С холма-то я и разглядел, что впереди ждёт. Сначала подумал, что до цели добрался. Но нет, наивно было так думать. Я в лучшем случае половину пути прошёл. Если вообще не сбился с направления.

Зрелище, открывшееся мне, напоминало знакомую картину пригорода. Я всего два таких за жизнь видел. В том городе, где жил с тётей, и в том, где началось испытание. Чем-то особым они не отличались. Здания разной степени высотности и запущенности. Как относительно целые, так и обрушившиеся. Дороги с колдобинами. Люди в рабочих робах, с одинаково пасмурными лицами. Редкие заводы и мануфактуры, недостаточно ценные, чтобы размещать их в городах. Или, наоборот, слишком шумные и грязные, чтобы их там размещать.

Одного взгляда на пригород хватало, чтобы ощутить этот кисловатый запах на трупе прошлой цивилизации. То, что я увидел, было, однозначно, трупом, наполовину захваченным природой. Но суеты не было. Ни столбов дыма из труб, ни дирижаблей, ни потоков людей. Лишь затишье.

Несколько минут я взирал на открывшийся пейзаж, нутром чувствуя, что Черный мастер оставил здесь подарки.

Вскоре я заметил дым. Кто-то жёг костер на границе города.

***

Подходил я осторожно. Не ожидая от людей ничего хорошего. Тем подозрительнее было увидеть толпу человек в пятьдесят, которые, судя по виду, остановились на привал. Подозрительность поутихла, когда я сначала увидел Тича, а потом и Гатса. Находились они в разных сторонах друг от друга, и не было видно, что вот-вот вспыхнет бойня.

Логическая цепочка замкнулась быстро. Мертвый город, участники испытания, что остановились на отдых и общаются, вместо того чтобы идти дальше.

Понаблюдав некоторое время, увидел, как подошла ещё одна группа. Человек семь, которых успело потрепать. И перевязанные раны есть, и следы крови на одежде. Встретили их без оваций, но и нападать не стали. Поговорили, после чего эта группа отошла в сторону, собравшись устроить привал.

Сам я тоже рискнул выйти. Принял безмятежный вид и направился к Гатсу. Тот увидел меня и едва заметно кивнул.

— Чего здесь? — спросил я.

— Проще показать, чем объяснить, — ответил он.

Замечу, что в сам город никто не заходил. До первого дома было ещё метров сто. Участники собрались в подлеске и сидели, кто где горазд. На земле, на поваленных бревнах. С одного такого бревна Гатс и встал, направившись к городу. Заинтригованный, я пошёл за ним. Та группа тоже за нами увязалась, но держалась на расстоянии, поэтому я не особо напрягался.

Гатс показал мне деревянный щит. На нём белой краской были описаны условия испытания.

«Город открывает свои сокровища ночью. Три редких, десять малых. И много-много смертей».

— Лаконично. Доходчиво. Будоражит воображение, — прокомментировал я.

— В город уже заходили, обследовали. Ничего. Никаких сокровищ обнаружить не удалось, — поделился он сразу важной информацией.

— Три редких камня, — покачал я головой и бросил взгляд на толпу.

Помимо Тича и Гатса, здесь было ещё несколько человек, выделяющихся из общей массы. Как одиночек, так и тех, кто привёл с собой людей.

— Что думаешь? — спросил у меня Гатс.

— А что тут думать. Надо ждать ночи. Там всё решится.

В этот момент из леса вышла Калия. Если бы я в ту сторону не глядел, и не заметил бы её. Легкой тенью скользнула. Два парня, что стояли ближе всего и не замечали девушку до последнего момента, отчётливо вздрогнули, когда она прошла мимо. Сразу к Тичу направилась и с ним заговорила.

— Говорил же, Калия живучая особа, — с неким укором сказал Гатс.

— Давно с ней знаком?

— Лет десять как.

— Ну, зато она красивая.

— Если тебе нравятся ледяные глыбы.

— Она всегда такая безэмоциональная?

— Не знаю, из какой ты семьи, — Гатс двинулся в сторону и повернулся так, чтобы никто из собравшихся не увидел его лица. Да и тон потише сделал: — Но складывается впечатление, что никого из основных семейств ты не знаешь.

— Не знаю, — прямо сказал я.

Можно было состроить из себя загадочную личность, но зачем? Лицедейство и интриги не мой конёк.

— Значит, ты бастард, — сделал для себя какой-то вывод Гатс.

Отошёл он шагов на пятьдесят, в лес. Почему-то его слова меня задели. Кольнули и царапнули что-то внутри.

— Бастарды — это ублюдки, которых не признаёт семья?

Гатс развернулся и посмотрел на меня внимательно.

— Я другое имел в виду. После того как старый мир рухнул и стало понятно, что ныряльщики — новая элита… — Гатс запнулся, что-то разглядев на моём лице.

Не знаю, что он там увидел, но выводы сделал неверные. Вспомнил я тётю. Очень уж тон был похож, когда тебе какие-то истины сообщают.

— В общем, представь отряд ныряльщиков, молодых, крепких мужиков, которые вернулись из самого ада, пару месяцев проведя вдали от цивилизации. Что они будут делать?

— Уйдут в загул.

Тут и думать нечего. Не обязательно было так упрощать.

— Сдадут добычу, получат награду, напьются и да, уйдут в загул. И если первые лет десять вокруг Бездны была закрытая зона, то потом, когда государства рухнули, образовался союз городов. Как следствие, люди заселили ближайшие территории, и туда махнули авантюристы со всего мира. Женщины, которые были бы не прочь заполучить ребенка от ныряльщика, тоже.

— Так при чем здесь я, бастарды и секс-марафоны ныряльщиков?

— Может, и ни при чём, — пожал он плечами. — Но признанных детей обычно хорошо обучают. В том числе рассказывают, кто есть в других семьях и чего от них ожидать. А всех остальных, кто родился и не был признанным…

— А что, других вариантов не бывает? — с вызовом спросил я.

— Бывает. Приношу извинения, — выпрямился он и включил официальный тон. — Полез туда, куда не следовало.

— Проехали, — махнул я рукой.

И чего завёлся? Подумаешь, родители оставили меня и свалили в неизвестном направлении. Не самая трагичная история. Бывает и похуже.

— Отвечая на твой вопрос, — продолжил Гатс, хотя я успел забыть, что спрашивал. — Да, Калия всегда такая. Если семейство Тич можно описать как пиратов, по крайней мере, они единственные, кто умудрились построить дирижабль, опускающийся и поднимающийся до третьего уровня Бездны, то семью Калии можно охарактеризовать как хладнокровных убийц.

Ого. Не хилая такая заявочка.

Даже то, что Гатс говорил Бездна, а не Колодец, указывало на его более высокое происхождение. На улицах как раз Колодцем звали. Или дырой. В зависимости от публики и степени её подпития. О других названиях и не знали. Ну, не считая Гика. Тот любил коллекционировать имена одного и того же.

Что касается остального, одним этим разговором Гатс прочертил черту между нами. Не в смысле опустил меня, а в том смысле, что показал, что знает куда больше и привык вращаться в высших кругах.

— Слушай, — я был не из тех, кто молчит, когда возникают непонятки, — если вы все такие крутые, зачем пришли? Не верю, что ваши семьи не могут достать вам камни.

— Камни? — глаза Гатса расширились, и он рассмеялся. — Кажется, ты не совсем понял, с кем имеешь дело. Прости, я ввёл тебя в заблуждение, — сказал он, продолжая веселиться. — Мы третье поколение. Первыми были самые отчаянные авантюристы. Бесстрашные, удачливые, жестокие и готовые пойти на всё, чтобы узнать тайны бездны. Ты ведь знаешь хотя бы эту часть истории?

— Более-менее.

Некоторых из тех людей считали легендами. В некоторых случаях — ещё живыми. В большинстве этих случаев легенды также стали тиранами нового мира, захватывая власть в городах. Второе поколение — это не просто те, кто спускался в Колодец за ними. Это их дети, что спускались туда. Те, кто, благодаря генам, родился сильнее, умнее, быстрее. Возможно, с некоторыми способностями. Третье поколение — это уже внуки.

Иначе говоря, Гатс, вполне возможно, внук какой-нибудь легенды, властителя одного из уцелевших городов. Если проводить аналогии с прошлым миром, то это как встретить принца.

— Когда на примере второго поколения стало понятно, что способности передаются, было принято коллективное, неосознанное решение — плодиться и размножаться, — продолжил мысль Гатс.