– А я проглотил, – сухо откликнулся Джайлз.

– Почему? – Откинувшись назад, Макс пристально смотрел на него.

На Джайлза мощным потоком нахлынула правда: «Потому что я безрассудно влюбился в нее, потому что я должен верить ей, иначе сойду с ума».

Но он все-таки удержался и не высказал вслух ничего подобного, а изобразил из себя полнейшего дурака. В награду вмешалось божественное провидение, и он вспомнил о письме, адресованном доктору Креншоу.

– Миссис Монтфорд написала письмо, в котором просила Креншоу прийти и осмотреть Элиаса. В суматохе, поднявшейся после смерти дяди, его не отнесли в деревню, и оно так и осталось лежать на столе в большом зале. Зачем бы она вызывала доктора, если у нее не было оснований думать, что Элиас будет жив, когда тот придет?

– Возможно, она очень умна, – пробормотал Макс, несколько удовлетворившись таким объяснением. – Или очень неопытна. Остается только проверить. Итак, джентльмены, займемся этим лакеем Милсоном. Где его заявление?

Джайлз снова вернулся к окну и позволил разговору отойти на задний план. Начинало смеркаться, и вскоре он должен был встретиться с Обри. Ему необходимо было услышать ее голос, необходимо снова уложить ее в свою постель, если она придет.

Внезапно дверь позади него отворилась, и, обернувшись, Джайлз увидел, что предмет его мечтаний входит в комнату вместе с одной из служанок. Они несли подносы со свежим чаем и печеньем, и Джайлз вспомнил, что с самого завтрака ничего не ел, да и тогда поел совсем немного. Его гости, вероятно, были голодны, и хорошо, что Обри догадалась об этом и, как обычно, спокойно, по-деловому позаботилась обо всем.

Мистер Кембл придвинул дополнительный стол, освободил место для подносов, и женщины принялись расставлять блюда, тарелки и чайники. И тогда Джайлз неожиданно понял, что Макс стоит рядом с ним.

– Осторожно, дружище, – так тихо сказал он, что Джайлз с трудом расслышал его слова, – твой язык подведет тебя.

– О чем ты, ради Бога? – Джайлз бросил ему угрюмый взгляд.

– Тебе следовало уволить свою дерзкую экономку, когда у тебя была такая возможность, – пожал плечами Макс. – Я вовсе не уверен, что мне нравится ветер, который здесь дует.

Джайлз не успел сказать ему, чтобы он занимался своим делом, потому что подошел Кем с измерительной лентой в руке.

– Раз ты просто так стоишь здесь, Макс, сделай одолжение, подержи это. Я хочу узнать расстояние от двери до этого окна.

Макс пошел помочь ему, а Джайлз в замешательстве наблюдал, как мужчины измеряли расстояния от двери до окон, от пола до подоконника. Когда почти все возможные размеры были вычислены, они снова подошли к письменному столу Элиаса.

– Мистер Хиггинс, это именно то место, где нашли майора Лоримера?

– Да, – ответил мировой судья, – только стул был немного отодвинут от стола.

– И он сидел лицом к окну? – уточнил Макс.

– Да, но его корпус был слегка развернут к двери.

– Понятно. – Макс потянулся через стол, толчком отворил одну створку окна и, вытянув шею, выглянул в темный сад. – Кем, – сказал он потом, повернувшись к другу, – измерь расстояние от кресла через стол до этого широкого подоконника. – Мистер Хиггинс, – обратился Макс к мировому судье после того, как Кембл исполнил его просьбу, – что там сразу за этими деревьями?

– Ничего, – покачал головой Хиггинс. – Мы на самой вершине холма. А кроме того, милорд, майор был застрелен с очень близкого расстояния, а не издали. Кровь забрызгала край стола и ковер, который потом убрали.

– Очень похоже на тот случай, когда лорд Коллап застрелился, заряжая свои дуэльные пистолеты. – Перегнувшись через стол, Макс посмотрел на пол.

– Совершенно верно, сэр, за исключением того, что здесь не было найдено оружия, – отозвался Хиггинс.

– А эти окна были открыты или закрыты?

– Все три были открыты, потому что день был теплым, – ответил мировой судья, явно озадаченный. – Но никто не смог бы взобраться по этой стене. Милорд, что именно вы ищете?

– И сам не знаю, – покачал головой Макс.

Джайлз больше этого не мог вынести, он чувствовал, что если пробудет в этой комнате еще немного, то вполне может сойти с ума. Пока он стоял, ничего не делая, его терзали мысли об Обри, а разговор о смерти и пятнах крови только послужил напоминанием о том, что его дядя умер.

– Джентльмены, я вас покину, – поклонился он своим гостям. – Обед в семь. Хиггинс, прошу вас, оставайтесь пообедать с нами.

С этими словами граф вышел из библиотеки, унося с собой свои мрачные тайны, и направился прямо по коридору в уединение своего кабинета, но на полпути наткнулся на Обри, как раз выходившую из пустой спальни.

Им словно овладело сумасшествие, момент оказался таким благоприятным, что Джайлз не мог им не воспользоваться. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он бросился к Обри, затащил ее обратно в комнату и захлопнул дверь.

– Обри. – Он притянул ее к себе и, не дожидаясь от нее ответа, взял в ладони ее лицо и стал целовать в лоб и в щеки. – Обри, ты меня избегаешь, прекрати это.

– Я... нет... – пролепетала она.

– Не лги мне, – прошептал Джайлз и раскрытыми губами накрыл ее рот. У него стало легко и радостно на душе, когда ее губы мгновенно раскрылись, с жадностью принимая его поцелуй, а руки без колебаний скользнули вверх и обняли его за шею. Джайлз прижал к себе ее бедра и ощутил теплоту всех изгибов ее тела.

О Господи, как она была нужна ему! Нужна, чтобы с ней позабыть о своем горе и одиночестве, ему нужны были ее ласки и ее объятия. Наклонив ее назад, Джайлз поцеловал ее в шею и двинулся вниз.

– Милорд, не здесь, – прошептала Обри.

Он не помнил, как это произошло, но в следующую минуту его руки оказались на плечах Обри, и он, тряся ее, горячо спрашивал:

– Почему не здесь? Почему не сейчас? Обри, почему мы должны так жить – прятаться, притворяться? Почему мы не имеем права заботиться друг о друге?

– О, не нужно начинать снова, – медленно покачала она головой, глядя на него большими глазами. – Пожалуйста, Джайлз. Умоляю вас.

Вот наконец-то она это произнесла – Джайлз. Он закрыл глаза и крепко обнял Обри – с благодарностью и со страхом, со страхом потерять то, чего он хотел, сам того не понимая. Он уже начинал жалеть, что пригласил в Кардоу Макса, ему безумно хотелось, чтобы все было позади и можно было двинуться дальше.

– Приходи ко мне сегодня ночью, – прошептал Джайлз, целуя ее волосы. – Пожалуйста, Обри. Я прошу тебя, а не приказываю. Приходи, ты мне нужна.

– Хорошо, – ответила она, на мгновение застыв в его объятиях, – я приду. Я... тоже хочу вас, не стану этого отрицать.

Слегка отстранившись, он заглянул ей в глаза, полные слез, и увидел в них боль и печаль, а еще – безнадежность.

– О, Обри, не нужно, – хрипло сказал он. – Не нужно, милая, не нужно. Все будет хорошо, поверь мне.

– Вы мне несказанно дороги, Джайлз. – Грустно улыбнувшись в ответ, Обри смахнула слезы и поцеловала его в щеку. – И никогда не думайте иначе, никогда.

Пройдя мимо него, Обри вышла в коридор, а Джайлз не пошевелился, словно прирос к полу, и только прислушивался к ее удаляющимся быстрым легким шагам. Он стоял один в сгущающихся сумерках, вдыхая остатки ее аромата, не в силах выбросить из памяти полные печали глаза Обри.

Он, вероятно, довольно долго простоял так, когда постепенно начал осознавать, что от фитиля лампы, горевшей у кровати, почти ничего не осталось. Эта комната была для кого-то приготовлена, но для кого? Оглядевшись, он увидел дорожную сумку, стоявшую на стуле у окна, а затем дверь распахнулась, и Джайлз, повернув голову, встретился со взглядом больших золотистых глаз Джорджа Кембла.

– Ты хитрец, Уолрейфен! – воскликнул Кем, расплывшись в лукавой улыбке, и с удовольствием сбросил с себя пиджак. – Никогда не думал, что ты в моем вкусе.

– Ты прав, – с трудом удалось усмехнуться Джайлзу. – Со мной твоя добродетель в безопасности.

– О, – расхохотался Кем, запрокинув голову, – я и моя добродетель пошли разными дорогами еще лет тридцать назад. – Подойдя к своей дорожной сумке, он порылся в ней, вытащил серебряную фляжку и бросил ее Джайлзу. – А у тебя такой вид, старина, как будто кто-то только что загнал тебя в угол.