Основное свойство живого единства — разделяться, соединяться, расплываться в общем, задерживаться на частном, превращаться, снециФироваться, проявляться, как свойственно всему живому, под тысячью условий, выступать и исчезать, затвердевать и растворяться, застывать и растекаться, расширяться и сокращаться. Так как все эти действия происходят в один и тот же момент, то все они могут проявиться в одно время. Возникновение и гибель, созидание и уничтожение, рождение и смерть, радость и страдание, все это протекает во взаимодействии, все действует в одинаковом смысле и одинаковой мере; вот почему даже самое частное явление выступает всегда как образ и подобие самого общего.

* **

Если все бытие есть вечное раз'единение и соединение, та отсюда вытекает, что люди в рассмотрении этих грандиозных соотношений станут тоже то раз’единять, то соединять.

* **

Во всем чувственном мире все заключается вообще во взаимоотношениях предметов, преимущественно же в отношении самого значительного земного предмета, человека, к остальным. Этим мир раскалывается на две части, и человек противостоит об’екту в качестве субъекта. Здесь — то практик бьется на опыте, мыслитель — в умозрении, принужденные выдерживать борьбу, которая не может быть завершена никаким миром и никаким решением.

Но и здесь всегда самое главное — правдиво вникнуть в отношения. А так так наши чувства, по скольку они здоровы, правдивее всего выражают внешние отношения, то мы можем убедиться, что везде, где они с виду противоречат действительному, они тем вернее обозначают истинное соотношение. Так, далекое представляется нам меньше, и именно благодаря этому мы замечаем расстояние. (Цв.)

* *

Наука, вместо того, чтобы становиться между природой и субъектом, пытается стать на место природы, и мало по малу делается столь же непонятной, как последняя. Когда же здесь хочет высказаться наивный (unbewusste) человек, получается печальный мистицизм, запутывающий этот лабиринт.

* **

Быть ипохондриком значит не что иное, как погружаться в субъект. Упраздняя об’скты, я не могу верить, чтобы опи признавали меня об’ектом; и я упраздняю их потому, что думаю, будто они пе принимают меня за об’ект.

Человек достигает уверенности в собственном существе тем, что за существом, вне его находящимся, он признает равноправие, законосообразность. (Метеоры)

* ** субъект — тщательно критикующий свои воспринимающие и познающие органы; об’ект, как нечто вообще познаваемое, ему противостоящее; явление, повторенное и разноображенное экспериментами, — посредине. (Анналы)

* **

Есть какая — то неизвестная законосообразность в об’екте, которая соответствует неизвестной законосообразности в субъекте.

* *

*

Все что есть в субъекте, есть и в об’екте, и еще кое что.

Все что есть в об’екте, есть и в субъекте, и еще кое что.

У нас два пути к гибели или спасению: признавать за об’ектом «еще кое что» и пренебречь нашим субъективным остатком, или же возвысить субъект, признавая за ним «еще кое что», и отвергнуть об’ективный остаток

Самое высокое, подученное нами от Бога и природы, есть жизнь, вращательное движение монады вокруг самой себя, не знающее ни остановки, ни покоя; стремление беречь и лелеять жизнь неискоренимо прирождено каждому, особенности же ее остаются для нас и для других тайной.

* **

Второй дар действующих свыше существ, это — переживание, восприятие, вмешательство жизненно — подвижпой монады в окружающий ее впешний мир, благодаря чему она только и воспринимает саму себя как нечто внутренио безграничное, извне ограниченное. Переживая это, мы можем, при известных задатках, внимательности и благоприятных условиях, добиться в себе самих ясного понимания относительно этого; для других же и Это всегда остается тайной.

* **

В качестве третьего дара раскрывается то, что направляется на внешний мир, как поступок н дело, слово и письмо; все это принадлежит больше миру, чем нам самим, он и разберется в Этом скорее, чем мы сами; по он чувствует, что для ясного понимания ему нужно узиать также возможно больше из пережитого нами. Вот почему возбуждают такой интерес первые юношеские шаги, ступени образования, мелочи жизни, анекдоты и т. п.

В царстве природы господствуют движение и дело, в царстве свободы — задатки (Anlage) и воля. Движение вечно, и при каждом благоприятном условии непреодолимо проявляется в опыте. Задатки хотя развиваются тоже естественным путем, однако, должны еще упражняться с помощью воли и мало — помалу потенцироваться. Вот почему в свободной воле нельзя быть так же уверенным, как в самостоятельном акте; последний самъ себя делает, воля же делается: чтобы стать совершенной и действовать, она в морали должна подчиниться совести, которая не ошибается, в искусстве же — правилу, которое нигде пе выражено. Совесть пе нуждается в родословной, с пею все уже дано, она имеет дело только с собственным внутренним миром. Гений тоже не нуждался бы в правиле, довлел бы себе, сам бы давал себе правило; но так как он действует наружу, он многообразно обусловлен материалом и временем, при чем оба неизбежно спутывают его: вот почему все, что является искусством, — управление и стихотворение, статуя и картина, — кажется таким причудливым и неуверенным.

* **

Мы и предметы, свет и тьма, тело и душа, две души, дух и материя, Бог и мир, мысль и протяжение, идеальное и реальное, чувственность и разум, Фантазия и рассудок, бытие и стремление (Sein und Sehnsucht), — две половины тела, правое и левое, дыхание; Физический опыт: магнит.

* **

Большая трудность в психологической рефлексии состоит в том, что внутреннее и внешнее нужно всегда рассматривать нараллельпо или, вернее, как сплетенные одно с другим. Это — непрестанная систола и диастола, вдыхание и выдыхание живого существа; если это отношение и нельзя выразить, то нужно внимательно наблюдать и отмечать его.

* **

Борьба старого, существующего, неизменного с развитием, разработкой и преобразованием всегда одна и та же. Из всякого порядка получается под конец педантизм; чтобы избавиться от последнего, разрушают первый, и так проходит некоторое время, пока не замечают, что опять нужно установить порядок. Классицизм и романтизм, цеховое принуждение и свобода промышленности, сохранение и дробление земельной собственности, — это все один и тот же конфликт, порождающий, в свою очередь, новый конфликт. Самым разумным со стороны правителя было бы, поэтому, так умерять эту борьбу, чтобы она при ходил! м равновесие без гибели одной стороны; но людям этого но нпдо, да и Бог, как видно, ие хочет этого.

* * *

Так как мы не в состоянии прямо выразить то, что происходит в пас, то ум пытается оперировать противоположностями, ответить на вопрос с двух сторон, и таким способом как бы поставить предмет посредине.

* **

Я почти и сам начинаю верить, что, быть может, одной поэзии удалось бы выразить такие тайны, которые в прозе обыкновенно кажутся абсурдом, так как их можно выразить только в противоречиях, неприемлемых для человеческого рассудка. (П. 1821)

* **

Противоположность крайностей, возникая в некотором единстве, тем самым создает возможность синтеза. (Ест.)

* **

Диалектика — развитие духа противоречия, который дан человеку, чтобы он учился познавать различие вещей.

* **

Все одинаково, все неодинаково; все полезно и все вредно, все говорит и все немо, все разумно и все неразумно. И то, что утверждают об отдельном предмете, часто бывает противоречивым.

* **

Все замечаемые нами в опыте действия, какого бы рода они ни были, связаны между собою полной непрерывностью, переходя одно в другое; опи уидулируют (волнообразно сменяются) от первого до последнего. Что их разделяют, противопоставляют друг другу, смешивают, это неизбежно; но благодаря этому в науках должно было возникнуть безграничное противоречие. Косный разграничивающий недантизм и все сливающий мистицизм приносят оба одинаковый вред. Но все активности, от самой низкой до самой высокой, от падающего с крмцш кирпича до блеснувшего, зародившегося в тебе и сообщенного другим духовного прозрения, располагаются в один ряд… Чтобы сказанное не звучало парадоксально, чтобы при более тщательном взвешивании оно внушило доверие мыслящему человеку, мы рассмотрим приведенный пример подробнее.