— Давай, вы сейчас сами покалечите друг друга, чтобы я не марался и время не тратил, тогда все будете жить, — ответил я.

— Неужели ты думаешь, что сможешь выйти отсюда?

— Конечно, не только выйду, но ещё и всех причастных накажу, пусть не сразу, но заплатят все. Вы вот заплатите сейчас, а они — позже, — сказал я кивнув в сторону двери.

— Тебе не жить. Вали его, — крикнул зэк, и все бросились на меня.

Этих жалеть не стал, ломая им ноги и руки, да и у двоих были заточки, поэтому каждый не избежал пары переломов. Разобравшись с последними зэками, отправился к своей койке, где нацепил подавители на руки и кандалы на ноги, после чего улёгся на кровать, а Бабайка занял место на груди. Единственным минусом моего положения было отсутствие одежды, но я надеялся, что меня всё-таки вызволят отсюда. Сильно напрягала попытка выбить показания против графа Суворова и его детей, но, думаю, такой человек сможет разобраться со своими проблемами. Собственно, основная надежда у меня на юриста, Дмитрия Васильевича, уж он-то точно сможет вытащить из тюрьмы, главное — продержаться до этого.

Раненые и покалеченные зэки разбрелись по свободным койкам, тихо стеная, а я улёгся на кровать, закрыв глаза, дав команду Бабайке следить за всеми. Мне нужно выспаться, пока есть такая возможность, ведь против меня задействовали ещё не все методы допроса, и уверен, что они не сильно отличаются от моего родного мира.

Долго поспать мне не дали, но и почти полтора часа для моего тела достаточно много. Вначале в камеру открылось окно, и заглянул охранник, долго рассматривая, что тут происходит, но, услышав стенания раненых, куда-то убежал. Через пять минут сюда заявилось пятеро охранников, четверо из которых конвоировали меня до этого.

— Что здесь произошло, Седой? — спросил незнакомый охранник.

— Вы кого нам подселили? Этот монстр нас всех уделал в одиночку, зови лекаря, он нас всех искалечил, — сиплым голосом проговорил мужик, отдавший команду напасть на меня.

— Чё ты несёшь, вы чё, с одним не могли справиться? Да знаешь, куда вас всех после этого отправят?

— Лекаря зови, нам всем нужно срочно в больничку, пока коньки не откинули.

Охранник осторожно подошёл к моей койке и внимательно осмотрел меня. Изображать спящего я не стал и рассматривал его как ни в чём не бывало.

— Хотите сказать, что этот пацан в наручниках и кандалах вас пятнадцать человек покалечил? — спросил охранник, обернувшись на покалеченных заключённых.

— Нет, блин, мы сами друг друга отмутузили. Он, конечно, только ни кандалов, ни наручников на нём не было, — почти прокричал в бессильной злобе их старший.

— Ладно заливать, кандалы и наручники на месте, не мог он вас всех переломать, но так и быть, вас переведут в больничку. А ты, варнак, слушай сюда внимательно. Тебе время подумать до утра, не пойдёшь на сотрудничество, живым тебе из этой тюряги не выйти, — сказал охранник, направляясь к выходу.

Уже через десять минут камера опустела, и меня оставили одного, поэтому я сразу прилёг, дав команду Бабайке охранять меня. Выспался нормально и восстановил свои силы, поэтому к утру чувствовал себя вполне нормально. Утром получил свою порцию пустой каши, но был рад даже этому, так как есть хотелось очень сильно. Мне даже мой питомец присылал образы, как он достаёт для меня еду, но я от этого решил воздержаться, пока не буду уверен, что за мной не наблюдают.

А вот с утра началась суета, по коридорам забегала охрана, которая стала переводить группы заключённых из одной камеры в другую и, судя по всему, довольно сильно уплотняя. А в обед в мою камеру открылась дверь, и сюда затолкали двадцать заключённых, которые шумной толпой ввалились, переругиваясь между собой и конвоирами.

Когда дверь камеры закрылась, пожилой мужик в былинной нательной рубахе белоснежного белого цвета, подошёл ко мне, лежащему на кровати и спросил:

— Кто такой?

Открыв глаза, осмотрел мужика с ног до головы и прикрыл глаза, не реагируя на слова, так как ожидал от местных очередной провокации и начал разгонять кровь, заставляя время немного замедлиться.

— Я к кому обращаюсь? Когда уважаемый человек спрашивает, нужно отвечать, я ведь по-хорошему подошёл спросить, а могу и по-плохому.

— Вы чё, тут все бессмертные? То же на администрацию работаете? Мало вам пятнадцати инвалидов, так мне ещё два десятка подкинули, только учтите, теперь я никого жалеть не буду, живыми вас оставлю, но всю жизнь в инвалидных колясках проведёте, писаясь под себя, — ответил я, присаживаясь и при этом открывая руки и ноги с кандалами.

Мужик, увидев их, отшатнулся, от меня, произнеся,

— Варнак?

— Что, уже слава про меня пошла? Быстро тут у вас информация расходится, — ответил зэку, посмотрев в глаза.

— Братва, это тот Варнак, что Пахома и его бригаду покалечил, валим отсюда, зовите охрану, ну их к бесу всех, — громко произнёс мужик, осторожно отступая назад, смотря на меня.

В камере прокатился встревоженный гул заключённых, и они все отступили к двери, столпившись и выставив свои матрасы передо мной, а кто-то истерично заколотил миской по двери.

— Что здесь происходит, а ну, угомонились, — раздался голос охранника, открывшего смотровое окно.

— Начальник, заберите нас отсюда, мы не будем в одной камере с этим. Что хочешь делай, хоть в карцер, но сидеть с ним мы не будем, — уверенно проговорил мужик, говоривший со мной.

— Вы чё тут все обозрели, радуйтесь, что на шконках чалитесь, а не на полу без матрасов. Вам же сказали, что соседнюю тюрьму для пленников из Байкальска отдают, а их всех сюда.

— Начальник, переводи по-хорошему, не то бучу поднимем. Ты беспредел творишь, сажая с этим маньяком, он уже сказал, что порешает нас всех, и я склонен ему верить. Хочешь бунта. Мы устроим, но с ним сидеть не будем! Я всё сказал, а братва подтвердила! — строгим голосом высказал явно непростой зэк, возможно, местный авторитет.

В это же время все заключённые достали свои тарелки и стали стучать ими по стенам.

В итоге их всех вывели из камеры и куда-то увели, оставив меня опять одного, чему я был рад.

Глава 11.

На допрос меня вызвали только на следующее утро, похоже, совсем забыв обо мне, хотя в камеру пару раз заглядывали тюремные начальники, выясняя в процессе, что камера пустует. Но в результате долгих перепалок с охраной больше ко мне никого не подселили и в другую камеру не переводили, и это было довольно странно. Однако ужином и завтраком меня покормили, хотя пища была не самая приятная, но каша, пусть и безвкусная, позволяла заглушить голод.

Сопровождало меня опять четыре охранника, как особо опасного преступника, заведя в тот же кабинет, где вёлся допрос до этого.

— Ну, что, надумали сотрудничать со следствием? — спросил невыспавшийся следователь.

— Я и так сотрудничаю, — спокойно ответил я.

— Значит, вы готовы дать показания, кто вас завербовал, где находится база хаоситов и прочую информацию?

— Спешу расстроить вас, отношения к хаоситам у меня одно, я их убиваю и уж точно не сотрудничаю, чего не могу сказать о вас. Я долго думал, отчего человек, который спас множество жителей города и не дал возможность захватить его эмиссарам Хаоса, находится в тюрьме, и мне приходит на ум только одна причина. Что это именно вы работаете на хаоситов, поэтому общаться с вами я больше не стану, пока не поменяют следователя и не предоставят мне адвоката, — ответил я.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю? Да ты сдохнешь в этой тюряге, и никто о тебе не побеспокоиться. Подумаешь, одним варнаком станет меньше, поэтому, если ты не дашь показания, то больше не увидишь белый свет. Эти парни преданы мне, и они больше не будут звать лекаря, чтобы вылечить тебя. Ты либо подписываешь показания против детей графа Орлова, либо сегодня станет на одного варнака меньше, — произнёс следователь, и сомневаться в его словах я не мог. Этот точно сделает всё, что он перечислил, а значит, нужно принимать решение, как поступить дальше. В принципе, вырубить всех присутствующих, большого труда не составит, вот только куда деваться потом? Допустим, из тюрьмы я сбегу, хотя не зная её устройства, сделать это будет не просто, а вот куда деваться потом? Уходить в Дикую зону не лучший вариант, а те же графские дети не будут покрывать беглого каторжника.