Не подлежит сомнению, что активизация русинства «обусловлена внешнеполитическим фактором, поскольку в этом заинтересованы — прямо или опосредованно — общественно-политические силы в соседних с Закарпатьем странах, „близкого“ и далекого зарубежья (об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные публикации, заявления ученых-этнографов ободряющего характера в России)»[950].

Политическое русинство, по словам А. Мышаныча, «хоть и верно прислуживается интересам Венгрии, на самом деле является пятой колонной Российской империи в Карпатах, защищает здесь интересы России. В этом плане оно продолжает работу бывших „русофилов“, „москвофилов“, недавних „интернационалистов“, которые под интернационализацией понимали последовательную и агрессивную русификацию»[951].

Интересно, что против названия «Украина» выступали и некоторые гитлеровские бонзы в годы Второй мировой войны. Вот как на эту тему писал в тайном отчете представитель партайляйтера Мартина Бормана при Генеральном штабе Вермахта: «Когда мы сами закрепим название „Украина“, то украинцы будут из нее выводить определенные права и захотят когда-то сами править своим государством, кроме того, будут добиваться, чтобы к современной Украине присоединить те украинские территории, которые теперь ей не принадлежат, как Транснистрию, Львовскую Галицию и Карпатскую Украину»[952]. Заметим, что стратегический провал немецкой политики в Украине как в Первую, так и во Вторую мировую войну, в определенной мере обусловлен некомпетентностью историков Германии, которые, традиционно опираясь на великодержавные российские схемы, неадекватно описывали этнические процессы в Восточной Европе.

Насколько часть российского общества воспитанная в украинофобском духе, по сей день затуманена угаром шовинизма, свидетельствует такой дикий факт. При обсуждении на сессии Верховной рады Крыма постановления о функционировании русского языка в Крыму депутат М. Бахаев сказал с трибуны: «Нет такого украинского языка. Это язык простонародья. Это язык, который искусственно придумали Шевченко и другие авантюристы. Я вам скажу больше — нет и такой наций „украинцы“»[953]. Как отмечает российский историк О. Миллер, «отсоединение Украины означает пренебрежение теми связями и ценностями, которые, казалось, должны были устоять после краха коммунизма, и потому это отсоединение было так болезненно пережито — точнее сказать, переживается до сих пор — в России»[954].

Героическая борьба Украинской Повстанческой Армии в 1942–1950 гг., которая была проявлением воли народа создать самостоятельное Украинское государство, окончательно закрепила новое этноопределяющее имя на западноукраинских землях. Хотя, здесь надо заметить, что «большевистский режим, хотя якобы и „воссоединил“ украинские земли в едином государстве, не сгладил, а скорее углубил существенные отличия между „двумя Украинами“ — восточной и западной. Практически не притесняя украинцев по этническим признакам (советская власть не отличалась с этой точки зрения от царской, трактуя украинцев как „своих“, то есть де-факто как „разновидность“ россиян), большевики, однако, всячески дискриминировали украинцев по признакам языковому и региональному, относясь к западным (и вообще украиноязычным) украинцам как к „националистам“, то есть к потенциальным „предателям“»[955].

Этноним украинцы, таким образом, нужно рассматривать как новый этап в консолидации украинского этноса на его наивысшей, национальной стадии развития, то есть на той стадии бытия нашего народа, когда он уже полностью созрел для создания своей собственной национальной государственности. Вот потому наши враги всегда старались притупить в нашем народе это сборное национальное понятие «украинец», выставляя на первый план какие-то локальные, часто искусственные названия типа руснак, лемко, новорос, полищук и др. В этот ряд можно бы зачислить новоявленный термин «русскоязычный». И когда народ однажды осознал себя единой нацией, ему больше не страшны идеологические диверсии в области этнонимики.

«Название Украина является символом украинских национальных стремлений к воле, самостоятельности и соборности. В этом аспекте перестает быть существенным вопрос о происхождении или первоначальном значении названия, с одной стороны, и состояния „признания“, или „непризнания“ ее другими, с другой стороны. Еще в памяти живого украинского поколения правительственные запреты номенклатуры: украинец, украинский, Украина на западноукраинских землях под Польшей (русин), или Чехословакией (подкарпатский рус), так как ранее в царской России (малоросс).

Но однако, несмотря на притеснения, запреты и т. п., название Украина — собственно как символ украинского стремления к воле, самостоятельности и соборности — глубоко жило в недрах народа, пережило не одно тяжелое время и победило вопреки всем противодействиям, „указам“, запретам и нажиму. Как проявление общего триумфа украинства — победа названия Украина есть и будет для всех сознательных украинцев запорукой конечной победы и осуществления тех идеалов, которые это название символизирует и за которые воевали, боролись и умирали лучшие сыны Украинского Народа»[956]. Чужеземное порабощение нередко является прологом к возрождению наций, если она духовно не сломлена. «Что поляки называли „Малой Польшей“, соединилось с тем, что россияне называли „Малороссией“, и восстала Великая Украина»[957].

XX век — это не только век тоталитаризма и мировых войн, но также самая большая в истории эпоха деколонизации. Ретроспективно она является символом окончания определенной эпохи — эпохи колониальных империй. Крах этих империй проявился в грандиозной форме: стали независимыми свыше ста новых государств.

24 августа 1991 года был провозглашен Акт независимости Украины. 1 декабря 1991 года Всеукраинский референдум подтвердил Акт независимости Украины свыше 90 % голосов. Государство под названием Украина в скором времени признал целый мир. Так победно закончилась борьба нашего народа за новое национальное имя.

Правда истории, с ретроспективной точки зрения на проблемы этнонимии, заключается в том, что, несмотря на длительные усилия, антиукраинские ассимиляторские планы не дали ожидаемых результатов. Украинофобы добивались не раз тактических успехов, однако стратегических последствий они не достигли. Политика этноцида, этнонимической путаницы, которую столетиями проводили империалистические круги России и Польши, закончилась провалом. Восточноевропейская история с провозглашением независимости Украины обрела другое измерение: силы конфронтации обречены на исчезновение. Так как на благо всей Европы и мира приостановилось извечное франко-немецкое противостояние, так же должны прекратиться российско-украинские и польско-украинские антагонизмы. Наступает эра нормальных, добрососедских отношений. На сцене истории время украинофобов уходит бесповоротно.

В устной бытовой речи официальный этноним иногда заменяют метафорой, псевдоэтнонимом, или, иначе, — этнофолизмом, то есть прозвищем. Скажем, немцы называют французов «жабоедами», а французы немцев — «бошами». Чехов немцы прозывают «чехеями», а поляки немцев — «швабами». Итальянцев прозывают «макаронниками», румын — «цыганами», американцев — «янки» и т. д. Однако, наверное, нигде не употребляется столько и так нарочито насмешливых этнофоличных названий народов, как в России. Уже автор «Истории Русов» отметил это явление, характеризуя российскую солдатню: «Солдаты те, будучи еще тогда в серячинах и лаптях, небритые и в бородах, то есть во всей мужичьей образине, были, однако, о себе неимоверно высокого мнения и имели некий похабный обычай давать всем народам презрительные прозвища, как вот: полячишки, татаришки и так далее»[958]. Такая практика продолжается в России и по сей день. Мордву, марийцев, удмуртов, например, называют «чухонцями», жителей Средней Азии — «чурками» или «чучмеками». Кавказских горцев обзывают «зверями». «Посмотрите на насмешливые прозвища наших соседей: немец — немой человек, который даже по-русски говорить не может; хохол — вечно вылазит, во все вмешивается; чухонец — необустроеный человек; татарин — не нашей веры»[959]. Как отметил этнограф Богораз, «названия северных народов россияне употребляют лишь в пренебрежительной форме: чукчишки, якутишки, ламутишки и т. д.»[960]. На сегодняшний день в Украине «колонизаторы выработали довольно широкий набор дерогативов для обозначения униженных и презираемых ими аборигенов: „быки, жлобы, когуты, рогули, колхозники“ (перечень далеко не полный)»[961]. Но существует одно общее название. Украинцев, известно, издавна называют «хахлами». «По тому странному обычаю, — продолжает автор „Истории Русов“, — называли они казаков „чубами“ и „хохлами“, а иногда „безмозглыми хохлами“, а те сердились за то, аж вскипали, заводили с ними ссоры и потасовки, а наконец нажили непримиримую вражду и дышали к ним повсякчасно отвращением»[962]. Хотя принято было высмеивать бессмыслицы в писаниях иностранцев о России, и в то же время «не считалось грехом пользоваться бородатым анекдотом, молвой и басней там, где речь шла о „хахлах“ и „хахландии“»[963]. Выражение «Хахландия» вместо названия «Украина» среди российских интеллигентов в дореволюционную эпоху было широко распространено[964].