Насколько семантически развит этнонимический термин «москаль» в украинском языке, можно судить на основе того, что словарь Гринченко подает пятьдесят шесть его значений, форм и оттенков: «Москаленко, Москаленка; москаленя, москаленяти; москалик, москаличка; москалів, москалева, москалеве; москалівна, москалівни; москаль, москаля; москальня, москальні; москальство, москальства; москальча, москальчати; москальчик, москальчика; москальчук, москальчука; москалюга, москалюги; Москва, москви (тут в этническом понимании: „Москаль, що якесь старе залізо продавав і не чув, що жвавий міщанин у чемерці штовхав його: „Москва, москва, чи продаєш залізо?“); москвофіл, москвофіла; москвофільство, москвофільства; москвофільський, москвофільська, москвофільське; Москівщина, Московщина, Московщини; московець, московці; московка, московки; московський, московська, московське; московщеня, московщеняти; московство“. В словаре добавлены еще два фразеологических поворота: „подпускать, подвозить москаля“, что означает врать, обманывать, и „пеня московская“ в понимании „беспричинно цепляться“». Можно добавить, что Б. Гринченко пропустил такие формы, как «москалиха, москалихи» и простонародную «москофил, москофильство».

Название «москаль» употреблял Александр Герцен: «Ну, а если после всех наших соображений Украина, которая помнит все притеснения москалей, и крепостное состояние, и вымогательства, и бесправие, и грабеж, и кнут с одной стороны, но не забывая, с другой, как ей было и при Речи Посполитой с жолнерами, господами и коронными членами правительства, — не захочет быть ни польской, ни российской? По-моему, вопрос решается очень просто. Украину следует в таком случае признать свободной и независимой страной»[643].

Слово «москаль» в России не любили никогда. Белинский как-то сделал попытку прорецензировать работу Бодянского «Наські українські казки», и ничего у него не вышло. В сердцах он обиженно признался: «Сочинение отличается самым чистым малороссийским языком, который совершенно недоступен для нас, москалей»[644].

Самый большой российский лексикограф В. Даль подает, что термин «москаль» малорусского происхождения и означает: «москвич, русский, солдат, военнослужащий. От москаля, хоть полы отрежь, да уйди! Кто идет? Черт! Ладно, абы не москаль. С москалем дружись, а камень за пазухой держи (а за кол держись). Мутит, как москаль, а чтобы концы хоронил. Знает москаль дорогу, а спрашивает! Москалить — малорос, мошенничать, обманывать в торговле»[645].

Употребляются иногда обидные по смыслу этнонимы, однако носители таких этнонимов не ощущают обиды. Например, общераспространенный среди славянских языков этноним «немец» означает человека, который неясно, непонятно говорит. Вообще, — всякий, кто разговаривает на чужом непонятном языке. Сам иже немцы (deutsch) не обижаются на этот язвительный этноним. В польском языке итальянцев называют влохами — название происходит от слова валашити, то есть оскоплять. Вместо этого этноним «москаль» воспринимается его носителями как обидный. И хоть Россия, российский, россияне — искусственное название, появившееся лишь с XVI ст. на основании греческой формы Rhos[646], оно постепенно стало в украинском языке литературной нормой. Конечно, между литературной нормой и реальным употреблением этнонимов существует в Украине (в конце концов и в России) расхождение. Однако через школу, литературу, средства массовой коммуникации украинцы учились употреблять термины «Россия», «россиянин». И так должно, подчеркиваем, в дальнейшем быть, нужно применять семантически нейтральные этнонимы «Россия», «россиянин» и производные от них. Не надо этнонимом обижать народы. Не следует современным украинцам употреблять этнонимы «москаль», «лях» или «жид». О последнем этнониме поговорим еще отдельно.

Принятые на вооружение московским престолом идеологемы типа «Великая», «Малая» Русь, «Всея Великая, Малая и Белая Руси самодержец» и тому подобные титулы были настолько неестественными и неорганическими для самых российских царей, что они никак не могли к ним присмотреться. Провозгласив их миру явным образом с пропагандистской целью как определенную имперскую доктрину, они дальше пользовались любимой их сердцу терминологией, где в различных вариациях выступало слово «Москва». Словосочетание «Московское государство» фигурирует в договоре с Данией от 12 января 1701 года. В международном договоре между царем Петром I и Речью Посполитой Польской и Большим княжеством Литовским от 28 июня 1703 года привычно употребляется «Монарх Московский», «война Московская» и т. п.

В начале 1703 г., как уже говорилось, в Москве вышла первая газета, которая называлась «Ведомости в военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и в иных окрестных странах», еще ее называли «Ведомости московские», «Ведомость московская».

В 1721 г., когда Московия уже постигла гегемонию в Восточной Европе, Петр I принял пышный титул Император Всероссийский, о чем было оповещено такими словами: «В 20 день сего октября, по совету его величества, в показание своего должного благодарения, за высокую его милость и отеческое попечение и старание, которое он о благополучии государства во все время своего славнейшего государствования и особливо во время шведской войны явить изволил, и всероссийское государство и такое сильное и доброе состояние, и народ свой подданой и такую славу у всего света единое токмо руковождение привел, как то всем довольно известно, именем своего народа российского, дабы изволил принять, по примеру других, от них титло: отца отечества, императора всероссийского, Петра Великого…»[647]. Самая фигура Петра I даже в российской историографии имеет расходящиеся оценки. Одновременно с официальными общеизвестными панегириками, украдкой говорится и о том, что Петр I — сыноубийца, голландофил и тайный лютеранин, и вообще является сыном немецкого придворного аптекаря. А умер Петр I, и это уже не слухи, а диагноз, вследствие застарелого сифилиса, который вызвал язвы в мочевом канале[648].

В 1725 г. «Ведомости московские» переименовано на «Ведомости Российские». Помощник царя Петра I Меньшиков выслал к послу в Копенгаген такую директиву: «Во всех курантах печатают государство наше Московским, а не Российским, и того ради извольте у себя сие престеречь, чтоб печатали Российским, о чем и к прочим ко всем Дворам писано»[649]. Так Московское государство изменило свое естественное вековечное название, превратившись в Российскую империю. Название это просуществовало к марту 1917 г., когда слово империя заменено республикой.

«Этим названием Московия стремилась показать свою культурность перед народами запада и облегчить дипломатические переговоры московского правительства. Петр I вводил название Россия для того, чтобы ввести в заблуждение Европу, будто Московия не подчинила Украину, будто московский и украинский народы являются одним и тем же народом, который якобы имеет общую историю и что борьба Мазепы не имела национально-государственного характера, а была внутренней борьбой за власть в государстве»[650].

Изменение названия произошло «вследствие увлечения московскими царями украинских земель, которые представляли базу Киевской Руси и Белоруссии, именно это переименование послужило для историка Михаила Грушевского основанием заявить: „мы являемся народом, у которого украли название“»[651].