Через полчаса он с величайшим облегчением покинул кабинет и расположился в утробе черного «ЗиЛ»а, известного в народе, как «членовоз».
— На дачу, — коротко приказал он водителю. Тот, небольшим кивком обозначив понимание, тронул «членовоз» с места.
— Из аэропорта не звонили? — спросил он.
— Никак нет.
Значит, позвонят с минуты на минуту.
Они уже выехали из города, когда запищал аппаратец. «Видное лицо» сняло трубку.
— Да… — сказало оно.
— Объект прибыл в Шереметево-2, — сообщила трубка.
— Доставьте в «Матросскую Тишину», — распорядилось «Видное лицо».
— Он… я прошу прощения, только он, похоже, немного «того»…
— Того, сего, — раздраженно бросило «лицо». — В «Тишину», а там посмотрим…
Бросив трубку, «Видное лицо» задумалось. Слишком гладко все выходило. Слишком просто. А опыт учил его в таких случаях начинать сомневаться. Как говорят, идеологические враги и противники, «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Это они, гады, правильно говорят.
И по всему выходило, что Востоков предлагает именно бесплатный сыр. Вот так просто, ни за хрен ни про хрен отдаст «Красный пароль»… Ежели у него душа взболела за родной Крым, что ж он Лучникова-то не пристрелил, как только у того башка начала в сторону "Общей судьбы работать? Нет, дождался оккупации. Чего ему ловить в этой войне?
Так и не ответив на этот, в который раз задаваемый, вопрос, «Видное лицо» откинулось на подушки…
— Слышь, Николай, — окликнул он водителя, — а поставь-ка мне музычку!
— Какую, (отчество-имя «Видного»)?
— А вот эту, «мани-мани-мани»…
— «Аббу» — уточнил Николай.
— «Аббу», «Аббу», — согласился властелин.
Шофер ткнул кассетой в магнитолу, и «Видное лицо» отдалось голосам суперзвезд-миллионерш, поющих о тяжелой жизни женщины в мире капитала…
«I work all night, I work all day to pay the bills I have to pay»…
Они подъехали к «Даче» — трехэтажному сооружению за забором в славненьком сосновом лесу. Повинуясь кодированному радиосигналу, поднялись ворота, «Членовоз» въехал в гараж. «Видное Лицо» выбралось из машины, с хрустом потянулось и шагнуло в лифт. Облицованная карельской березой лестница Иакова вознесла его на третий этаж, в кожаные покои с рабочим столом времен Елизаветы (только запамятовало, которой).
Оно село за чудище на четырех львиных лапах, пододвинул к себе пепельницу, достал из ящика стола трубку «Данхилл», набил ее табаком и, нажав рычажок на лапе пепельницы-черепахи, прикурил от огонька, вырвавшегося из черепашьей пасти. В Кремле он трубку не курил: это не одобрялось. Трубка раз и навсегда зафиксировалась в сознании старичков с образом Вождя и Учителя — зачем нервировать старших товарищей?
Насладившись несколькими затяжками (разве курильщикам сигарет понять всю степень этого наслаждения, этого всеобъемлющего наполнения сладкой горечью, этого парения души?), оно нажало на кнопку селектора и выдохнуло с дымом в раструб микрофона:
— Востокова сюда, быстро!
Здесь Видное Лицо было Аладдином, а все прочие — рабами лампы, и стоило ему только щелкнуть пальцами, как все появлялось. Так же и Востоков возник в проеме двери — меньше, чем через минуту. Конвоир скрылся — но Видное Лицо знало, что незримо он здесь, стережет, хранит его драгоценную для государства жизнь и фиксирует, падла, каждое слово. Ежели бы не держало его Видное лицо крепко на крючочке — так, мелочь, в одном крымском притоне нюхнул парнишка кокаину, но рядом, конечно же, оказался кто положено, и аккуратно это заснял на пленку, равно как и последующие развлечения с двумя мулаточками, — то быстро все сведения из этого кабинета просочились бы наверх, к Пренеприятнейшему. Только крючочек держал крепко, и был такой крючочек у каждого кто нес на этой даче свою нелегкую, секретную и архиполезную для страны службу…
Востоков так и не сбрил свою ветхозаветную бороду, как советовало ему Видное Лицо. И вообще, белогвардейская сволочь всем своим видом показывала, что играет не последнюю скрипку в этом политическом оркестре. «Ла-адно», — подумало В. Л. — «Еще побреют тебя, контра. Так побреют, что на всю жизнь запомнишь…»
— На заседании Политбюро сказали, что Крым контролируется, — сообщил он вместо приветствия. — Это значит, что твои егеря еще не почесались. Так что давай, выкладывай свой пароль.
Востоков улыбнулся.
— Бумагу и перо, — попросил он.
— Держи, — Видный пододвинул к нему и то, и другое. Перо дрогнуло на бумаге, полетели размашистые угловатые буквы — кардиограмма грядущей войны.
«Видный» посмотрел на часы. Сорок минут до начала программы «Время», еще тридцать пять — до прогноза погоды. Успеем…
Тот же день, Джанкой, 2005
В ночной клуб «Golden Jankoy» майор Грибаков приехал позже всех офицеров и получил, пожалуй, самое большое удовольствие из всех посетителей. Ибо кроме тех номеров, которые откалывали девочки на сцене, он мог полюбоваться на то, что творили в зале «господа советские офицеры», и одно другого стоило.
Подполковник был уже хорош. Он лежал головой на длинном фарфоровом блюде, и на этой голове вместо фуражки красовался чей-то лифчик, а фуражка подполковника была надета на голову несчастного кабанчика, которого по случаю воссоединения с СССР закололи и запекли целиком. Розовый пятачок кабанчика жалобно смотрел из-под козырька на красный нос подполковника. В общем эффект был такой, словно перед подполковником поставили зеркало.
Замполит, подполковник Ирхин, нежно обнимал мэра и пытался петь с ним дуэтом:
— И Родина ще-едро поила м-меня-а березовым со-оком, березовым со-око-ом!
Мэр слов не знал, поэтому замполит пел соло, дирижируя себе рюмкой, в которой березовый сок не был даже проездом.
Рыжая дива в одних сапогах и более ни в чем, демонстрировала джигитовку на начальнике автобронетанковой службы майоре Суткине. Класс джигитовки показать не получалось: руки майора подкашивались, он тыкался лицом в пол и норовисто храпел.
Если бы майор Грибаков видел фильм «Гибель богов», он ощутил бы легкое беспокойство, проведя нехитрые параллели. Но майор не был знаком с шедевром Висконти и не знал, чем иной раз заканчиваются вечеринки с девочками.
Официант быстро очистил для него участок банкетного стола и принес чистый прибор. На столе перед майором оказались холодные закуски, горячие закуски и водка в графине. Грибаков плотно закусил, умеренно выпил, отодвинул прибор, поблагодарил официанта и начал смотреть стриптиз, на который до этого не обращал особого внимания, ибо голой девичьей ляжке не жравший целый день мужик без колебаний предпочтет куриную.
Стриптиз майору Грибакову понравился, но от персонального танца и сидения на коленках он отказался. Предстояло еще дождаться капитана Вакуленко, отправленного днем принимать сдачу 1-го бронетанкового полка, который торчал где-то в районе сосредоточения на плановых маневрах. Вакуленко уехал в четыре, а сейчас было восемь, и вестей от капитана не поступало — наверное, заблудился в этих степях. Майор решил посидеть в кабаке еще немного, а потом выйти с Вакуленко на связь и спросить, какого, собственно, черта…
Выйди майор Грибаков на связь с Вакуленко раньше он, возможно, смог бы помочь капитану в том трудном положении, в котором тот оказался.
Ибо в северокрымских степях Вакуленко не заблудился, а аккурат вышел со своей ротой в район сосредоточения, где и обнаружил танкистов. В чистом поле стояли танки и машины обеспечения, строгий порядок которых сразу показывал, что командир свое дело знает туго.
Ничего худого не думая, а думая о том, как бы поскорее принять полк да поехать пожрать чего-нибудь, капитан Вакуленко подкатил на своей командирской БМД к КПП (шлагбаум и три танка) и крикнул дежурившему на нем младшему унтеру:
