Он представил, как останавливает занесенную над существом ногу, обуздал свою ярость. Стюарт силился пробиться сквозь гнев и страх — самые сильные и типично мужские эмоции — и найти путь к женскому состраданию Дженни. Вдруг его интуиция оказалась ошибочной, а жена права? Может быть, не помайся он импульсу, вскоре сам убедился бы в беспочвенности собственных страхов.

«Бедное маленькое существо. Бедное маленькое существо. Оно беззащитно, оно нуждается во мне. Оно безобидно, и я не причиню ему вреда».

Стюарт медленно продирался через свои чувства к чувствам Дженни, и в какой-то момент это ему удалось. Он преодолел гнев, страх и ненависть, он ощутил… Нет, то была не любовь, а сострадание. Теплое, светлое чувство сострадания заполнило его сердце, разлилось по жилам, растапливая лед сомнений и страхов. Стюарт погрузился в море сна, где Дженни улыбалась и любила его, где между ними было полное взаимопонимание.

Его разбудил среди ночи переполненный мочевой пузырь. Стюарт вышел в темный коридор и только тогда вспомнил, кто обитает в ванной. Вернуться в постель, не опорожнившись, он не мог. Стюарт поднес руку к выключателю, не решаясь повернуть его и открыть дверь ванной.

Нет, он не боялся существа размером с футбольный мяч и не ждал, что оно причинит ему вред. Стюарт опасался, что сам не удержится и покалечит спасенного Дженни зверька. Похожее состояние испытываешь на краю обрыва, когда боишься не столько упасть, сколько броситься вниз, поддавшись шепоту подсознания и диктуемой им потребности в самоуничтожении. Стюарт не хотел убивать это существо. Разве его чувства не изменились? Достаточно того, что Дженни любит малыша. И все же его темное подсознание не собиралось так легко сдаваться, и Стюарт опасался неожиданного выплеска.

Он прошел в конец коридора и выбрался в запущенный грязный дворик — подобие общего сада, где стояли мусорные баки. Влажный ночной воздух мгновенно проник под тонкую пижаму. Дрожа от холода, Стюарт облегчился на чахлый куст форзиции. Дженни посадила его в конце минувшей зимы, искренне надеясь, что растение приживется и расцветет.

Телесное облегчение не принесло облегчения душевного. Благостное настроение, с которым Стюарт засыпал, исчезло. Он увидел, что в ванной горит свет, а дверь туда приоткрыта. Из ванной доносился тихий уговаривающий голос Дженни:

— Не бойся, не бойся, мой маленький. Никто здесь тебя не обидит. Обещаю. Ты в безопасности. Засыпай, малыш. Спокойной ночи.

Стюарт почувствовал, что его присутствие в ванной крайне нежелательно, и на цыпочках прошел мимо. Он вернулся в постель и уснул под ласковую бессмысленную речь Дженни, все еще баюкавшей своего «малыша».

Стюарт не привык сомневаться в правдивости Дженни, но бодрый рапорт о том, что она побывала у ветеринара и тот нашел ее приемыша совершенно здоровым, показался ему наспех состряпанной ложью.

— А ветеринар сказал, что это за порода? — стараясь не выказать подозрений, спросил Стюарт.

— Нет, он не знает.

— Итак, он не знает, какой породы это существо, но утверждает, что оно совершенно здорово.

— Боже мой, Стюарт, что еще тебе нужно? Всем понятно, что мой дружок здоров и счастлив. Или тебе нужно его свидетельство о рождении?

Дженни горделиво прижимала к груди своего «дружка». Глядя на нее, Стюарт вдруг почувствовал себя несчастным и раздавленным.

— Кому это «всем»? — спросил он.

— Всем у меня на работе. Мне даже завидуют.

Она нагнулась и поцеловала остроконечную голову «дружка». Затем посмотрела на Стюарта. А ведь она всегда целовала его, когда возвращалась домой. Его, а не это существо, с которым теперь не расстается.

— Он останется здесь, — тихо сказала Дженни. — А если тебе это не нравится…

Возникшая пауза была похожа на прозрачную глыбу, возникшую между ними.

— Извини, но придется привыкнуть.

«Это слишком для отношений на равных, — подумал Стюарт. — Это уже не жизнь вдвоем, а сосуществование».

Глубоко задетый словами Дженни, он сделал вид, будто ничего не случилось.

— Хочешь пойти в индийский ресторан? — спросил он.

Дженни покачала головой и отвернулась.

— Чего-то не тянет вылезать. И по телику есть что посмотреть. А ты сходи. Принесешь мне чего-нибудь вкусненького. Порции баджи из шпината и пары наанов[25] будет вполне достаточно.

— А что принести твоему… дружку?

Она как-то странно улыбнулась.

— Он сыт. Я его недавно покормила. Спасибо за заботу, — добавила Дженни, удостоив Стюарта благодарным взглядом.

Он не стал есть в ресторане один, а взял пакеты с едой для Дженни и для себя. По дороге зашел в бар, где торговали мексиканским пивом навынос. Дженни оно нравилось. Пока ему наливали пиво, по радио звучала сентиментальная песенка о любви. Стюарт знал эту песню с раннего детства — ее часто напевала мама. Простенькая мелодия, глуповатые слова. По щекам Стюарта скатилось несколько слезинок, и он смущенно замотал головой.

Смотреть телевизор в компании любимца Дженни ему не хотелось. Срочной работы не было. Стюарт взялся за несрочную, а когда подошло время спать, он увидел, что Дженни застилает простыней диван в гостиной.

— Ванная — неподходящее место для малыша. Ему там плохо, — объяснила она.

— Ему нужная целая постель?

— Не ему, а нам. Он будет спать со мной. Его все настораживает и пугает. Я его единственная защита. Поэтому я решила лечь с ним здесь. Я ему нужна.

— Ты нужна ему? А мне?

— Стюарт, перестань, — поморщилась Дженни. — Ты взрослый человек. Поспишь пару ночей один.

— А эта тварь, значит, не может?

— Не называй его тварью!

— А как прикажешь его называть? Слушай, ты же не его мамаша, и он вовсе не нуждается в тебе так сильно. Вчера он великолепно переночевал в ванной. Переночует и сегодня.

— Стюарт, откуда в тебе столько жестокости? Ну чем тебе мешает маленькое беззащитное создание? По-моему, ты готов его убить. Что, я угадала?

— Нет, — торопливо ответил Стюарт.

Он ужаснулся ее проницательности. Если Дженни узнает, что вчера он расправился с сородичем этой твари, она ни за что ему не простит.

— Нет, — повторил он. — У меня рука не поднимется. Это все равно что… покалечить тебя.

Лицо Дженни подобрело. Она ему поверила. Учитывая ее отношение к этому уродцу, любая жестокость по отношению к нему означала бы жесткость по отношению к ней. Стюарт не мог так поступить. Дженни это знала.

— Стюарт, всего на несколько ночей, пока он не освоится у нас.

Пришлось согласиться. Оставалось лишь надеяться, что она по-прежнему его любит и рано или поздно пресытится живой игрушкой.

Прошло несколько дней. Дженни больше не предлагала Стюарту подбросить его до работы. Когда он попросил об этом, в ответ услышал, что сегодня ей нужно быть в издательстве пораньше, а если она сделает крюк, то из-за утренних пробок опоздает. Она отказалась даже подвезти его к станции метро, сказав, что глупо ехать туда на машине, если за четверть часа можно дойти пешком. А при его сидячей работе ходить пешком полезно. Доводы были вполне убедительные, Стюарт сам признавал их логичность. Но ведь совсем недавно Дженни охотно подвозила его и не сетовала на пробки. Вспомнив об этом, он сжался от внутренней боли. Зато приблудный любимец сопровождал Дженни повсюду, и на работу тоже. Вязаная сумка превратилась в переносное гнездо.

— Слушай, а может, наш брак разваливается? — не выдержал Стюарт.

— Если что-то в нашей жизни изменилось, это не значит, что я разлюбила тебя. Другого мужчины у меня нет. Только этот малыш. Тебе ничего не угрожает. Ты был и остаешься моим мужем.

Ее слова звучали вполне логично, но Стюарт чувствовал: теперь он не занимает в ее жизни прежнее место. Ему захотелось уничтожить маленького уродца. Но не так, как тогда, поддавшись вспыхнувшей ярости. Нужно все тщательно продумать. Может, отравить его каким-нибудь изощренным способом. Или увезти подальше и обставить все так, будто паршивец убежал сам. Дженни погорюет и постепенно забудет «дружка». И снова будет принадлежать Стюарту.