Вторая баба-яга, в валенках, выглядела бы попривлекательнее, если бы не глубоко посаженные глаза, угольками посверкивающие из-под косматых бровей. На носу у нее росли седые волосы. И вообще было такое впечатление, что она давно не брилась.

Смотреть на старух было неприятно, и Алексей еще раз оглядел избу.

Перед телевизорами на этот раз он обратил внимание на панель с кнопками, клавишами и рычагами. В технике будущий выпускник средней школы, несмотря на то, что жил в Академгородке, этом признанном центре науки, силен не был. Так что в сложном агрегате разобраться даже и не пытался, а просто смотрел, запоминая.

Но привести свои мысли в порядок все-таки следовало, и он постарался сосредоточиться.

Итак, имеется: Алексей Дмитриевич Трошин, выпускник средней школы города Новосибирска, 17 лет, комсомолец, атеист, материалист и прочее. 25 мая в начале второй половины дня по местному времени забежал в лес нарвать цветов и… Нет, всё, что произошло дальше, не поддавалось никакой логике.

Хорошо, начнем по-другому. Алексей Трошин заблудился в лесу, недалеко от своей школы. Нет, это же черт знает что получается!

Алексей разозлился и на себя за свою детскую беспомощность, и на старух, явно знавших что-то такое, что ему знать не положено, и сердито спросил:

— Может, все-таки, скажете, где я?

Старухи даже обрадовались. Они сразу засуетились, зашаркали ногами и, подталкивая друг друга, враз заговорили:

— Добро пожаловать!

— Место здесь надежное.

— Будьте как дома. Баньку не желаете с дороги?

— Покушать изволите? Карась жареный, молоко деревенское.

— Где я?! — заорал Алексей, теряя терпение, и вскочил с лавки.

— А ты, милок… — резко сменила тон баба-яга в валенках, — давай поаккуратнее. Не дома. А то ведь и по-другому можно. — И она зачем-то поддернула рукава своего ветхого платья. Руки у нее были крупные, мужские.

— Надо, надо по-хорошему! — приговаривала между тем вторая старушенция, стараясь зайти Алексею за спину.

— А ну вас! — Алексей махнул рукой и повернулся к двери, но дорогу ему загородила босая баба-яга и, взяв под локоток, ласково подтолкнула к столу, на котором, появившись как по волшебству, уже стояли и карась жареный, и горячая картошка, и, естественно, молоко.

Алексею неожиданно стало весело.

— Ах, так! Тогда валяйте по полной программе. Накормите-напоите, а потом спать уложите. Утро, как говорится, вечера мудренее. Я ничего не пропустил?

— Будет тебе всё, будет, — приговаривала босая баба-яга, пододвигая блюдце с куском янтарно-желтого со слезой масла. — А вот ночевать, добрый молодец, в другом месте придется.

Не обращая больше особого внимания на ее воркотню, Алексей навалился на угощение Чем-чем, а потерей аппетита он не страдал. Еда отвлекла от грустных мыслей и, как ни странно, успокоила. Так что, запивая картошку холодным молоком, он почти благодушно спросил, куда ему надо идти, чтобы встретиться с телевизионным незнакомцем.

— Да недалеко, — снова заговорили, перебивая друг друга, старухи.

— Разом и дойдете.

— Все лесом, лесом, по тропиночке. Как пойдете налево, так и встретят.

— Можно и подвезти.

Это сказала баба-яга с клюкой и торжественно, как на карету, показала на каменную ступу.

— Этого еще только не хватало, — пробормотал Алексей и вылез из-за стола. — Нет уж, спасибо, я сам. Дорогу только покажите.

Старухи дружно подхватили его под руки и повлекли из избы. Подталкиваемый бабками, он вновь оказался на знакомой поляне.

— Значит, так, — говорила старуха в валенках. — Вот тропинка.

Действительно, за домом была тропа. Как это он ее раньше не заметил?

— Пойдешь прямо по ней и никуда не сворачивай!

— Да здесь сворачивать-то некуда, — хихикнула баба-яга с клюкой.

— Пойдешь — никуда не сворачивай, — строго повторила баба-яга в валенках. — И придешь.

— Куда же я приду? — заныл было Алексей — К Кощею-бессмертному, что ли?

— А может, и к Кощею, — рассудительно заметила старуха с клюкой. — Другого-то пути нет.

Другого пути не было. В этом Алексей убедился скоро. Тропа текла ровно, не петляя

Неожиданно резкий и неприятный крик заставил его остановиться. На лохматой ветке лиственницы сидел длиннохвостый попугай. Красный и синий его наряд выглядел в этом лесу несколько диковато. Пролетающая мимо ворона немедленно среагировала на вызывающий вид попугая. Спикировав, она долбанула его клювом, и бедный амазонский ара поспешно юркнул под самую нижнюю ветку.

«Ну совсем как я в кустах», — пожалел попугая Алексей.

Солнце начало задевать верхушки деревьев. Сколько времени прошло с возникновения этого сказочного мира, вернее, появления в нем Алексея, было неизвестно. Часы остались дома, впопыхах забытые на письменном столе.

Направляясь неизвестно куда, нашему путешественнику впору было бы остановиться и подумать, что ждет его впереди. Но если чему и суждено здесь случиться, размышлял Алексей, то этого, как ни вертись, не миновать. По крайней мере, на месте, где его ждут, должно все выясниться.

Вспомнились глаза незнакомца, его слова о группе контакта. От собственного неумения разобраться в случившемся Алексей даже кулаком пристукнул по ближайшему стволу.

Правая кроссовка немилосердно терла. Так-то покупать лишь бы налезало! Алексей присел на корточки, чтобы перешнуровать обувь, и тут что-то холодное и мокрое ткнулось ему в запястье. От неожиданности он покачнулся и сел на хвою, а рядом, повизгивая, уже прыгал Рыжик.

Алексей и думать забыл про собаку, а ведь это было единственное знакомое ему живое существо в этом страшном лесу.

— Что, друг? — грустно спросил Алексей. — Влипли мы с тобой. Ну, я — то ладно, а ты зачем здесь понадобился? И где ты шастал? Вон, морда вся в перьях. Кур, что ли, гонял?

Если бы Рыжик заговорил сейчас человеческим голосом и сознался, мол, да, кур гонял, Алексей, наверное, не слишком бы удивился. Но нормальная — собака в этом ненормальном мире устраивала его больше.

— Вперед, друг! — сказал он, поднимаясь. — Вперед! Двое — это уже коллектив, а с коллективом шутки плохи.

Идти и в самом деле оказалось недалеко. Минут через тридцать тропа плавно повернула, и сразу же взгляду открылась большая поляна, почти площадь, как показалось сначала.

Рыжик припустил было вперед, но Алексей строго его окликнул, и тот вернулся.

Солнце опустилось за горизонт. Исчезли тени, и мир вокруг казался неясным и зыбким. В этом призрачном свете на середине поляны стоял одногорбый верблюд и около него небольшая группа, человек в двенадцать, — Все выглядели обыкновенными людьми, только некоторые были странно одеты и почти все отчаянно жестикулировали.

Если бы не тайга и не приключения последних часов, Алексей наверняка бы подумал, что попал на костюмированный праздник. До него доносились обрывки иностранной речи, фразы на незнакомых языках, вернее, не то, чтобы совсем не знакомых, а воспринимаемых только так, для констатации, что вот это, например, заговорила итальянка, вот послышалась французская речь, вот явно польская и, наконец, полупонятный английский. Английский Алексей учил в школе.

Были здесь женщины и мужчины, молодые и старые, но женщин поменьше, среди них негритянка, а среди мужчин выделялся смуглый араб, завернутый во что-то белое, вроде простыни, — он держал под уздцы верблюда. Верблюд выделялся из толпы сам по себе.

Все громко спорили или уже ругались, разобрать, издали было трудно. Ясно было одно — понимают люди друг друга плохо.

Отвлекшись от толпы, чтобы разглядеть как следует поляну, Алексей увидел на ее краю три довольно больших дома и еще какие-то постройки или механизмы.

Более или менее привычный вид строений успокаивал. Чертями, лешими, русалками и водяными здесь и не пахло, и Алексей решился подойти ближе.

Почти одновременно с первым его шагом над поляной вспыхнул яркий синеватый свет, хотя его источников нигде не было-видно. Верблюд дернулся и заорал. Араб изо всех сил натянул повод, толпа бросилась врассыпную, а из бокового — левого — здания вышли на поляну трое мужчин в зеленых комбинезонах и уверенно направились к беснующемуся верблюду и скалящему в крике зубы арабу.