К самолету подъехал «виллис» времен Второй мировой войны и медленно покатил впереди, указывая путь к месту стоянки. Питт зарулил между красным трипланом фирмы «фокке-Вульф» и голубой амфибией Сикорского выпуска 1932 года, которая могла одинаково легко садиться и на землю, и на воду.

Келли и Мэри подъехали к самолету в туристском кадиллаке 1918 года. Выйдя из машины, они подождали, пока не остановятся двухлопастные винты. Спустя минуту открылась дверь в пассажирский салон и оттуда выглянул Питт. Откинув трап, он спустился на землю.

– Ты! – Келли не могла прийти в себя от удивления. – Ты не говорил, что самолет принадлежит тебе.

– Думал удивить тебя, – загадочно улыбаясь, ответил Питт. – Прости за опоздание. По пути из Вашингтона дул сильный встречный ветер.

Питт перевел взгляд на Мэри:

– Здравствуйте.

– Ой, простите меня, – опомнилась Келли. – Это Мэри Конрой – моя лучшая подруга и главная помощница в этом мероприятии. А это...

– Да, я уже догадалась. Это тот Дирк Питт, о котором ты говоришь с утра до вечера.

Мэри явно поддалась обаянию Питта и магнетизму его удивительных глаз.

– Приятно познакомиться, – промурлыкала она.

– Мне тоже.

– Детям не терпится полетать на твоем самолете, – прервала их Келли. – Увидев, как ты садился, они только об этом и говорят. Мы уже построили их для полета.

Питт окинул взглядом детей-инвалидов, собиравшихся лететь. Многие из них были в колясках.

– Сколько же их? Самолет может одновременно поднять только пятнадцать пассажиров.

– У нас шестьдесят, – ответила Мэри. – Придется слетать четыре раза.

Питт улыбнулся:

– Я с удовольствием, но, чтобы везти пассажиров, нужен второй пилот. Мой друг Ал Джордино не смог полететь со мной.

– Нет проблем, – ответила Келли. – Мэри – пилот компании «Конквест Эрлайнз».

– И как давно вы летаете?

– За двенадцать лет я налетала почти полторы тысячи часов.

– Сколько на винтовых самолетах?

– Почти тысячу.

Питт кивнул:

– Хорошо, сделаем пробный вылет.

От радости Мэри вся зарделась, как ребенок в рождественское утро:

– Все мои знакомые пилоты лопнут от зависти, узнав, что я пилотировала трехмоторный «форд».

Пристегнувшись к глубоким пилотским креслам, Питт показал Мэри, как обращаться с системой управления и приборами. Устройство передней панели было достаточно простым. Ряд стандартных переключателей и чуть больше дюжины приборов равномерно размещались на неширокой черной панели. Ниже располагались приборы управления носовым двигателем.

Массивный деревянный штурвал со спицами напоминал руль старых автомобилей. Сходство объяснялось тем, что Генри Форд, никогда не тративший лишнего цента, заставил конструкторов использовать в самолете руль от своего автомобиля.

Питт нажал кнопку стартера. Двигатели несколько раз чихнули, выбросив клубы дыма и копоти, провернулись и вдруг застучали ровно и громко, набирая обороты. Прогрев моторы, Питт направил самолет к концу взлетной дорожки.

Прежде чем передать управление Мэри, он еще раз объяснил ей порядок взлета и посадки, напомнив, что она летит не на реактивной машине с трехколесным шасси, а на тихоходном винтовом самолете с хвостовым колесом.

Мэри оказалась способной ученицей и все схватывала на лету, сразу же приспособившись к особенностям семидесятидвухлетнего ветерана. Питт продемонстрировал, что самолет спокойно летит с двумя работающими двигателями, показал, как он сваливается на скорости в шестьдесят четыре мили в час, и в заключение научил, как совершить посадку на одном двигателе.

– Удивительно, – громко восхищалась Мэри под мерный рокот трех моторов, – как это двигатели не накрыты обтекателями.

– Их сняли, чтобы сделать новые.

– Вам известна история самолета? – спросила Мэри.

– Его построили на заводе цельнометаллических самолетов Стаута в 1929 году, – начал рассказывать Питт. – Всего выпустили 196 машин. У моего сто пятьдесят восьмой номер. Сейчас сохранилось восемнадцать машин, три из них все еще летают.

В то время не было более комфортабельного самолета. Только у него была комната отдыха и стюардессы, обслуживавшие пассажиров. Видимо, поэтому самолетом пользовались многие известные люди. Он считается предшественником современной коммерческой авиации. Это настоящий король неба.

– У него необычная родословная, – заметила Мэри.

– Когда в 1934 году начали производить «Дуглас DC-3», этого надежного старичка, как его прозвали пилоты, отправили в отставку. Во время Второй мировой войны самолет забрали для нужд армии. В 1942 году он блестяще показал себя во время боев на Филиппинах. После войны он оказался в Исландии, где его владельцем стал один авиационный механик, доставлявший товары на отдаленные фермы и в поселки. В 1987 году я купил у него самолет и перегнал в Вашингтон, где отреставрировал. Самолет в вашем полном распоряжении, – закончил Питт, снимая руки со штурвала. – Эту птичку надо все время держать в руках и следить за ней ежесекундно.

– Поняла, – подтвердила Мэри. Приняв управление на себя, она с трудом поворачивала тугой штурвал и изо всех сил давила на педали. Сделав несколько горок и виражей, Мэри пошла на посадку.

Питт наблюдал за тем, как Мэри совершает заход на дорожку. Все прошло гладко, только один раз она попала в воздушную яму, а потом чиркнула по асфальту хвостовым колесом.

– Прекрасно, – похвалил он Мэри, – вы настоящий профессионал.

– Благодарю вас, сэр, – улыбнулась Мэри, не скрывая, что ей была приятна его похвала.

Когда трехмоторный самолет зарулил на стоянку, началась посадка детей. Большинство их помощники поднимали к дверям и передавали в руки Питту, а он переносил в салон и размещал на сиденьях, закрепляя поясными ремнями. Питт был глубоко тронут тем, как мужественно и с юмором дети с серьезными недугами воспринимали свое положение.

В салоне детей опекала Келли, она шутила и смеялась вместе с ними. После того как самолет поднялся в воздух, она показывала им виды Манхэттена, в то время как Питт направил машину вдоль реки Гудзон к городу.

Старый самолет как нельзя лучше подходил для проведения экскурсий. Невысокая скорость и большие квадратные иллюминаторы позволяли хорошо разглядеть панораму города. Дети, утопавшие в старых потертых креслах с подложенными подушками, взволнованно взвизгивали, наблюдая, как прямо перед ними поднимаются здания огромного города.

Питт совершил три полета и, пока самолет заправляли, отправился полюбоваться трехплоскостным «фоккером» времен Первой мировой войны, стоявшим рядом с его самолетом. Когда-то на нем летали такие асы, как Манфред фон Рихтгофен, Вернер Фосс и Герман Геринг, считавшиеся грозой авиации союзников. Позже Рихтгофен утверждал, что этот самолет ловок, как обезьяна, и стремителен, как дьявол.

Когда Питт рассматривал пулеметы, установленные над капотом двигателя, к нему подошел мужчина в старинной летной форме.

– Что скажете о моей милой пташке? – спросил он.

Повернув голову, Питт увидел темнокожего человека, похожего на афроамериканца, и перехватил изучающий взгляд его оливковых глаз. Высокий и стройный, с военной выправкой. В его фигуре было что-то царственное.

– На фото этот самолет выглядит таким маленьким, – заметил Питт, продолжая разглядывать пулеметы. – Они похожи на настоящие.

– Это подлинные пулеметы Шпандау калибра 7,62 миллиметра, – с гордостью ответил мужчина. – Когда-то они считались лучшими. – Сняв кожаную перчатку, он протянул руку. – Меня зовут Конджер Ренд, и я владелец этой пташки. – А вы летаете на «форде»?

Когда мужчина заговорил, у Питта появилось странное чувство, что тот его знает.

– Меня зовут Дирк Питт.

– Знаю, – ответил Ренд. – Вы работаете в НУМА.

– Мы встречались?

– Нет, но у нас есть общий знакомый.

Прежде чем Питт успел спросить Ренда, кто это, его позвала Келли:

– Мы готовы к посадке для последнего полета.

Питт повернулся, чтобы закончить разговор, но пилот «фоккера» уже исчез за своим самолетом.