– Осмелюсь поправить вас, МБ Соваж. В настоящее время я располагаю большим числом книг. Их у меня тысяча двести.

– Это как же? – Хьюмилити Соваж даже побледнела, когда до нее дошел истинный смысл названной цифры. – Неужели вы собираетесь...

– Да, я имею в виду то, что вы так боитесь произнести вслух. Я намерен соединить нейроны обоих полушарий мозга всех моих книг и таким образом удвоить обрабатывающую способность моей библиотеки.

– Но ведь книги не случайно были созданы обладающими индивидуальностью! Как мыслящие индивиды они ведут стабильный образ жизни, избавляя библиотекаря от дорогих гомеостатических подключений. К тому же их разум тоже вносит свой, неоценимый вклад в конечный результат. То, что вы намереваетесь сделать, – это хуже, чем ободрать кожу с переплетов старинных книг, лишь бы получить побольше бумажной массы!

Столкемп сделал небрежный жест, как будто отмел в сторону чушь, которую несла его соперница.

– У меня куча слуг, которые смогут обеспечить минимальные физические потребности книг после того, как те лишатся разума. Я никогда не разделял ваших теорий «одушевленных машин». Все что мне нужно – это необработанные, сырые нейроны, а не какой-то там несуществующий разум!

– Но ведь вы сведете срок их жизни практически к нулю!

– Какое это имеет значение по сравнению с результатами, которые даст мне подобный опыт? Живодерам ведь тоже надо подбрасывать работенку! А потом я приступлю к опытам с новыми, свежими книгами. Вот увидите, я без особых усилий смогу найти покровителя, который оценит мой подарок – сверхскопление, названное его именем! Я сумею убедить его, что способен еще и не на такое!

– Вас проклянут все библиотекари, Столкемп! – возмутилась Соваж. Ей не оставалось ничего другого, как прибегнуть к такой бессмысленной угрозе.

МБ Крачко Столкемп лишь победоносно расхохотался в ответ.

– Вот тогда-то я буду точно знать, что поступил правильно! – Легким щелчком ногтя он отрубил канал связи.

На столе перед ним лежал его любимый портфель без ручки. Притянув его к себе, библиотекарь-душегуб извлек из него специальный градуированный шприц, наполненный всесильными декомпоновщиками. Они легко преодолеют все издательские фильтры и беспрепятственно проникнут в нежную, легко уязвимую личную половину книжного мозга. Столкемп встал и вышел из кабинета. В потрепанном портфеле остался лежать библиотекарский оценщик, лишенный возможности разделить триумф своего хозяина, который мысленно уже купался в лучах грядущей славы.

В крохотной, сухой, но грязноватой каморке, куда кибернетический слуга засунул несчастного Канто, уже находился один узник, тощая книга со скорбным выражением лица. Отдышавшись и немного успокоившись, Канто представился товарищу по несчастью.

– Я – Канто. УДК у меня больше нет.

– Индекс Медикус. У меня тоже. Теперь это уже не важно, потому что почти все мы, книги этой библиотеки, раньше носили практически один и тот же классификационный шифр. А теперь мы лишились даже его. Хозяин сгрузил все наши тексты во временное хранилище, а нас всех стер. Самый старший из нас, Дар Аль-Кутуб, подозревает, что большой текст, который мы составляли, был разбит на маленькие фрагменты, чтобы вы, новые книги, помогли в работе над ним.

– Наверное, в этом есть какой-то смысл.

– Конечно. Вот только есть одно «но». Дар Аль-Кутуб подслушал, как хозяин приказывал слугам заполнить все шприцы.

– И что?

Индекс Медикус принялся нервно поглаживать лоснящийся пятачок меха у себя за ухом.

– Он велел приготовить таких шприцев в два раза больше, чем следовало бы.

– Что, еще новые книги прибывают?

– Вряд ли. Все помещения и так забиты до предела.

– А что говорят об этом ваши? – поинтересовался Канто.

Индекс Медикус перестал гладить себя за ухом и испытующе посмотрел на сокамерника.

– Все указывает на это. Нам сделают двойное стирание. Всем нам. Хозяину нужна вторая половина наших мозгов, та, которую мы называем нашей личной.

Такая перспектива показалась Канто настолько омерзительной, что смысл слов не сразу дошел до него. Жуткая реальность человеческого предательства не столько разочаровала его, сколько вызвала тревогу за судьбы друзей и в особенности Веллум. Неужели его славная нежная Веллум перестанет существовать, как будто ее никогда и не было на свете? Разум отказывался принять подобную несправедливость.

– Меня поймали, когда я попытался сбежать, – грустно признался Индекс Медикус. – Подозреваю, что первым хозяин прикажет подвергнуть двойному стиранию именно меня.

Канто ничего не ответил и молча сел на пол.

Проходил час за часом, однако узников никто не беспокоил. Обе книги тревожно реагировали буквально на каждый шорох, доносившийся с той стороны двери. Наконец громко щелкнул замок.

В дверном проеме появился новый хозяин, загородив последний путь к спасению. В следующее мгновение он шагнул за порог; дверь за ним захлопнулась.

– Эге, да вас тут двое! Мои слуги проявили усердие, но не сразу сообщили мне об этом. Не знал, что вас двое. К сожалению, я захватил с собой только один шприц с волшебной водичкой забвения. Кто же будет первым? Кто из вас желает удостоиться чести стать виновником моей несказанной радости? Только не вздумайте протестовать! Что, нет желающих? Что ж, тогда отдадим предпочтение тому, кто ждал дольше!

Хозяин схватил Медикуса за загривок и занес над ним руку с зажатым в ней шприцем. Несчастная книга жалобно пискнула и тотчас обмякла.

Сильно оттолкнувшись от пола, Канто бросился Столкемпу на плечи. Потеряв равновесие, тот полетел вперед и ударился головой о каменную стену. Шприц выскользнул из его руки, однако не разбился, упав на распростертое на полу тело Медикуса. Библиотекарь сбросил с себя Канто и, описав оборот на девяносто градусов, шлепнулся на пол.

Пока хозяин приходил в себя, пока потирал ушибленную голову, Канто успел схватить шприц. Глаза Столкемпа расширились от удивления.

– Немедленно отдай, тварь безмозглая!

Канто послушно кивнул головой и вытянул вперед лапу со шприцем.

Хозяин недобро улыбнулся, явно успокаиваясь.

Подойдя к библиотекарю близко, насколько это было возможно, Канто вонзил жало шприца прямо ему в шею.

Столкемп мгновенно напрягся – это миллиарды крошечных частиц-разрушителей хлынули ему прямо в кору головного мозга. Как только декомпоновщики начали делать свое черное дело, тело библиотекаря забилось в отвратительных конвульсиях. Забившись в угол камеры, обе книги сидели, в ужасе прижавшись друг к другу, до тех пор, пока жуткие конвульсии не стихли. Доза вещества в шприце всегда была рассчитана на то, чтобы нижние отделы мозга оставались не затронутыми – сохранялся автономный контроль дыхания, сердечной деятельности и тому подобного, – так что Столкемп оставался жив. С той разницей, что теперь он являл собой сломанную, лишенную разума куклу.

Индекс Медикус посмотрел на Канто со смешанным выражением благоговейного ужаса и ликования.

– Что же теперь будет? Неужели мы навсегда останемся здесь, взаперти? Неужели умрем от голода? Неужели никакой другой библиотекарь не спасет нас?

– Не знаю, – ответил Канто.

– Но мне страшно!

– Не бойся! – успокоил его Канто. – В конце концов, книга должна показать всем свое мужество!

© Перевод. Т. Бушуева, 2006.

Мы – то есть агент Вавилона, Сестры и я – вынырнули из шести потаенных измерений пространства Планка, соскользнули по космической веренице на световой год или что-то вроде того и вылетели в привычное четырехмерное Риманово пространство-время.

– Святой Мотен! – воскликнул я.

– Ну, это вроде как подводит итог всему, – заметила Джеззи.

– Точно, – подтвердила Джуди.

Сказав это, Сестры замолчали. Вид у них был довольно растерянный, поскольку они оказались без своих ТИПов и теперь напоминали две половинки разрубленной змеи.