— Ты веришь в затею Белограя?

— Верю, Харитоша. Я выживу. Даю тебе слово. Только бы с тобой все было в порядке.

Он мог переубедить жену в два счета, так как знал больше, чем она, но делать этого не стал. Лишить человека веры и цели — значит погубить его. Может, Лиза права. В общей связке люди способны на подвиг. И что главное, им не будет препятствовать колючая проволока. От кого и куда бежать? Тайга бесконечна, как космос.

— Белограй тебя бросит, — тихо заговорила Лиза. — Он уплывет на своем корабле. Ты останешься один и отвечать тебе придется одному.

— Это моя работа, Лиза. Каждый из нас должен за что-то отвечать. Уйдет Белограй, придет другой. В нашем хозяйстве чужаку не разобраться, я им нужен.

— Ты прав, Харитон. А я найду золото, тогда к тебе никто не придерется.

У Лизы горели глаза. В эту секунду Челданов понял, что с ней ничего не случится. Он чувствовал себя виноватым перед женой. Мало того, что сгубил молодость самой красивой женщины на свете, превратив ее в жандарма, так теперь еще и подверг испытаниям, непосильным для человека.

Лиза о себе не думала. Белограй подлец, спасающий свою шкуру, Харитон на попятную не пойдет, он не трус. Ему придется отвечать за всех одному. Если она найдет золото, то спасет мужа. Лиза даже была благодарна генералу за то, что он поставил ее во главе экспедиции. Вряд ли он послал бы на верную смерть Варю, на которую смотрит с придыханием. Нет. Может, он и не верит в то, что команда найдет золото, в конечном итоге ему глубоко плевать на самолет — он дал людям шанс спастись. Порядочным людям, закаленным, способным побороться за свою жизнь. Белограй не ошибся. Она это докажет. Не генералу и не кому-то еще, а себе, мужу и тем, с кем пойдет в одной связке.

Аиза встала, подошла к письменному столу и выдвинула верхний ящик. Здесь лежали ее любимые безделушки: маленький дамский браунинг с перламутровой ручкой, туалетная сумочка, вышитая бисером, перочинный нож с резьбой по слоновой кости, усыпанная алмазами пудреница. Все свои «игрушки» Лиза сложила в сумочку. Глянув на одежду, разбросанную по полу, она поморщилась и сказала:

— Мне нужно мыло, зубная щетка, порошок, шерстяные носки, нижнее белье и теплый шарф. Остальное отнеси на склад или сожги, а хочешь раздай вольняшкам, пусть покрасуются.

— Как прикажешь, Лизок.

— Не вешай нос, полковник Челданов! Рано мы друг друга хороним. Я еще в Москве пожить хочу, в Дом Союзов на бал сходить.

Челданов через силу улыбнулся:

— Сходим. И новое платье купим тебе в Москве, настоящее, соответствующее сегодняшней моде.

— Умница! А ну-ка, Харитоша, тащи сюда вино и патефон, начнем наш бал прямо сейчас.

Лиза запела и закружилась по комнате, расшвыривая ногами тряпки.

На крышку стола упал тяжелый маузер в резной деревянной кобуре.

— Возьмешь с собой, Гаврюха. Прицельность отменная, на триста шагов пулю кладет в цель. С твоим глазом лучшего оружия не придумаешь. Двадцать зарядов в обойме.

Гаврюха сидел за длинным дощатым столом и хмуро наблюдал за генералом.

— Бумагу получишь со всеми печатями. Запомни, вы геологи Дальстроя, партия № 666. С этой ксивой вам везде дадут зеленый свет. В папке подробные карты, какие только есть на сегодняшний день. Нужные координаты у тебя на отдельном листке записаны. И еще. Получишь конверт, зашьешь в подкладку. Вскроешь его только тогда, когда найдете самолет. Причины падения должны остаться неизвестными. Рано или поздно его найдут. Ты должен сделать это первым и выполнить мои инструкции. Все прописано в конверте, береги его как зеницу ока.

— Я понял, батя.

— Уверен, вы выживете. Другого спасения у вас нет. Через месяц или два сюда нагрянут новые начальники из Москвы, все мое окружение поставят к стенке. Челданова не тронут на первых порах, без него им в нашей кухне не разобраться. Сорокина я вытащу из мышеловки, еще троих-четверых, другим не уцелеть.

— Мне бы пару солдат в помощь.

— Нет у меня солдат, Гаврюха. Ты получил дюжину. Хороши или плохи, но других нет. Не тебя учить с зеками договариваться, это они в тебе должны нуждаться, а не ты в них. Тайга твой дом родной. Ягоды скоро пойдут, грибы, орехи. Дичь, зверье всегда есть. В тех местах изюбрятины полно, рыбы. Запасись солью, спичками, патронами, мукой и пшеном. Сам все знаешь. Зеки крепко на ногах стоят, грузи каждого под завязку. Я в тебя верю, Гаврюха.

— Зачем тебе самолет, батя?

— Вам не самолет нужен, а цель, чтобы выжить. Оставляй метки для обратного пути.

— А как же рация в самолете?

— Ты не только рацию там найдешь. Все инструкции во втором конверте.

— Почему во втором?

— Первый у тебя могут найти. Пусть найдут, второго искать уже не станут. Вот его-то и спрячешь как полагается.

— Им же кроме паспортов ничего не нужно…

— Я все рассчитал.

— Уж в этом я не сомневаюсь. Лучше тебя никто с дикой стаей общего языка не найдет.

— И ты найдешь. Жизнь заставит.

Лейтенант Дейкин, повышенный в звании до капитана, взял со стола кобуру и вынул большой длинноствольный пистолет с гравировкой. «Командиру Кузьме Белограю за храбрость! Командарм Фрунзе». Теперь пистолет попал в его руки. Можно сказать, по наследству.

Гаврюха испытывал сложные чувства и сейчас беспокоился не о себе, а о своем приемном отце, императоре Колымы всесильном Белограе. Очевидно, только ему были известны слабые стороны могучего колымского вождя. Похоже, что и генерал уже не думал о своем будущем, передав наследство отца Гаврюхе. Они долго стояли и смотрели в глаза друг другу, эмоции в этом доме были не в почете.

Странный народ жил в те времена.

Настал день отъезда. Кто-то его боялся, для кого-то он стал неожиданностью, для иных — переживанием. Доктор Бохнач провожал Варю со слезами.

— Будто отрубили правую руку. Мне трудно представить больницу без ваших забот и теплой души.

— На фронте я была грубее и безжалостнее к людям. Здесь я встретилась с вами, и мир перевернулся. Видя перед собой такой пример, человек не может не меняться. И дело вовсе не в условиях, для настоящего врача они не должны иметь значения. Спасибо вам, Илья Семенович.

Девушка положила ему голову на плечо, и он нежно ее погладил.

К больничному крыльцу подогнали открытый грузовик. Охранники вывели во двор десятерых узников из одиночек. Погода радовала, в воздухе пахло весной.

— Смотри за ними, Варя. Есть очень редкое понятие в медицине — отравление кислородом.

— Да, их лица похожи на застойное болото. Мне запрещали открывать окна в камерах.

Узников переодели в солдатские гимнастерки, выдали кирзовые сапоги и солдатские бушлаты. Автоматчики откинули борт машины, и полувоенный дикий взвод загрузили в кузов. Варя чмокнула в щеку главврача и присоединилась к своим подопечным. Внешне она ничем не отличалась от них: те же сапоги, гимнастерка, бушлат. Никто из узников не догадывался, что докторша — такая же заключенная, как и они. Двое автоматчиков сели напротив друг друга по бортам, и машина тронулась в путь.

На аэродроме велись свои приготовления. Гаврюха занимался погрузкой вещмешков и ящиков. Лиза стояла возле «эмки» мужа и тихо переговаривалась с ним. Имидж свой императрица менять не стала, продолжая блистать на солнышке кожаным одеянием. У ног стоял маленький рюкзачок. Вася Муратов суетился возле Гаврюхи, помогая с погрузкой.

— Послушай, Гаврила Афанасьевич, ты теперь вырос до капитана. Открой секрет по секрету, если генерал с нами не летит, то почему он отсылает свой собственный самолет на рядовой рейс. Что, у нас мало машин?

— Куда ты нос суешь, Вася? Приказано — лети. И рейс вовсе не рядовой, а специальный. Твой командир имеет пакет к начальнику Хабаровского краевого МВД. Значит, бумага важная и кому ни попадя ее не доверят.