^{Новгородские берестяные грамоты (две нижние — «рабочая тетрадь» мальчика Онфима). Начало XIII в.}

Археологами были найдены грамоты, адресованные известным в истории личностям – новгородским посадникам Онцыфору Лукиничу и Юрию Онцыфоровичу, которые упоминаются в летописях. Данные о времени составления грамот, полученные с помощью новейших методов исследований, совпали со временем, к которому летописные источники относят жизнь и деятельность этих личностей. Большинство берестяных грамот было найдено в Древнем Новгороде. Ученые датируют их создание преимущественно XIV веком.

Первые берестяные грамоты были обнаружены при раскопках Древнего Новгорода в 1951 году экспедицией А. В. Арциховского. Через 10 лет количество подобных находок достигло 400 штук. Преимущественно все они были найдены на территории Новгорода, однако небольшое количество грамот археологи обнаружили в Смоленске, Пскове, Витебске, Старой Руссе, Мстиславле, Твери, Торжке, Москве и Звенигороде Галицком. Сейчас собрание берестяных грамот превысило тысячу, и после каждой археологической экспедиции их количество растет.

Летом 2006 года на раскопках Древнего Новгорода, неподалеку от Кремля, студенты-археологи обнаружили берестяную грамоту, в тексте которой упоминаются древнерусские имена, ранее не встречавшиеся исследователям в письменных источниках. Ученые датировали грамоту XII веком. Она являлась частью дна берестяного короба, или лукошка. После реставрации исследователи смогли прочесть надпись, процарапанную на бересте. Она гласила: «Воибудино луконце. Иже е уклодет да проклят будут. А Шевко писал».

Ученые пришли к выводу, что Воибуда – это имя владельца короба, а Шевко – имя мастера, который сделал эту надпись, а возможно, и само лукошко. Слово «луконце» исследователи истолковали именно как «лукошко», «уклодет» они интерпретировали как «уложит». Само же имя владельца лукошка, как считают ученые, состоит из корней двух слов – «воин» и «будешь».

На современный язык текст этой берестяной грамоты исследователи перевели следующим образом: «Лукошко принадлежит Воибуде, а если кто-нибудь им воспользуется, положит в него что-то, то будет проклят, а написал это Шевко». Ученые отмечают, что подобные предупреждающие формулировки, отдаленно напоминающие о приемах магического охранения предметов и их владельцев, на берестяных грамотах Древнего Новгорода попадаются очень редко.

Берестяные грамоты представляют большой интерес для историков. В отличие от летописей они позволяют лучше представить повседневную жизнь наших предков. Летописцы в первую очередь отмечали события, имевшие большое значение для конкретного города или страны: смену правителей, войны, мятежи, дипломатические переговоры с представителями других государств и т. п. Обыденный ход жизни протекал мимо взора летописца, почти не отражаясь в его записях. Например, о присяге нового князя в летописях делалась запись, что такой-то князь целовал крест, обещая править Новгородом по обычаям, принятым отцами и дедами. И князь, и жители хорошо знали эти обычаи, поэтому летописец не останавливается на подробном их рассмотрении – зачем писать о том, что и так всем известно? Именно благодаря частной переписке можно узнать множество мелких бытовых деталей, характеризующих ту или иную эпоху.

Берестяные грамоты являются ценным материалом для филологов, ведь по древним письменным памятникам можно составить представление, как эволюционировал язык и алфавит, какие речевые обороты использовали наши предки, какими были правила написания предложений, слов и даже отдельных букв. Так, в берестяных грамотах между словами не делались пробелы, знаки препинания ставились по другим правилам и были другими, нежели сейчас. Первое слово в предложении не писали с заглавной буквы, кроме того, в древнерусском письме использовалось несколько букв, ныне вышедших из употребления. Язык большинства берестяных грамот отличается от литературного языка, он носит разговорный характер. Вспомним: прочтение берестяных грамот опровергло существовавшее мнение о том, что в Древней Руси грамотными были лишь знатные люди и духовенство.

Своеобразная система записи различных сведений, сложившаяся в области Центральных Анд в эпоху расцвета государства инков Тауантинсуйю в XV–XVI веках, получило название «кипу», что на языке кечуа означает «узел». Подобные записи выглядели следующим образом: к толстому шнуру длиной около 30 сантиметров прикреплялись многочисленные шнурки разного цвета, на которых крепились нити. На шнурках и нитях делались узлы. Каждая запись отличалась от других цветом шнурков и нитей, а также количеством и последовательностью узлов.

Установить, как следует интерпретировать эти записи, имеющие вид кистей, ученым до сих пор не удалось. Известно, что читать знаки-узлы следует справа налево по шнуру-основанию, последовательно перебирая каждый навесной шнурок. Исследователи предполагают, что последовательность и число этих узлов содержат количественную информацию, а цвет шнуров связан с предметом записи.

Упоминание о кипу можно найти в «Истории государства инков» перуанского историка и философа Инка Гарсиласо де ла Вега, мать которого происходила из рода бывших правителей империи инков, а отец был испанским конкистадором:

«В кипу есть определенные узлы, которые они знают, и с помощью них и цветов различают, и все записывают как буквами… Кипу означает “завязывать узел” или просто “узел”, это слово также понимают как счет, потому что узлы содержали счет любым предметам. Индейцы изготовляли нити разного цвета: одни были только одного цвета, другие – двух цветов, другие – трех, а другие – большего числа, потому что цвет простой и цвет смешанный каждый имел свое особое значение; нить плотно скручивалась из трех или четырех тонких ниток, а толщиною она была с железное веретено и длиною примерно с три четверти вары; каждая из них прикреплялась в особом порядке к другой нити-основе, образуя как бы бахрому. По цвету определяли, что именно содержит такая-то нить, как-то: желтая означала золото, белая – серебро, а красная – воинов».

^{Кипу – узелковое письмо}

Цвета шнуров и нитей соотносились не только с предметами, но и с абстрактными понятиями: белый цвет означал мир, а черный – болезнь или время. Существует предположение, что кипу связано с календарем инков. Эта версия основана на том, что кипукамайоков – мастеров узелкового письма – называли также кильякипок, а слово «килья» значило «месячный год» и было прозванием богини Луны.

Ученые установили, что в кипу использовались шнуры и нити 13 различных цветов и оттенков, причем каждая нить была одно-, двух– или трехцветной. На каждой нити могли располагаться до 9 узлов, имеющих простую или сложную конфигурацию, а также прикрепляться предметы или фрагменты предметов, связанные со смыслом записи.

Еще во времена завоевания Америки конкистадоры видели странные разноцветные кисти. Однако никто не смог расшифровать кипу. Постепенно среди европейцев сложилось поверье, что кипу не что иное, как проклятье инков разрушителям их страны. Но эта зловещая легенда со временем забылась, а кипу стали рассматривать как декоративный элемент одежды или упрощенную систему счета, вроде узелков на память.

Следует отметить, что кипу было широко распространено в империи инков. Об этом свидетельствуют археологические раскопки древних захоронений, в ходе которых были обнаружены узелковые записи.

В настоящее время в музеях мира и частных коллекциях находится около 600 экземпляров инкского кипу. Археолог Р. Асчер высказывал мнение, что содержание около одной пятой части от общей численности известных науке узелковых записей не является числовым. Установлено, что система узелковой письменности состоит приблизительно из полутора тысяч знаков.