Парочка не очень мощных фонарей, висящих по обеим сторонам парома, долгое время высвечивала черную воду реки, и только когда до берега оставалось рукой подать, начали проявляться контуры пристани.

— Что ты видишь, Елизар? У меня двоится или множится?

— Это называется «приплыли, Вася».

— Говори толком.

— Военные грузовики с солдатами ждут парома.

— Хочешь сказать, мы влипли?

— А кто его знает? Ты на видок свой посмотри. Оборвыш, а не офицер.

— Надо погоны сорвать.

— Имей достоинство, капитан Муратов. Я погоны не сорву. Если не судьба нам ускользнуть, значит, надо держать удар.

— Черт, и гражданку взять негде! Хоть шкуру с коровы сдирай. Может, в воду прыгнем?

— Нас уже видят. Спрячь планшет с паспортами под доски, они нас точно погубят.

— В паспортах наше спасение.

— Если дождемся, когда паром вернется на этот берег, достанем. Торопиться некуда. Мы не знаем, где находимся.

Муратов быстро снял с плеча планшет, присел на корточки и впихнул его в щель между дощатым покрытием и понтонами.

— Был бы верующим, перекрестился.

— За коровами спрячемся.

— Видишь офицеров на причале? Шарахаться от них — только подозрение вызовешь. И не трепыхайся, как невеста перед брачной ночью, ты никакого преступления не совершал. Разве что военный самолет потопил. Но кто докажет, что ты сделал это умышленно?

— За дезертиров примут, Елизар.

— А мы и есть дезертиры.

Плоский нос парома уперся в причал. Двое матросов перепрыгнули на берег и начали вязать концы к тумбам. Скот стоял огороженный канатами и сгонять его на берег никто не торопился. Пассажиры начали спускаться по трапу на пристань.

— Так и будем стоять, как столбы? Вперед, капитан.

Пройти мимо офицеров, не заметив их, было невозможно. Козырнули.

— Подойдите ко мне, — приказал полковник, стоящий в центре группы.

Пришлось подойди.

— С третьей авиабазы?

— Так точно, товарищ полковник. — Рогожкин еще раз отдал честь.

— Куда направляетесь?

— В город. По особому поручению.

— Пешком, без машины? Вы меня за кого принимаете?

— Мы командировочные, товарищ полковник, — вмешался Муратов. — Транзитом. Вынужденная посадка. Машина поставлена на ремонт.

— И какое же особое поручение у командировочных транзитников?

— Личного порядка, товарищ полковник.

— Документы.

Оба достали летные книжки.

— А пропуска где?

— У нас нет пропусков.

— Кто же вас с базы выпустил без пропусков? Вы находитесь на территории военного гарнизона, здесь передвижение позволено только по пропускам. Кто после «ЧП» мог выпустить вас с базы в город по личным вопросам? На третью базу стягиваются все подразделения, а вы бежите. Может, это вы устроили пожар в ангарах?

— Мы их на середине реки нашли, товарищ полковник, — вмешался матрос с парома, услышав грозный голос начальника. — В резиновой лодке. В потемках в борт врезались, вот мы их и подобрали.

— Кто они?

Матрос пожал плечами.

— Арестовать, оружие и документы забрать. В машину — и под конвой.

Затея не удалась. Чертов паром! Надо же было ему встретиться на пути. Пронесло бы их мимо, но нет! — Муратов верил в приметы и в судьбу. Рогожкин верил только в справедливость. Взяли — так им и надо. Капитана такой расклад не устраивал.

Скот согнали, колонна машин въехала на паром, и он тронулся в обратный путь.

— Знать бы, где упадешь… — вздохнул Муратов, но фразу не закончил.

В село заходили тихо, с рассветом, когда все мирные люди должны спать. Тринадцать человек, с винтовками в руках, в полувоенном обмундировании, без погон, короткими перебежками, прячась за деревьями и плетнями, незаметно вышли на единственную улицу. Кого они боялись, входя в мирное село, удаленное от цивилизации на сотни километров? Всех боялись. Мирная жизнь им была непонятна. На памяти у каждого столько трупов ни в чем не повинных людей, что понятия добра и милосердия стерлись в их сознании. Они знали наизусть — побеждает сильнейший. По тем же законам жили звери в тайге. Но даже и среди них нашлось исключение. Отец Федор шел последним, карабин висел на плече. Стрелять он не умел и не хотел, все его внимание было приковано к церквушке, стоящей по другую сторону села. Он надеялся увидеть в ней иконы, а не хлев.

Аккуратные домики с яблоневыми садами стояли по обеим сторонам широкой улицы, прямой и длинной, как струна. Удивляла мертвая тишина. Даже петухи не вели свою обычную перекличку, ни одна собака не гавкнула. У первых домов залегли в овражке и выслали разведку. В дом по левой стороне улицы капитан направил Лешего и Кистеня, в дом по правой — отправились Пилот и Трюкач. Остальные заняли оборону. Яблоневые сады уже расцвели, вокруг стоял сладостный аромат.

Улдис Блонскис остановился на тропинке, ведущей к дому, и тихо сказал:

— Хозяев мы вряд ли застанем.

— Калитка не заперта. Куда им деваться? — пожал плечами Кострулев.

— Посмотри на огород. Он зарос цветами. Хороший хозяин давно бы его вспахал. Поверь мне, Петя, я бывший крестьянин.

— Поживем — увидим. Мне тут тоже не все нравится.

— Пойдем к дому.

Они поднялись на крыльцо. Дверь была не заперта, Леший потянул за ручку, послышался предательский скрип петель.

— Входим резко.

Они ворвались в дом, готовые открыть огонь. Разбежались в разные стороны, описали полукруг и встретились в горнице — комнатушек было много, все проходные,

— Никого, — удивился Кострулев.

— Может, они нас заметили на подходе и попрятались? — предположил лесной брат.

— Ну да, и постели успели за собой застелить. Тут убрано так, словно хозяева гостей ждут.

— Надо бы Важняка позвать, он обстановку лучше нас оценит. Заметь, Петр, лая в деревне не слышно.

— Может, они не любят собак.

— Здесь живут охотники и рыбаки. Кругом тайга. Без собак не обойтись. Хотя бы от таких психов, как мы, могли оградить. К тому же у крыльца есть собачья будка и цепь.

— Собачья будка — аргумент серьезный. Возвращаемся.

Они вышли из дома. С противоположной стороны улицы из калитки вынырнули Чалый и Шабанов.

— Что у вас? — спросил Трюкач.

— Пусто.

— И у нас пусто.

Из укрытия появилась Лиза, за ней поднялись остальные.

— Мы никого не нашли, — сказал Шабанов.

— Надо бы Важняку посмотреть на обстановку, — предложил Улдис.

Лиза повернулась к Журавлеву:

— Матвей Макарыч, а Леший прав. Может, вам взглянуть? Идемте в следующий дом.

Никто уже не прятался. Зашли на новый участок.

— Замки здесь не в ходу, — отметил Журавлев.

— От кого запираться? Все же свои.

— От медведей. Щеколды есть, но не задвинуты.

Следователь и Лиза скрылись в доме, а через пять секунд раздался выстрел. Вся команда, стоявшая у калитки, бросилась к дому, передергивая затворы винтовок. В сенях стояла побелевшая от страха кожаная леди, рядом невозмутимый Важняк, а в углу валялась окровавленная крыса размером с кошку.

— Нет, женщин в разведку брать нельзя! — вздохнул Качмарэк.

— Все во двор, занять оборону! — приказал Дейкин и выхватил пистолет из кобуры.

— Теперь и мертвых на ноги подняли, — с сожалением покачал головой Огонек.

— А кого вы боитесь? — удивленно спросил Князь.

— Береженого бог бережет, — ответил Трюкач.

Лиза вышла со всеми, Журавлев остался в избе один. Группа рассредоточилась в саду, наблюдая за улицей.

Улдис подошел к Лебеде.

— Послушай, Герасим Савельич, кроме нас с тобой никто не смыслит в деревенской жизни. Я свои выводы сделал, а ты что скажешь?

— Я с твоими выводами согласен, Улдис. Мы с тобой на мерзлой земле огород разбили. Не забыл еще маяк? Чтобы люди так наплевательски относились к своим садам и мягкой рыхлой земле, я не видел. Ты ведь об этом подумал?