Салли возмущенно фыркнула. Кого она, собственно, пытается обмануть?
Увидев свободную скамейку, Салли села лицом к небольшому озерку, устремив на него невидящий взгляд. У нее не было привычки прятаться от неприятной правды, так что пришлось признать: Йен Кинлок привлекает ее не только своим замечательным искусством. Ей нравится его шотландский акцент — все в нем нравится…
Салли вздохнула. Как это для нее типично: впервые в жизни ей понравился мужчина, и он совершенно ей не подходит. Йен Кинлок живет для того, чтобы работать. Дэвид правильно подметил: здоровые люди его не интересуют. Но даже если бы интересовали… Незаметная и скромная Сара Ланкастер в любом случае не могла бы отвлечь его от той недостижимой цели, которую он перед собой поставил… Ведь доктор хотел спасти Лондон от старухи с косой.
Возможно, это стало одной из причин ее неприязненного отношения к леди Джослин. Ведь ее красоту и обаяние оценил даже добрый доктор! Салли нервно теребила перчатки, наконец-то она осознала, что просто завидовала леди Джослин. Зависть! Как неприятно бывает признаваться, что ты не очень хороший человек.
Прежде Салли испытывала удовольствие, презирая леди Джослин как бездушную аристократку. Но последние несколько дней наглядно продемонстрировали: жена Дэвида не только привлекательнее ее, но и духовно выше. Эта безупречная аристократическая красавица следила лично за Дэвидом, хотя он для нее совершенно чужой человек. Она, Салли, получила отрезвляющий урок и больше никогда не будет судить о людях по их внешности.
Положив на колени перчатки, Салли тщательно их разгладила. А Йен Кинлок… Возможно, он не считает дурнушку гувернантку привлекательной, но ведь ему все-таки нужны друзья! Судя по всему, он постоянно заботится о других. Пора, чтобы и о нем кто-то позаботился.
Поднявшись со скамейки, Салли попыталась вспомнить расписание доктора. В этот день он должен находиться в больнице Святого Варфоломея, а она собственными глазами видела, как изматывают его операции. Чем же можно ему помочь?
Уже в следующую минуту Салли знала, что именно ей следует сделать.
Когда Йен Кинлок вернулся в свой кабинет в больнице Святого Варфоломея, он был так утомлен, что едва открыл дверь. После того как доктор расстался с майором Ланкастером, он осмотрел множество больных, а потом произошла трагедия в операционной палате: его пациентка умерла во время операции. Кроме того, еще одна больная находилась при смерти. В такие минуты доктор ругал себя за то, что стал хирургом, за то, что поступил на службу в больницу Святого Варфоломея.
Войдя в комнату, он сразу же направился к своему бюро, в запертом ящике которого хранилась бутылка виски. Доктор прекрасно знал: спиртное — не лучшее лекарство от его недуга, но все же он не мог отказаться от виски. Кинлок приложился к бутылке — и вдруг услышал веселый женский голос:
— Если вы сначала чего-нибудь поедите, то сможете больше выпить.
Доктор повернулся и увидел, что на единственном стуле для посетителей сидит мисс Ланкастер. Отложив книгу, которую читала, она взяла с пола корзинку.
— Я подумала, что вы проголодались, и принесла вам поесть.
Доктор пододвинул к себе стул и уселся.
— В конце дня, проведенного в больнице, мне, как правило, не удается вспомнить, когда я в последний раз ел, — пробормотал он.
Салли протянула ему пирожок с мясом, настолько свежий, что все еще сохранял тепло печки. Корочка аппетитно хрустнула, когда доктор впился в него зубами. Пирог с говядиной и грибами! Замечательно! Кинлок откусил еще кусок и почувствовал, как к нему возвращаются силы. Оказывается, ему требовалась пища, а не виски. Нужно было восстановить силы, а не искать забвения.
Когда Салли извлекла из корзинки кувшин с элем и кружку, он спросил:
— А вы со мной не поедите?
— Я надеялась, что вы пригласите меня к вам присоединиться.
Вдвоем они обследовали содержимое вместительной корзинки. Помимо пирожков с мясом и эля, Салли принесла хлеб с сыром, маринованный лук и теплые тартинки с персиковым джемом. И все оказалось удивительно вкусным.
Доев тартинку, Йен долил в кружку эля.
— Теперь, когда я вновь обрел человеческий облик… хотелось бы поинтересоваться: что вы здесь делаете?
Салли начала убирать в корзинку остатки трапезы.
— Когда Дэвид сказал, что вы больше не будете к нему приходить, я поняла, что как следует вас не поблагодарила, Ведь вы спасли ему жизнь.
— Мне нравится подобная благодарность, — улыбнулся Кинлок. Он вдруг почувствовал себя таким спокойным, каким не был уже очень давно. — Но мне кажется, что особой благодарности не требуется. Ведь я… Я просто делаю все, что в моих силах, а исцеление приходит с высот, мне неподвластных.
— Вот уж не ожидала, что услышу от вас столь мистическое объяснение.
— На первый взгляд я могу показаться рационалистом, но в душе я, как всякий кельт, романтик и мистик. — Он окинул взглядом стройную фигурку Салли. — Такой респектабельной английской леди, как вы, этого не понять. Вам не понять, что такое необузданный кельт.
Салли закрыла корзинку и решительно встала.
— Поосторожнее бросайтесь такими словами, как «респектабельная английская леди», доктор. Моя мать — валлийка, так что у меня не меньше прав претендовать на кельтское, происхождение. — Она подошла к бюро. — Я завернула хлеб с сыром в бумагу, так что он не испортится еще несколько дней. Вашим пациентам не повредит, если время от времени вы будете есть.
Салли искала свободное место на заваленной всякой всячиной крышке бюро, опасаясь, что сыр оставит пятна на какой-нибудь важной бумаге. И тут, заметив один из конвертов, она уставилась на него в изумлении. На конверте было написано: «Достопочтенному Йену Кинлоку».
Салли кивнула на конверт:
— Простите, я не смогла его не заметить. А вы уверены, что вы действительно необузданный кельт?
К ее удивлению, хирург густо покраснел. Салли никогда бы не подумала, что этот суровый мужчина умеет краснеть!
— Моя мать упорно обращается ко мне именно так, — объяснил он. — Мой отец — лорд Кинтайра. В своих письмах мать призывает меня бросить «эти медицинские глупости» и возвращаться домой, чтобы вести «приличествующую Кинлоку жизнь».
— То есть убивать беззащитных животных и проигрывать в карты свое состояние? — улыбнулась Салли, вспомнив, что Кинлок говорил ей, когда они ужинали в таверне после операции.
— Да, — кивнул доктор. — Мои братья именно этим и занимаются. Справедливости ради надо признать, что ни один из них еще не проиграл в карты состояния. Они, в сущности, неплохие люди. Двое — армейские офицеры, как ваш брат. Но у них — свои интересы.
— Могу себе представить. — Салли очень заинтересовалась новыми подробностями из жизни доктора. — Мне кажется, что если бы вы попытались вести жизнь провинциального джентльмена, то уже через несколько недель умерли бы от скуки.
— Совершенно верно. Моя мать никак не может этого понять. — Кинлок вздохнул. — А еще она абсолютно уверена в том, что мне вскружит голову какая-нибудь совершенно неподходящая девица. Ей почему-то кажется, что все ее пятеро сыновей просто неотразимы. Мать так и не смогла понять, что я уже не маленький мальчик, хотя седых волос у меня больше, чем у отца.
— Кажется, она у вас очень милая.
— Разумеется, милая. — Доктор спрятал пакет с сыром в один из ящиков бюро — Не пора ли нам выйти на улицу и нанять экипаж? Я слишком устал, чтобы провожать вас до дома пешком.
Салли сказала:
— Вам не следует беспокоиться. На улице еще не стемнело, а я уже много лет живу в Лондоне. Кинлок усмехнулся:
— Может, я и не джентльмен, но все же не могу допустить, чтобы леди шла домой в темноте. И кроме того, ваш дом всего в трех кварталах от моего.
— Да, доктор Кинлок, — кивнула Салли. Она вдруг почувствовала, что сердце ее забилось быстрее — ведь ей удастся еще немного побыть в обществе доктора.
— Называйте меня Йеном. К сожалению, меня уже почти никто так не называет. — Он открыл перед Салли дверь кабинета. — Иногда ужасно надоедает быть «доктором Кинлоком».