- Не буду.

  - Думаете, я не питаю уважения к принцу Беддикту или королеве Абрастали? Но, Адъюнкт, они ударят туда, где Аграст Корвалайн сильнее всего! Где находятся самые могущественные из Форкрул Ассейлов... Вам не приходило на ум, что союзники слишком слабы?

  Она так же трясла головой, Банашар различил всплеск ярости - "ты будешь всего лишь ребенком, зажимающим уши руками, чтобы не слышать неприятное?"

  - Вы не понимаете, Демидрек. Похоже, ваше божество тоже.

  - Так расскажите мне. Поясните мне! Откуда, Худа ради, такая уверенность?

  - К'чайн...

  - Адъюнкт, это последний выводок треклятых ящеров. Кто бы ни казался командующим, ими командует Матрона. Матрона ДОЛЖНА командовать. Увидев гибель слишком многих детей, она прикажет отступить. Обязана будет! Ради выживания рода!

  - Их ведут Геслер и Буян, Банашар.

  - Боги подлые! Не слишком ли много веры вы вложили в двух отставных моряков?

  Она встретила его гнев, не склоняя взора. - Столько, сколько нужно. Ну, думаю, можно простить вам миг сомнения. Пора ехать.

  Он еще посмотрел на нее и ощутил, как напряжение уходит. Выдавил кривую улыбку. - Я Демидрек Осенней Змеи, Адъюнкт. Возможно, она слышит вас моими ушами. Возможно, мы сможем преподать Д'рек урок веры.

  - Лучше бы так, - бросила она, хватая меч.

  Они вышли наружу. Две лошади стояли без седоков, в седле третьей неловко сидел... Банашар пригляделся и кивнул: - Капитан.

  - Жрец, - ответил Скрипач.

  Банашар и Адъюнкт поспешно сели - тощие животины чуть не упали под весом. Все трое развернулись и выехали из скрытого высокими травами малазанского лагеря.

  На северо-запад.

  Мало было сказано слов в этом путешествии. Они скакали всю ночь, переходя с рыси на галоп. Западный горизонт иногда озарялся мутно-алыми вспышками молний; в небе правили Нефритовые Чужаки, затмевая звезды; колышущиеся травы имели в полумраке здоровый зеленый цвет - хотя дневной свет доказал бы иллюзорность такого впечатления. Здесь годами не было дождя, копыта коней крушили стебли травы, словно серпы.

  Завидев вершину, поднимающуюся над всеми мелкими холмиками, Адъюнкт направилась к ней. На всех возвышенностях можно было найти следы старых стоянок - неровные круги валунов, указывавшие на места расположения хижин-типи. В тысяче шагов к юго-западу местность понижалась к широкой и неглубокой долине; ее дальний склон был отмечен длинными волнообразными полосами - камни и валуны создавали загоны, тупики и выходы для диких зверей. Но дичь давно ушла отсюда, как и древние охотники.

  Банашара захватила заброшенность этой страны; словно кожный зуд, его терзала мысль о смертности."Всё проходит. Все наши обычаи делать дела и видеть вещи, все старые пути жизни. И все же... сумей я ступить назад, в ту эру, окажись незримо среди этих людей - я был бы таким же, ничем не отличимым изнутри... боги, сумей я выразить это словами, хотя бы для себя, мог бы зваться мудрецом.

  Наши миры так малы. Они кажутся бесконечными лишь потому, что мы можем собирать воедино тысячи миров. Но если перестанем двигаться, если застынем на месте, затаим дыхание и оглянемся... все одно и то же. Кроме мелких деталей. Забытые эпохи не глубже и не мельче, нежели та, в которой мы сейчас живем. Мы думаем, будто нас увлекает движение вперед, будто мы вечно оставляем что-то позади и берем что-то из будущего. Но истина в том, что... где бы мы ни оказывались, какие бы блестящие дары не получали, мы ходим по кругу.

  Такие мысли рождают желание плакать".

  Они натянули поводья у подножия холма. Адъюнкт спешилась, сняла кожаные перчатки. - Капитан?

  - Да, - отозвался тот. - Подойдет.

  Когда Скрипач вылез из седла, Банашар сделал то же.

  Адъюнкт первая взошла на неровный склон холма. Среди гнилых сорняков Банашар увидел отбеленные куски человеческих костей - они скопились в ловушках трещин и расселин, кучами лежали в нишах. На извитой тропке между выступов камня его сапоги давили бусины, сделанные из отполированных орехов; почва была усеяна сухими обрывками плетеных корзин.

  На вершине они нашли доломитовые валуны, создававшие неровный круг шириной шагов в десять. Центр был более-менее ровным. Когда Адъюнкт вошла между двумя валунами и шагнула на площадку, под ногой что-то хрустнуло и она отшатнулась, но тут же опомнилась и нагнулась, что-то подобрав.

  Банашар подошел к ней.

  Она держала острие копья из обколотого кремня, почти в кинжал длиной. Жрец увидел, что вся площадка завалена тысячами таких же наконечников.

  - Брошены, хотя все целые, - пробормотал Банашар, когда к ним присоединился Скрипач. - Интересно, почему?

  Капитан хмыкнул: - Никогда не понимал святилищ. Но инструменты прекрасно сделаны. Даже Имассы были бы поражены.

  - Вот мои догадки. Они открыли слишком эффективную технологию. В результате убили всех животных, каких только видели. Ничего не осталось. Почему? Потому что все мы одинаково глупы, одинаково близоруки - двадцать тысяч лет назад или сейчас. Соблазн убийства подобен лихорадке. Когда они поняли, что натворили, когда начали голодать, обвинили во всем оружие. Но, - глянул Банашар на Скрипача, - мы и сейчас думаем, что эффективность - хорошая штука.

  Скрипач вздохнул. - Иногда я думаю, что мы изобрели войну, когда не осталось зверей для убийства.

  Отшвырнув наконечник - он разбился, ударившись о залежи себе подобных - Адъюнкт ступила вперед. Камень трещал при каждом шаге. Встав в середине, она повернулась к ним лицом.

  - Это не вопрос святости. Тут нечему поклоняться, разве что факту, что прошлого не вернуть. Это зовется ностальгией. Но я не верю в невинность.

  - Почему здесь? - спросил Банашар.

  Ответил ему Скрипач: - Можно оборонять, Жрец.

  - Демидрек? - сказала Тавора, держа руку на мече.

  Он огляделся, подошел к одному из доломитовых валунов. Закрученные рисунки, бороздки, похожие на волосы. Демонические и смутно человекоподобные фигуры, лица - одни раскрытые глаза и рты с острыми зубами. Он вздохнул, оглянулся на Адъюнкта. Кивнул: - Она может... ну, не знаю... обернуться вокруг основания холма, как дракон-червь из легенд.

  - Ради чего, Демидрек?

  - Сохранение.

  - И надолго?

  "Пока не умрет". Он пожал плечами.

  Он видел, что она его изучает; затем Тавора вытащила отатараловый меч.

  Ржавого цвета лезвие, на взгляд Банашара, как будто сияло; он сделал шаг назад.

  Рядом Скрипач выругался сквозь зубы. - Адъюнкт, он... ожил.

  - И, - шепнул Банашар, - он будет призывать.

  Тавора пинком расчистила клочок земли и вонзила меч. Надавила всем своим весом.

  Лезвие скользнуло на половину длины легко, как в песок.

  Адъюнкт отскочила, пошатнулась.

  Банашар и Скрипач уже были рядом, приняв ее вес - "боги, от нее так мало осталось! Кожа да кости!" Она потеряла сознание у них на руках.

  - Ну, - крякнул Скрипач, - давай ее оттащим. Ищи свободное место.

  - Нет. Я сам донесу ее к лошадям.

  - Хорошо. Я пойду принесу воды.

  Банашар подхватил Тавору. - Скрипач...

  - Да, - прорычал тот. - Словно голодный ребенок в доспехах. Когда очнется, Жрец, будем кормить.

  Солдат мог бы с таким же успехом сказать "Осадим луну", будучи абсолютно убежденным, что сможет, что обрушит проклятую штуку с небес в дыму и пламени. "Так мыслят солдаты. Ну, хотя бы этот. Проклятый морпех". Банашар промолчал, шагая вслед за Скрипачом по извилистой тропе.

  Командующая была уложена на холстяную попону. Банашар стащил шлем, положил голову на вытертое седло. Скрипач рядом ломал кусты, сооружая костерок.

  Взяв мех с водой, жрец намочил сверток бинтов из вещмешка сапера и начал осторожно стирать пот и грязь с лица Таворы, такого простого лица. С закрытыми глазами она виделась ему девочкой - серьезной, решительной, жаждущей повзрослеть. Но лицо ее слишком сухое, слишком старое, слишком обветренное. Он убрал со лба пряди мокрых тонких волос. Глянул на Скрипача. - Это просто переутомление... Боги подлые, Скрипач!