигаются вперед. В этом смысле можно было бы сделать плодотворные замечания относительно геологии и метеорологии.

ФЕНОМЕНАЛИЗМ [42].(1829)

О некоторых проблемах в естественных науках нельзя говорить надлежащим образом, пе призывая на помощь метафизику, — по не школьную и словесную мудрость, а то, что было, есть к будет до фпзикп, вместе с физикой и после физики.

* **

«Дай мне — где стать». Архимед.

«Найди — где стать». Нозе.

«Утверждайся — где стоишь». Гёте [43].

* *

Пребывай там, где стоишь, — максима, более необходимая теперь, чем когда бы то ни было, так как с одной стороны люди раскалываются на большие партии, а затем и каждый отдельный человек хочет проявить себя согласно индивидуальному усмотрению и способности.

Лучше всегда прямо высказать, как думаешь сам, не пытаясь много доказывать: все приводимые пами доказательства являются ведь только вариациями наших мнений, и люди противоположного образа мыслей не слушают ни того, ни другого…

* **

Всякое существо есть аналог всего существующего; поэтому бытие всегда представляется нам в одно время и раздельным, н связанным. Когда черезчур увлекаешься аналогией — все сливается в одно тожество; когда избегаешь ее, — все распыляется до бесконечности. В обоих случаях мысль парализуется: в первом случае — как чрезмерно живая, во втором — как умерщвленная. Каждый Феномен доступен, как planunt inclinatum (наклонная плоскость), па которую легко взойти, но которая заканчивается крутым и неприступным обрывом.

* **

Человеку нрирождена — и с его природой теснейшим образом связана — та особенность, что ему для познания недостаточно ближайшего; а, между тем, каждое явление, которое мы сами воспринимаем, представляет в данный момент ближайшее, и мы можем требовать от него, чтобы оно само себя об’яснило, раз мы энергично будем пытаться проникнуть в него.

Этому люди, однако, не научатся, потому что это противоречит их природе; поэтому и образованные люди, познав где- либо нечто истинное, не могут воздержаться от приведения его в связь не только с ближайшим, но также с самым отдаленным; а отсюда проистекает заблуждение за заблуждением. На деле близкий Феномен связан с отдаленным лишь в том смысле, что все приурочено к немногим великим законам, которые повсюду обнаруживаются.

* **

Что таков общее? — Едипичпый случай.

Что такое частное? — Миллионы случаев.

Аналогия должна опасаться двух заблуждений: во первых, отдаться остроумию — тогда Она расплывается в ничто; во — вто- рых, окутаться тропами и сравнениями — что, однако, менее опасно. [44]

*

Ни мифологии, ни легенд нельзя терпеть в науке. Предоставим их поэтам, которые призваны обрабатывать их на пользу и радость мира. Человек пауки пусть ограничивается ближайшей ясной действительностью. Но если изредка он пожелал бы выступить в риторическом облачении, то да будет дозволено ему и это.

* **

Чтобы найти выход, я рассматриваю все явления, как независимые друг от друга, и стараюсь властно изолировать их; затем я рассматриваю их как коррелаты, и синтез их дает самую полную жизнь. Я применяю это преимущественно к природе; но этот способ рассмотрения плодотворен и в применении к новейшей, подвижной, всемирной истории.

* **

Все, что мы называем изобретением, открытием в высшем смысле, есть из ря ду вон выходящее проявление, осуществление оригинального чувства истины, которое, давно развившись в тиши, неожиданно, с быстротой молнии, ведет к плодотворному познанию. Это — на внешних вещах изнутри развивающееся откровение, которое дает человеку предчувствие его богоподобности. Это — синтез мира и духа, дающий самую блаженную уверенность в вечной гармонии бытия.

* **

То, что в науке и поэзии мы называем арегси — восприятием великой максимы, — это всегда гениальная умственная операция; ее достигаешь путем созерцания, — не размышления и не обучения или традиции.

Человек должен держаться веры, что непонятное доступно пониманию; иначе он не стал бы исследовать.

* **

Понятно все частное, допускающее какое — либо применение. Таким путем непонятное может стать полезным.

* **

Есть тонкая эмпирия, которая теснейшим образом отоже — ствляется с предметом и таким путем становится настоящей теорией. Однако, это потенцирование духовной способности свойственно лишь высокообразованной эпохе.

Всего отвратительнее — педантичные наблюдатели и Фанта- зеры — теористы; их эксперименты мелочны и сложны, их гипотезы темны и причудливы.

* **

Чтобы понять, что небо везде сине, не нужно ездить вокруг света.

* *

Общее и частное совпадают: частное есть общее, являющееся при различных условиях.

* **

Не требуется все самому видеть в пережить; но если ты хочешь доверять другому и его описаниям, то прими во внимание, что ты имеешь дело с целой тройкой: предметом и двумя субъектами.

* **

В естествознании так же необходим категорический императив, как и в нравственной области; надо только принять во внимание, что мы стоим с ним не в конце, а в начале.

* **

Самое высокое было бы — понять, что все Фактическое есть уже теория: синева неба раскрывает нам основной закон хроматики. Не нужно только ничего искать позади Феноменов; они сами составляют учение.

* **

В науках много достоверного, если не смущаться исключениями и уметь уважать проблемы.

* **

Когда рассматриваешь проблемы Аристотеля, удивляешься дару наблюдательности и тому, какие только вещи не привлекали к себе взора греков. Они впадают лишь в ошибку чрезмерной поспешности, шагая от Феномена непосредственно к об’яснению, благодаря чему появляются совсем неприемлемые теоретические положения. Это, однако, общая ошибка, которую делают еще и в настоящее время.