Жаль, брюк нет, но вот эта шерстяная юбка сойдет. И свитер. Утром в лесу наверняка прохладно. Ботинки для прогулки имеются, на толстой подошве.

Теперь снаряжение. В вещевой мешок отправились фляга с водой, бутерброды в бумаге, спички, нож. Блокнот, пара остро заточенных карандашей. Компас. И главная ценность: фотографический аппарат — новая, компактная модель. Компас и фотоаппарат принес Амброзиус Анвил, содрав три кронодора за прокат. Зато теперь смогу сделать снимки разбойничьего особняка. Газета заплатит за них отдельно, так что расходы, надеюсь, удастся покрыть.

Приготовила чашку крепкого кофе и принялась ждать Хеймо. Пока прихлебывала горячий напиток, настраивала себя на успех.

И загадала: если до того, как закончу пить кофе, в доме не скрипнет ни одна половица, вылазка пройдет удачно.

Да, конечно: суеверия и приметы — это глупость и утеха для темных умов. Но когда волнуешься, все средства хороши, верно? Можно и поиграть с собой в маленькую игру. Никто об этом не узнает. Готова простить себе эту слабость.

В конце концов, все мы суеверны в той или иной степени... Презираем чужие суеверия, но за свои держимся крепко.

Признаться, я здорово волновалась. Все-таки я городская жительница, в лес не выбиралась ни разу. И в роли отважной журналистки пробовала себя впервые.

Однако лиха беда начало! Справлюсь с этим заданием, возьмусь за работу посложнее. Например, проберусь в клинику святого Модеста и накатаю разоблачительную статью о жутких условиях содержания умалишенных. Половина которых таковыми не являются, а в клинику попали хлопотами не в меру заботливых и жадных родственников.

Я торопливо влила в рот последнюю каплю кофе, и в это мгновение половица возле очага сама по себе скрипнула тягостно и уныло. Тут же в дверь постучали: явился Хеймо.

— Доброго вам утречка! — приветствовал он меня радостно. Лицо у него было румяное, и весь он источал довольство жизнью. — Ну, идем? Не передумали?

— Идем! — я решительно забросила вещевой мешок за спину, тщательно заперла дверь и зашагала вслед за Хеймо по сырой траве.

Было еще свежо, но день обещал быть теплым. Мы шли по узкой тропинке. Слева и справа стенами стояли кусты шиповника. В прорехах мелькала кладбищенская ограда. Я невольно поежилась, вспомнив прежнюю обитательницу Кривого дома и ее занятие.

Не хотелось разговаривать, а хотелось молчать и думать, но Хеймо балагурил без отдыху.

— Вон там, на пустоши за кустами, кроликов полно. Я на них силки ставлю. А за пустошью овраг, туда в прошлом году сапожник свалился и сломал руку. Говорил, увидел привидение. Оно его в овраг загнало. Страшнючее — жуть! Глаза горят, шея как коромысло. Коли нам повезет, мы тоже призрака встретим. Вы же вроде из этих, Одаренных? Считай, ведьма! Безглазый, значит, пошлет к вам своих слуг поздороваться!

Хеймо дурашливо засмеялся. Я криво улыбнулась. Отчего-то в эту минуту мне было совсем не весело смеяться над привидениями и местными преданиями.

— Призраков я не боюсь. Лучше скажи, дикие звери в лесу водятся? Волки, медведи?

— Не-а. Олени есть, лисы. Ну и кабаны, бывает, забредают. Но их бояться нечего, если только поросят их не трогать.

Ну да, кабаны! Недавно к ним пришло пополнение — Вельзевул удрал от Герхарда и теперь резвится с собратьями на воле. Вот с кем я точно не хотела бы встретиться. Придется глядеть в оба.

Наконец, тропинка закончилась. Мы вышли к опушке леса, который до этого я видела только из окон Кривого дома. Поросль стала выше, впереди сплошной стеной поднимались стволы сосен. Там стоял сумрак.

Я замедлила шаг. Как будто в заброшенный замок заходишь. Сосны возвышаются, как колонны, а лесной полог над головой похож на мрачный свод. Лишь изредка его пронзает луч солнца.

Да, одной мне было бы страшновато. И тут я заметила под деревом мертвую белку и совсем пала духом. Дурной знак.

Хеймо бесстрашно зашел в лес. Кругом стояла темень. Солнце никак не могло пробиться сквозь густой полог. Лишь иногда золотые спицы пронзали переплетения ветвей и врывались в чащобу, высвечивая то сломанный сучок, то гнилой пень. Под ногами пружинил мох, усеянный рыжими иголками. Пахло смолой, прелью и грибами.

Постепенно и Хеймо стал задумчивым. Его рот, наконец, закрылся. Но я не радовалась тишине. Потому что теперь приходилось слушать таинственный шепот деревьев. Когда под подошвой с хрустом ломалась веточка, я вздрагивала.

Казалось, что человеческое жилье осталось очень далеко. Вязкая тишина глушила мысли и сбивала с толку. На поверхность выбирались самые потаенные и первобытные страхи.

Современным городским людям не место в древних лесах. Это уже не наша стихия. Теперь я лучше понимала жителей Крипвуда — в такой глуши чего только не привидится! Именно страх перед неведомым рождает суеверия.

Чтобы отвлечься, я начала мысленно составлять заметку, которую потом пошлю в газету. Красочных эпитетов туда побольше — Анна их любит и оценит мои старания.

«Мы шли по дремучему лесу, зачарованному злым колдуном...

Среди угрюмых деревьев. Они отбрасывали зловещие, наводящие страх тени. И издавали леденящий душу скрип. Опавшие листья и иглы под ногами шевелились, как будто под ними пряталось что-то живое...»

Насочинялась до того, что и вправду почувствовал леденящий душу озноб. Казалось, в спину смотрят злые глаза, и если обернусь — увижу то, что потом будет мне сниться в ночных кошмарах.

— Хеймо, далеко еще? — громко спросила я провожатого.

Он оглянулся и ответил непривычно подавленным голосом:

— Недалеко. Скоро дойдем до Лысого холма. Заберемся наверх, оттуда немного виден старый дом. Сможете налюбоваться вдоволь и сделать снимки. А, мы уже пришли!

— Теперь придется карабкаться! Сумеете? Не свалитесь?

— В академии у меня были отличные оценки по гимнастике.

— Сейчас проверим, за что вам их поставили! Идите вперед; если нога соскользнет, я подхвачу. А не подхвачу — вместе вниз кувыркнемся!

Обескураженная таким наставлением, я осторожно пошла наверх.

Холм состоял из слоистой скальной породы. Камень крошился под ногами, осколки с шорохом ехали вниз. Приходилось дважды думать, куда поставить ботинок. Время от времени попадались кусты вереска и кедровый стланик. В особо трудных местах я хваталась за колючие ветки, и скоро ладони начали саднить от царапин.

За спиной пыхтел Хеймо; я радовалась тому, что дышу ровно, иду споро. Лишь ноги немного заболели.

Наконец, добрались до вершины. Я постояла, оперевшись руками о колени, чтобы передохнуть, а потом распрямилась и приложила ладонь козырьком к глазам. Приятно выйти из мрачного сумрака под яркое осеннее солнце!

Куда ни глянь — леса. Волнующийся океан темной зелени до самого края мира. Поднялся ветер, он приятно обдувал горячее лицо и шею, и тело словно потеряло вес.

Вершины сосен качались рядом, протяни руку — и коснешься. Когда порыв был особенно силен, сосны надсадно стонали.

— Где разбойничий дом?

— Вон там, барышня! Видите?

Хеймо бесцеремонно повернул меня за плечи, я напрягла глаза и увидела, что над верхушками торчали две башенки, обломанные, черные как гнилые зубы. Даже на расстоянии они выглядели крайне неприятно.

Я достала камеру и сделала несколько снимков. Надеюсь, на фотографии удастся разглядеть то, что я стремилась запечатлеть. А если не удастся — остальное дорисует фантазия и мое меткое слово.

Все же я не была удовлетворена.

— Ближе к дому подойти нельзя?

— Можно, но мы не пойдем. Или идите, но без меня, — заупрямился Хеймо. — Там за охотничьей избушкой мшары начинаются. Ну, болотца такие. Их и не видно, пока не наступишь. А наступишь — поздно будет. Враз увязнешь. Да и вообще. не стоит там шататься. И смотрите — погода меняется! Не к добру это. Надо скорее домой! Иначе нам туго придется.

Я повернула голову, куда показывал Хеймо, и встревожилась.

Странная картина открылась перед глазами: край зеленого океана затянула белая дымка. Сначала я было подумала, что где-то бушует лесной пожар, но потом догадалась — туман! Он поднимался все выше и катился в нашу сторону очень быстро.