— Есть какие-нибудь соображения насчет тех, кого еще он захочет «покарать»?

— Никаких. Мы слишком мало знаем о нем.

— Брюс, — говорит Дейл, — одна из наших машин постоянно должна находиться вблизи Уинтерс-Энда, займись этим. Если он что-либо предпримет, мы должны отреагировать быстро.

Лейтенант кивает и отходит к одному из дежурных.

Дейл обращается к своему заместителю:

— Оуэн, ты сможешь взять на себя прессу до тех пор, пока Хоултонское управление не сообщит о результатах расследования?

Оуэн отвечает ему с другого конца кабинета:

— Конечно. Когда они намерены сообщить о своих достижениях?

Дейл пожимает плечами:

— Давай дадим им около часа. — Он снова поворачивается ко мне. — Похоже, Ник сильно интересуется тобой. Ты не думаешь, что можешь оказаться одной из намеченных жертв?

— Нет, — отвечаю я. — По крайней мере не сейчас. По моим представлениям, я ему не нравлюсь, однако он относится ко мне как к своего рода исповеднику. И когда он покончит здесь со своими делами, я не удивлюсь, если ему захочется рассказать об этом мне. Правда, ему неизвестен номер моего телефона, так что связаться со мной он вряд ли сможет.

— Однако он знает, что ты остановился в Уинтерс-Энде, — говорит Дейл.

— Но не знает, где именно.

— В городе только один отель, Алекс.

Я пожимаю плечами.

— Какой смысл беспокоиться об этом сейчас? Я сумею постоять за себя.

— Конечно. — Дейл раздувает щеки и смотрит на карту. — Ладно, давай сосредоточимся на поисках Ника.

— Если бы удалось выяснить, почему он приехал сюда, я, возможно, смог бы понять, кто он и где прячется, — говорю я. — Я буду по-прежнему заниматься Гарнером, детским домом и женщиной из медальона. С доктором Валленсом я пока не поговорил, сделаю это сегодня. Об остальных служащих «Святого Валентина» что-нибудь выяснить удалось? С Деборой Пирс я вчера побеседовал.

— Мы пытаемся отыскать их, однако именно сейчас тратить на это много сил и времени не можем.

— Да все нормально, Дейл. Хорошо бы мне просмотреть документы, которые имеются у вас по Гарнеру и «Святому Валентину».

— Ладно, но перед тем как ехать в Уинтерс-Энд, свяжись со мной — просто на всякий случай. Когда масштабы поисков Ника начнут сокращаться, я смогу снова помогать тебе.

— Спасибо, Дейл.

Я встаю, направляюсь к двери, и он говорит мне вслед:

— Не за что, Алекс. И не налегай так на таблетки, ладно? С ними лучше не перебарщивать.

Я провожу пару часов, отыскивая любую информацию, какая имеется в управлении и может быть как-то связана с делом Ника. Работа продвигается медленно, поскольку руководствоваться мне приходится скорее догадками и инстинктом, чем логическими выкладками. Всякий раз, как мне попадается в компьютере или в папках нечто интересное, я распечатываю или копирую соответствующий документ — будет что почитать на досуге. Управление я покидаю уже после часа дня. Поскольку побег Николаса оставил мне только два занятия — листать собранные мной материалы да ждать, когда полиция штата сообщит о полученных ею результатах, я решаю заглянуть в больницу и поговорить с Джеммой.

Становящееся все более громким урчание в животе напоминает мне, что я ничего не ел со вчерашнего дня. Я покупаю в заведении у рыночной площади бутерброд и съедаю его, стоя на мосту и глядя на водоворотики под ним.

Я думаю о том, что после бегства Ника делать мне здесь, строго говоря, нечего. Однако, едва эта мысль приходит мне в голову, понимаю, что никуда я не уеду. Мой инстинкт, первобытная страсть охотника, твердит, что я должен остаться здесь до конца. А кроме того, у меня есть теперь и вторая причина не уезжать, и как раз в эту минуту эта «причина» возвращается с ланча на работу.

Покончив с бутербродом, я направляюсь к больнице, вхожу в лифт и спускаюсь в подвал. По пути к моргу я никого не встречаю. А подойдя к его двери, стучусь и, приоткрыв ее, просовываю голову в образовавшуюся щель. Джемма сидит с чашкой кофе в руке за рабочим столом и смотрит на лежащую перед нею компьютерную распечатку. Оторвавшись от нее и увидев меня, она улыбается.

— Привет, — говорю я, входя в комнату. — Надеюсь, не помешал?

— У нас тут обычно неотложных дел не бывает, — говорит она.

— Ты слышала о побеге?

— Да, по радио. — Произнося это, Джемма пожимает плечами — то, что Николас вырвался на свободу, ее определенно не пугает. И она меняет тему. — Мне только что звонили патологоанатомы из Огасты.

— Что-нибудь интересное?

— Ничего сверх того, что я уже обнаружила. Останки принадлежат Гарнеру, скорее всего, его закололи ножом. Но ты ведь сюда не за этим пришел, верно?

— Совсем не за этим. Хотел проверить, не изменились ли наши планы на вечер. — Я улыбаюсь. — Ну и на тебя за работой полюбоваться, твой зеленый докторский наряд возбуждает меня.

Джемма смеется высоким, чистым смехом.

— Это нужно будет запомнить. Придешь ко мне в то же время, что вчера?

— Конечно. Куда пойдем?

— Я решила состряпать кое-что дома.

— Превосходно, — говорю я. — Буду в восемь.

Я наклоняюсь к ней и целую ее дважды.

— Когда-нибудь и я сделаю для тебя то же самое. Правда, сначала мне придется научиться готовить.

Она снова смеется, машет мне на прощание, и я ухожу.

Я возвращаюсь в Уинтерс-Энд. Пост полиции штата по-прежнему стоит на местном шоссе, а на одиннадцатом шоссе я миную еще одну пару патрульных машин. Я почти не уделяю им, да и самой дороге внимания, голова моя занята попытками определить возможных соучастников Ника — если предположить, что Гарнера откапывал именно соучастник. И еще один вопрос занимает меня: почему он откопал только руку?

Единственная версия, какую мне удается выстроить, такова: соучастник, нарушивший могильный покой Гарнера, ограничился всего лишь рукой, поскольку не знал, что откапывает труп. Если так, соучастник Ника был не таким же, как он, убийцей, но человеком куда более обычным. Въезжая в Уинтерс-Энд, я чувствую, что голова у меня работает сейчас лучше, чем в течение всего этого дня.

Я останавливаю машину и пересекаю Центральную улицу, направляясь к приемной доктора. Центр города почти безлюден, пустая скорлупка, окутанная тишиной и придавленная сверху низкими, плотными тучами. Трудно поверить, что побег заключенного вызвал у местных жителей желание засесть в своих домах, — а они именно это и сделали. Похоже, весь город пребывает на грани нервного срыва. Подойдя к стеклянной двери приемной, я обнаруживаю на ней отпечатанную записку, прилепленную к стеклу изнутри:

Я вглядываюсь в стекло. За ним темно и пусто. Вернувшись в «корвет», я отыскиваю в своих заметках домашний адрес доктора Валленса.

Дом его стоит всего в паре улиц от того, в котором когда-то жил я. Подъездная дорожка пуста, но я все равно нажимаю на кнопку дверного звонка, нажимаю три раза. Ответа нет. Я поворачиваюсь и иду назад к машине.

И тут звонит мой сотовый. Номер мне неизвестен.

— Алло?

— Как поживаете, мистер Рурк? — Голос Николаса, слегка искаженный линией связи, я узнаю мгновенно.

— Прекрасно, Николас, — отвечаю я, озираясь по сторонам. Сердце мое колотится. — Откуда у вас мой номер?

— С вашей визитной карточки. Спасибо за предупредительность.

На перекрестке в дальнем конце улицы показывается патрульная машина. В мою сторону она не сворачивает. Я стараюсь сохранять спокойствие, держать паранойю в узде. Веди себя рационально, проверь свое ближайшее окружение, пусть Ник продолжает говорить. И надейся на то, что он не сидит с охотничьим ружьем за машиной на другом конце улицы.

— Не за что, — отвечаю я. — Рад, что оказался вам полезным. Я так понимаю, вы хотите мне что-то сказать.