Вопрос первый: зачем вообще нужны космические корабли?

Гейзенбергово перемещение основано на возможности переноса всей присущей объекту неопределенности в пространственные координаты и создании новых относительных координат объекта. Поэтому мы и можем порхать с поверхности одного мира прямиком на поверхность другого.

Однако все не так просто. Перемещаясь подобным образом, вы рискуете занять те же координаты, которые уже заняты кем-то или чем-то, и тогда вы непременно врежетесь во что-нибудь всей своей массой, произведя сильнейший удар. Поэтому очевидно, что вокруг места прибытия стоит предусмотрительно создать некий вакуум.

Что предполагает некое космическое пространство. И способ, которым вы вернетесь из космоса. То есть космический корабль.

Никаких экстравагантных взлетов. Приземления – да. А что такое взлет? Всего лишь исчезновение и хлопок воздуха.

Что еще экстравагантнее, пожалуй.

Я купил билет и отправился испытать судьбу.

И неминуемо оказался у портовых ворот Вавилона – изумленный, смущенный и совершенно сбитый с толку (древние находили весьма впечатляющим переживанием перемещение через несколько часовых поясов!).

Я не успел еще снять испачканные глиной сапожищи и при входе в город нечаянно наступил на чью-то лапу. Обиженная представительница семейства кошачьих размером с человека обнажила зубы и прошипела:

– Смотри, куда прешь, мясо!

Я отпрянул, бормоча извинения. Затем расстегнул липучки и выбросил сапоги в канаву.

Однако это полуоскорбительное-полушутливое имечко я сохранил. Меня тошнило от прошлой жизни, и я радостно принял новую. Впрочем, имя оказалось весьма кстати. Никому не придет в голову ожидать особенной нежности от гиганта, отзывающегося на кличку Мясо, особенно если он занимается отъемом разных ценных вещей, которые вы привыкли считать своими.

(Вот видите, я сдержал обещание – теперь вы знаете историю моего имени!)

Я назвал нас ленивыми кузнечиками, и, наверное, в сравнении с другими так оно и было. Здесь вы можете не работать, существуя за счет труда сообществ мехов, управляемых через ИОИ. Но софонты остаются софонтами, они всегда найдут себе занятие по вкусу, производя вещи или оказывая услуги, которые позволят желающим подняться над средним уровнем потребления (все это, разумеется, в свойственном Сотрапезникам духе, и жадный магнат никогда не получит здесь одобрения).

Впрочем, подобное существование – не для меня. Никому из Сотрапезников за всю их жизнь не приходилось трудиться тяжелее, чем довелось мне. Поэтому теперь я хотел расслабиться. Вот так я и стал вором. Что, конечно, работа, но и удовольствие тоже. Я и сам удивился, насколько талантливым вором оказался. Несколько лет я был совершенно доволен и счастлив.

Однако вскоре Вавилон заставил меня задуматься.

Я приблизился к тонкой струе замерзшего метана, со стороны походившей на мост через Асгард. Ногой я без особого удовольствия пихнул ее, расколов вдребезги.

Неужели я задолжал Вавилону? Я подошел этому полису, как рука, плотно вошедшая в перчатку. Он спас меня от нудного прозябания, наполненного тяжким трудом, предложив способ жизни, который сделал меня самим собой. И чем же я отплатил за все это? Разумеется, кого-то из обитателей Вавилона я сделал счастливыми, кого-то – несчастными, но это можно сказать о любом Сотрапезнике. Что я дал Вавилону как сообществу? В чем заключались мои общественные обязанности? В убийстве некоего софонта?

Пропади он пропадом, этот Вавилон! Мне захотелось пробить толстую крышу над пещерой города, чтобы замороженное море хлынуло внутрь.

Я остановился и обернулся. Я забрался далеко от города, к мысу, омываемому углеводородными волнами. Плотная атмосфера скрывала купол. В следующее мгновение в ней возник водоворот газов. (Мы называем эти окна лунками.) Сквозь окно засияли огни Вавилона – теплые оттенки красного, оранжевого, желтого, белого и синего, словно подводный город капитана Немо.

Такие причудливые, такие хрупкие, такие родные.

И тогда я решил, что исполню волю Вавилона.

Прошло три дня, а я все медлил.

(Нервы мои были так натянуты, что я вздрагивал всякий раз, когда мне случалось вступить в Тень садов или Тень проплывала надо мной.)

Я убивал время различными способами, ни один из которых не способствовал успокоению нервов.

Парочка афер – ничего особенного, просто чтобы занять руки, пока я обдумывал способ, при помощи которого расправлюсь с посланцем Охранителей. Одно дельце выдалось весьма интересным и оказалось связанным с печально знаменитыми вавилонскими Сестрами.

Впрочем, это другая история.

В любом случае рост моих сбережений не мог утихомирить мрачных предчувствий. Поэтому я обратился к сексу.

Я подцепил эту самку стегазоида в душевой на выходе из общественной столовой, и мы развлекались три часа. Но, учитывая мою везучесть в последнее время, удача отвернулась и на сей раз, так что мне пришлось расхлебывать последствия интрижки. Оказалось, девица была из межпланетного захолустья, обитатели которого не столь цивилизованны, как мы в Вавилоне, и страдала от чешуйчатых клещей. Вам не довелось познать настоящего раздражения, если под вашими расположенными внахлест спинными пластинами не скакали эти энергичные крошки! Пришлось провести в лазарете целый час, пока чертовы создания навеки не угомонились.

Выйдя из лазарета, я направился в бар, чтобы скоротать несколько часов в бесплодных раздумьях.

Сидя в полумраке бара (есть вещи, которые не меняются веками), я получил послание от Вавилона.

[Поговорим, как продвигаются наши дела?] прислал он.

Когда слова эти достигли моего мозга, я подпрыгнул на месте.

[О, все превосходно, просто превосходно. Именно в эту минуту я обдумываю план операции].

[Хорошо. Пока ты медлишь, я советовал бы тебе обратить внимание на душевное состояние твоих сограждан. Может быть, хоть это тебя подтолкнет].

Я ни черта не уразумел в словах Вавилона, но притворился, что понял.

[Разумеется. Я так и сделаю].

Последовало молчание. Я уже решил было, что Вавилон прервал соединение, но он снова был на связи.

[Мясо, я хочу, чтобы ты прочел кое-что].

Я ответил согласием, и Вавилон передал мне книгу.

Всего несколько мегабайт информации – мне потребовалась пара секунд, чтобы усвоить и сохранить ее.

Содержание книги удивило меня. Я ожидал чего-нибудь, что могло бы пригодиться в осуществлении моей миссии, а вместо этого получил стихи.

Называлась книга «Преступления, запечатленные в форме полушутливых стихов».

И стихи эти были обо мне.

[Вавилон, я не... Что это? Кто это написал?]

[Я. Только это не для широкой публики. Может породить толпу подражателей].

[Но ради чего? И почему обо мне?]

Вавилон послал в ответ нечто бессловесное, вероятно, означавшее пожатие плечами.

[В свободное время я много пишу, а твоя жизнь кажется мне волнующей и яркой. Не так уж много людей разговаривают со мной напрямую, поэтому я решил кое-что сделать для тебя. К тому же можешь не верить, но ты действительно мне нравишься. Мне не хотелось бы выскоблить твой мозг. Вот я и решил подарить тебе свои стихи. Не скрою, мне хотелось также добиться от тебя большей лояльности].

[Понятно, спасибо, я тронут].

И я не кривил душой.

[Не забивай голову. До встречи, и помни, что я сказал о твоих соотечественниках].

[До встречи].

Я уже упоминал о том, что нашим «правителям» свойственна идиосинкразия?

Я поднялся и вышел из бара. Интуитивно мне захотелось оказаться под Тенью.

Морщась, я смотрел вверх, на нижнюю часть Садов: плоский серый диск, испещренный разноцветными граффити и окаймленный вьющимися растениями. Засунув палец за карканет, я пялился на Сады, желая, чтобы они исчезли с глаз долой. Будь я Просперо, заставил бы этот пышный дворец растаять, превратившись в иллюзорную, изменчивую ткань пространственно-временного континуума.