— Вопросы есть, Крупенков?

— Кто же мне катера свои отдаст?

— Своего здесь нет ничего и ни у кого. Жизнь, и та казенная. Колыма принадлежит мне со всеми ее потрохами. Дайте боцману двух автоматчиков. Может, голос прорежется, здесь боцманская дудка не поможет. Курносова и Кравченко — на медосмотр и выделить им комнату в доме коменданта. Охрану выставить только уличную, двух особистов в штатском хватит. Не перекормите только, подохнут от заворота кишок. Сухари, бульон, отварное мясо, хлеб, чай, сахар в соответствующей пропорции. Можете дать красного вина, но не водки. К утру подготовить самолет. Старший лейтенант Масоха полетит в Советскую гавань. Ты, Никита Анисимович, его проинструктируешь, как ему там разговаривать. Все. Грузимся на катер.

Не было печали, черти накачали. А во всем виноват этот проклятый «Летучий Голландец». Кому нужна забытая Богом посудина?

Мало кто из присутствующих догадывался о задумке генерала. Лишь молчаливый свидетель — Тагато Тосиро — понимал больше других, но его присутствия никто не замечал. Одни люди с собаками гуляют, а генерал с медведем или япошкой. Правда, без ошейника. И зачем только Белограй таскал за собой косоглазого… Знал зачем. И знал, что Тосиро поймет больше остальных. Пока его дело молчать, время вопросов еще не пришло.

Начальник личной охраны генерала, а по совместительству комендант ОЛП майор Мустафин Ренат Рафикович по прозвищу Абрек докладывал своему начальнику:

— Самолет вылетел. Сорокин доложил, что связь с капитаном первого ранга Кузиным состоялась, и он лично встретит лейтенанта Масоху на аэродроме. Сорокин проводит совещание с силовиками в своей магаданской конторе. О результатах доложит лично вам. К острову Недоразумения отправлено три парома со строительным десантом под личным контролем полковника Челданова. Зеки Кравченко и Курносое размещены и всем обеспечены. За ними ведется наружное наблюдение. Пьянствуют, но не буянят. Им выделен ящик вина.

— Пусть расслабятся.

— Боцман Крупенков осматривает суда в порту, к ханке не притрагивается. Зашевелился дед.

— Пользу свою ощутил. Дай человеку настоящее дело, он к стакану не потянется. Не все же, как ты, мусульманин, Абрек, русскую душу только водярой утолишь. Ладно, сегодня и нам можно. Зови Гаврюху, пусть строганины наготовит и Тосиро вызови, тоскует, поди, в своей клетке, как Добрыня..

Стол не отличался большим разнообразием, а строганину даже японец любил, с горчичным острым соусом. Они на островах кроме рыбы и риса ни к чему не приучены. Тосиро стоял, вытянувшись в струнку, генерал не торопился его усаживать.

— Скажи мне, Тосиро, понравился тебе корабль?

— Красивый корабль, Кузьмич-сан.

— Врешь. Твои корабли быстроходней были.

— Я воевал на суше, Кузьмич-сан.

— Не хочешь быть со мной откровенным, солдат? А зачем он мне, ты знаешь?

— К походу готовите, это я слышал.

— И что думаешь?

— Теряюсь в догадках.

— Опять врешь, солдат. Мыслить ты умеешь по-генеральски, не раз убеждался в этом. Плохо следишь за собой, Тосиро. Правильные выводы делаешь из радиопередач, будто шахматные ходы из слов выстраиваются, и ты с успехом разыгрываешь партию. Аналитик.

— Только слепец не видит того, что лежит перед ним.

— У меня для тебя дурные новости, Тосиро. По радио об этом еще не говорили, плохо работает американская разведка. В Хабаровск под конвоем доставлены бывший главнокомандующий Квантунской армии генерал Ямадо Отозоо, начальник санитарного управления генерал-лейтенант Кадзицука Рюдзи, начальник ветеринарной службы генерал-лейтенант Такахаси Такацу и еще девять высоких чинов. Всех ждет военный трибунал. Суд будет открытым, и мы с тобой сможем следить за процессом по радио.

На лице японца не дрогнул ни один мускул, но его немного качнуло, и генерал это заметил.

— Они военные преступники, Тосиро. Их разоблачили. Помимо военных преступлений вскрыты планы по созданию бактериологического оружия, испытания которого проходили на территории Китая в спецлагерях и лабораториях. Создавались команды для его применения: заражения населения, скота, посевов, водоемов. Оно уже использовалось против советских и монгольских войск в период боев на реке Халхин-Гол в 39-м. Главное направление удара готовилось против Советского Союза. Имеются неопровержимые факты, и их вина будет доказана. Суд начнется 25 декабря, ждать осталось недолго.

Японец держался, как мог, но Белограй видел, чего ему это стоило. Выдержав паузу, он приказал:

— Можете сесть, Тагато Тосиро.

И тот не сел, а рухнул на стул. Белограй дал ему время прийти в себя.

— Что им грозит? — тихо спросил пленный.

— Наш суд гуманен, мы победители. К расстрелу вряд ли приговорят. Пойдут они гуськом по этапу, но об освобождении им не следует мечтать. Через пару лет о них забудут.

— Ямадо Отозоо — герой и патриот. В Японии его имя не будет забыто.

— Ты тоже на своего главнокомандующего молился?

— Я солдат. Это мой долг.

— А ведь ты был против войны с Союзом.

— Никто ее не хотел.

— Оно и понятно. Вести бои на два фронта? Даже Германия такой нагрузки не выдержала.

— Могли бы избежать войны, если бы сами вовремя по собственной воле сдали вам Южный Сахалин и Курильские острова.

— Ошибаешься, генерал Моцумото.

Тосиро вздрогнул — сдали нервы.

— На вступление в войну с Японией СССР дал согласие еще в Берлине, на Потсдамской конференции. Вопрос о передаче Курил и Южного Сахалина решался автоматически, зря вы старались остановить этот процесс.

Белограй встал, подошел к письменному столу, выдвинул верхний ящик и достал папку.

— Любопытные здесь собрались материальчики, солдат.

Он развязал тесемки и бросил папку перед Тосиро.

— Полюбопытствуй, друг мой. Материалы для этой папочки два года собирались. Оцени работу моей контрразведки.

Тосиро осторожно открыл папку. В ней лежали несколько фотографий и вырезок из газет.

Генерал разложил снимки на столе и начал их комментировать:

— Начнем с самого почетного. Дворец императора Хирохито. Все в парадных мундирах. Сам он в центре. Слева направо стоят: принц Коноэ, премьер-министр генерал Койсо, военный министр маршал Сугияма, морской министр Ионай и незабвенный мой друг генерал Тохиро Моцумото, известный всем как рядовой Тагато Тосиро.

Глянем на следующий снимок, сделанный после отставки правительства Койсо. Что мы видим? Теневой кабинет. Лорд-хранитель печати Кидо, тот самый, который рекомендовал в премьер-министры восьмидесятилетнего адмирала Судзуки, создателя армии камикадзе, летчиков-смертников. Просоветский министр иностранных дел Того. Это он мечтал встретиться с Молотовым, рассчитывал, что из Сан-Франциско тот полетит через Берингов пролив в Москву. Но Молотов полетел через Европу. Рядом стоит военный министр Моцумото. Но он не всегда ходил в военном мундире. Вот любопытный снимочек. Министр иностранных дел Моцуони встречается с полпредом СССР в Токио Сметаниным, а в качестве переводчика выступает тот же Моцумото. Вот еще одна дипломатическая встреча. На эту встречу с послом СССР Маликом послали бывшего премьер-министра Хироту. И опять генерал Моцумото во фраке исполнял роль переводчика. Но, может быть, он неправильно переводил посланника, а говорил то, что сам считал нужным. Бывший премьер всего лишь служил прикрытием. Это не мои догадки, так встреча отражена в докладной записке Малика, который хорошо знал японский язык. Догадку решили проверить. Выяснилось следующее: Тохиро Моцумото работал первым секретарем Японского посольства в Москве с 32-го по 41-й и отбыл на родину за три недели до налета японцев на американскую базу Перл-Харбор.

Есть еще один любопытный снимочек. Оказывается, генерал Моцумото входил в Тайный совет, созданный для спасения Японии. Его членами были такие политики, как лорд-хранитель печати Кидо, принц Коноэ, барон Хиракума, маркиз Ито и виконт Гото. Гляньте на вырезку из газеты «Асахи». Узнаете себя, генерал? Император вешает вам на грудь орден Восходящего солнца. Такие побрякушки за здорово живешь не вручают.