На первой странице своей фундаментальной работы «История Украины-Руси» М. Грушевский отмечает: «Его старое, историческое имя: Русь, русин, русский, во времена его политического и культурного упадка было присвоено великорусским народом, которого политическая и культурная жизни развилась на традициях давнего Русского государства, так что Московское государство (прежде всего вследствие династических связей) считало себя ее наследницей. Когда в XVII ст. украинский народ также входит в состав Московского государства и возникает потребность отличать его от московского народа, начинают употребляться более-менее новые и искусственные имена для него, из которых долго держался официально принятый термин: „малорусский“, „Малороссия“. Теперь же в украинской письменности принято имя: „украинско-русский“»[744].
Аналогичным способом объясняли историческую потребность изменения украинцами этнонима Окунь-Бережанский и другие украинские ученые: «…для отличения родной Руси от Большой Руси как Московщины стали называть свою Русь Украиной и из этого названия создали слова: „украинец — украинский“»[745]. Эта проблема стала постоянным сюжетом для украинских авторов в дореволюционные времена. «Наш народ в пределах российского царства, лишь бы отличать свою народность от московской, должен был целиком забросить слова „Русь“ и „русский“ язык (для определения нашей земли и языка), а вместо этого должен был употреблять лишь слова „Украина“ и „украинский“»[746]. Объясняя причины изменения этнонима, профессор Томашевский писал: «Мы своего имени не отрекаемся, мы являемся русским народом и нашим языком является русский язык, но чтобы никто не мог утверждать, что наш народ и московский народ — это одно — поэтому мы называем себя украинцами. Потому что мы одно, а россияне, „русские“ — другое; наша история одна, а их другая»[747].
Такое же объяснение сделано в специальном сборнике статей, который вышел в начале XX столетия на Буковине. «Наши люди все хорошо знают, что Русин — это одно, а Москаль — другое. Однако москали называют себя также „русскими“ и в отличие от нашего „русского“ пишут два „с“. В письме-то „русский“ (с двумя „с“) значит российский или московский, а „руський“ (с одним „с“) означает наш народ. На письме это видно, — но как кто говорит, то в беседе нельзя различить, или он сказал „русский“ с двумя „с“ (в значении „российский“), или сказал „руський“ с одним „с“ (в значении „русский“). Поэтому из того выходит чистая смута»[748].
Причины перехода на новый этноним известный украинский публицист объяснял так: «История дала нам новое имя, не только младше и лучше старого, забранного врагами, употребленного в своих плохих гнобительських целях, но и это новое, более здоровое имя не допускает уже никакой смуты, не делает нашей земли ни польской толокой, ни московской займанщиной, только нашим собственным прадедовым добром, на котором наш народ должен стать своим исключительным господином»[749].
В книжке, которая вышла в начале революции, снова находим аналогичные аргументы. «Там же, где украинцы имели сношения с московцами, надо было отметить себя как отдельное племя»[750].
Более или менее сознательный процесс изменения названия можно наблюдать уже с XVII века.
От Полтавской катастрофы (1709 г.) усилилась агония украинской государственности, которая завершилась отменой гетманщины (1764 г.). Украинское государство как субъект международных отношений исчезло, однако украинский народ проявил беспрецедентную живучесть, потому что именно в тот период начал массово обрабатывать плугом огромные пространства юга и востока, которые были добыты казацкой саблей. И уже на начало XIX ст. украинский этнос укоренился от полесских болот к волнам Азовского и Черного морей. «Процесс формирования национальной территории украинцев, как о том убедительно свидетельствуют документальные материалы, наиболее активно проходил приблизительно с конца XVII ст. до конца XVIII ст. и в основном (хотя, разумеется, не окончательно) завершился в начале XIX ст. То есть во времени он фактически полностью совпал с постепенным утверждением деспотической абсолютистской монархии в Российском государстве и ликвидацией царизмом всех признаков своеобразной украинской государственности. И все же, несмотря на эти обстоятельства, именно тогда продолжало наблюдаться географическое распространение названия „Украина“ на все земли, заселенные собственно украинским сообществом. Термин „украинский“ (в понимании национальной принадлежности) все чаще начал встречаться в тогдашних источниках. Выражения „нации“, „национальный“ стали более употребляемыми как в разговоре, так в письменных документах (особенно это характерно для второй половины XVIII ст.). Непосредственно коренные жители классифицировались как „нации русинов“, „малорусская“ или „украинская нации“ и т. д.»[751]. Нужно сказать, что героическая борьба казаков со степью началась на несколько столетий раньше. Всемирно известный английский историк Арнольд Тойнби отмечал, что запорожские казаки осуществили «беспрецедентный подвиг», что запорожцы образовали новую общественную прослойку, «которая организовала свою жизнь таким новым и непривычным образом, что это предоставило возможность осевшему обществу впервые за свою историю не только выстоять в борьбе против евразийских кочевников, не только подвергнуть наказанию их раз или дважды с помощью кратковременных месницких походов, а победить их уже по-настоящему: отвоевать у номадов территорию и изменить ее ландшафт, превратив кочевые пастбища в крестьянские нивы, а стойбища — в оседлые села»[752].
Необходимо подчеркнуть, что умышленно созданная путаница этно-определяющих терминов сделала свое деструктивное дело. Хоть этноним Русь не является тождественным, идентичным термину Россия, поскольку первый является естественным, из глубин правеков, а второй — искусственным, созданным в Истамбуле греческими церковниками в XVI ст., однако их обманчивое внешнее сходство, а также опасное сходство этнонимов русин — русский требовали от нашего народа распознавательных отличий. Впервые для Гетманщины (приблизительно Полтавская и Черниговская области на сегодня), которая вследствие казацкого военного союза с Москвой уже с 1667 года постепенно превращалась в царскую колонию, вопрос изменения национального имени выдвигается как острая политическая проблема. Именно там, на Левобережье, чувствительно ощутили, как путаница терминов ставит под угрозу национальную обособленность, поняли, что «название русского необходимо заменить на такое, которое имело бы признаки отличия от восточной Руси, а не похожесть с ней»[753].
Переход на новый языковой символ народа, на этнотопоним Украина был для Руси процессом мучительным и затяжным. Из Левобережья распространение нового названия шло на запад вместе с распространением Российской империи. «Будто самообороной нашего народа было то, что на определение своих земель выбрал он себе новое народное имя: Украина, не избавившись, однако, прав на старое историческое имя Русь»[754]. Исследователь истории Украины второй половины XIX ст. отметил, что «украинские активисты изначально пользовались понятием „Русь“, которое в их системе, как и в польской, принципиально отличалось от понятия „Россия“, что означало всю империю. Постепенно они переключились на термин Украина, во избежание постоянной путаницы между них трактованием понятия „Русь“ как „Украина“ и значением этого термина как общего для всех восточнославянских земель. Украинофилам пришлось также утверждать новый термин „украинцы“ вместо более распространенного самоназвания русины для того, чтобы преодолеть традицию прошлых двух веков, которые акцентировали общность имени для всего восточнославянского населения»[755].
