Троекратно взвыла сирена.

— Пора.

Харитонов подошел к проему двери и, встав от нее сбоку, сделал знак Виктору. Когда тот приблизился, сирена взвыла вторично.

— Пошел! — гаркнул Харитонов.

Виктор чуть пригнулся и, резко оттолкнувшись, «нырнул». Прапорщик проводил его взглядом и, видимо усмотрев что-то неладное, досадливо щелкнул языком. Вертолет пошел на второй круг. Никита взглянул на Джибладзе. Следующим предстояло прыгать ему. До училища Миша служил на флоте. И, по всей вероятности, хорошо — звание старшины II статьи не каждому присваивают. Но вот почему он изменил морю, для ребят было загадкой.

Миша конвульсивными движениями поправлял лямки парашюта. На бледных щеках еще явственнее проступила появившаяся за ночь щетина.

— Джибладзе!

Миша встал и, глупо улыбаясь, пошел к выходу. Он, по-видимому, ни черта не соображал. Харитонов закрепил вытяжную веревку его парашюта и подмигнул курсантам: вот, мол, полюбуйтесь-ка на героя. Сережка истерично захохотал.

— Пошел!

Миша так и вывалился, глупо улыбаясь, нелепо растопырив свои сильные короткие руки.

— Мазур!

Никита, обуреваемый желанием поскорее покончить с этой неприятной процедурой, не раздумывая, шагнул к люку. Внизу в розовой дымке медленно скользила земля. Весь пейзаж до чрезвычайности походил на лепные макеты местностей. Строгими квадратиками проплывали приусадебные участки, маленькими коричневыми точками сверкали в лучах восходящего солнца крыши крестьянских изб.

— Пошел!

Мазур, пригнувшись, рванулся вперед. В ту же секунду внутри у него похолодело — кто-то невидимый крепко держал за шиворот. Задыхаясь от свистящего ветра и цепенея от охватившего его ужаса, Никита отчаянным, последним и неимоверным усилием воли сделал еще одну попытку вырваться. Что помогло, он так и не понял. Воздушный поток подхватил его, перевернул, закручивая, и бросил вниз. Впрочем, всего этого Никита уже не чувствовал.

Сильный рывок встряхнул тело. Тишина. Никита недоуменно глянул вверх, на белый купол парашюта, и тихо засмеялся. Ему захотелось петь, кричать во все горло, во всеуслышание. Но, вспомнив напутственные слова Козлова: «Эмоции оставьте на земле, в воздухе надо работать», он смирил свои чувства, поудобнее устроился в подвесной системе и попытался установить угол сноса. Неожиданно слева от него что-то просвистело. Никита узнал Харитонова. Он «шел» к земле своим любимым способом — спиной, выкинув вперед и в стороны руки и ноги. Никита наблюдал за ним с тем беспокойством, которое свойственно новичкам, и перевел дух, лишь когда над прапорщиком «выстрелил» купол. Чуть ниже и правее опускался Джибладзе. Он что-то выкрикивал, дрыгал ногами и, смеясь, пытался объясниться с товарищем на пальцах. Никита погрозил ему кулаком: земля, мол, близко. Миша глянул вниз и, увидев Харитонова, который уже как ни в чем не бывало дымил сигаретой, моментально остыл.

Никита сгруппировался и приземлился по всем правилам, но на ногах все равно не устоял, парашют протащил его несколько метров. Рядом грохнулся Сережка Бойцов. Купол у него погас моментально, но вставать он и не думал. Никита бросился ему на помощь. Подошел и застыл, удивленный. Сережка лежал спиной на снегу и улыбался, тихо и кротко.

— Идиот, — проворчал Никита, — вставай, простудишься. — Он повернулся, но тут же спросил: — Серега, а что со мной там, наверху, случилось?

Сережка сел и дико захохотал.

— Ты запаской за люк зацепился, дергался, дергался… Харитонов не выдержал — и сапогом тебя! Крепко подтолкнул, — проговорил он, вытирая слезы. — Но мне твой опыт помог — сиганул как заяц, с которого полшкуры содрали.

Харитонов поджидал ребят на пригорке. Когда все собрались, сказал:

— Сейчас с неба свалилось стадо баранов. Несерьезно. При таком отношении к делу недолго и ноги поломать. Ясно? — Он еще раз обвел курсантов строгим взглядом и кивком головы приказал выбираться на дорогу.

— А теперь не скоро прыжки? — спросил Коренев. Ребята от неожиданности остановились. Леня редко выражал свои мысли вслух.

— Понравилось? — скупо улыбнулся Харитонов.

— Понравилось, — признался Леня. — Только я, откровенно говоря, толком не успел понять, что к чему.

— А может, ты и не прыгал? — усомнился Джибладзе.

— И мне так кажется, — сказал Леня.

— Еще напрыгаешься. — В сухом и обычно бесстрастном голосе Харитонова прозвучали нотки доброжелательности.

На улице было ветрено и шел снег, липкий и колючий. У самой земли его закручивало и с силой бросало в лица прохожих.

— Как в аэродинамической трубе, — определил Слава. Он чертыхнулся и поднял воротник шинели, тем самым лишний раз выказав свое пренебрежение ко всем правилам ношения курсантской формы.

Никита недовольно насупил брови. Ему надоели Славкины вольности, за которые в конце концов могли запросто выгнать из училища. «Уж если гореть, так с музыкой, по большому счету, а размениваться на мелочи…» Воспитанию Слава не поддавался. Когда ему показывали, как нужно правильно застилать койку, подшивать подворотничок или еще что-нибудь в этом роде, он морщился, как от зубной боли, закатывал глаза и бубнил, что все это ему известно еще с рождения. Кончилось тем, что Слава в глазах начальства завоевал себе репутацию законченного разгильдяя, терпели которого только потому, что он был круглым отличником.

— Куда мы бросим свои кости? — Слава уткнулся подбородком в воротник и засунул руки в карманы.

— В баню, — проворчал Никита.

— Попаришься у меня, когда в гости приедешь, — сказал Слава, приняв предложение приятеля за чистую монету. Не жалея красок, он принялся расписывать свою, деревенскую, ни с чем не сравнимую, целебную баню, после которой тело обретает состояние невесомости, на душе легко и аппетит зверский.

— А у вас… — Славка махнул рукой. — Давай-ка лучше в кино сходим.

— Мазур!

Никита обернулся. К трамвайной остановке со всех ног летел Коренев.

— Вы куда путь держите? — спросил Леня, растирая щеки.

— В кино.

— Не возражаете, если я к вам присоединюсь?

— Третий не лишний, — милостиво разрешил Славка, вталкивая Леню в подошедший трамвай.

Около кинотеатра Никита заметил телефон-автомат и снова, уж в который раз на этой неделе, вспомнил Татьяну. «Может, позвонить?» — мелькнула мысль. В горячке экзаменов и первых напряженных дней в училище он как-то забыл о ее существовании и, если бы не Алик, наверное бы и не вспомнил.

Черепков тогда заработал наряд вне очереди и, сидя на подоконнике, раздумывал, каким способом ему мыть полы — старый настолько надоел, что при одном упоминании о швабре его мозг начинал выдавать информацию о методах автоматизации этого неблагодарного труда. В кубрик влетел запыхавшийся Никита.

— Князь, пляши!

— Письмо? — переспросил Миша.

— Сейчас вы у меня оба затанцуете. — Алик вытащил из кармана записку и таинственно улыбнулся. — От дамы сердца.

— Какой дамы? — озадаченно пробормотал Никита.

— Королевы воздуха. Скучает и шлет привет. Отдам, если вымоешь полы.

«От Татьяны», — покраснев, догадался Никита. Но мыть полы в одиночестве было обидно.

— Давай вместе, — предложил он.

— Хорошо. — Алик передал послание посреднику — им оказался Миша, — и друзья принялись за работу.

Через тридцать минут полы блестели как новенькие.

Никита вытер вспотевшее лицо и развернул записку. Бумага была абсолютно чистой. Алик получил по шее., Но… его нелепая шутка здорово помогла Никите. Он понял, что давно ждал этой записки и что ему очень хочется увидеть Татьяну.

— Я вас слушаю. — Трубку взяла Татьяна.

— Здравствуйте, Таня.

— Здравствуйте. Кто это?

— Никита.

Татьяна долго не отвечала.

— Ну, тот самый, которого вы однажды от заражения крови спасли.

— Я помню, — сказала Таня. — Где вы пропадали?