— Холодно, — заявляет она.

Я расстегиваю джинсы, выскальзываю из них и забираюсь к ней под одеяло, вздрагивая, когда мои ноги касаются её.

— Твои ноги чертовски холодные, — я устраиваю руку у неё на бедре. — Господи, ты холодная везде.

Она ерзает ногами между моими лодыжками и прижимается ближе.

— Думаю, ты должен меня согреть.

Я кладу подбородок ей на голову.

— Иногда ты сбиваешь меня с толку, милая девочка. Правда, сбиваешь. В одну минуту ты злишься на меня, а в другую хочешь.

Она кладет голову мне на грудь, и её горячее дыхание согревает мою холодную кожу.

— Иногда я сбиваю с толку саму себя, — она останавливается. — Думаю, иногда с моей головой правда что-то не так, потому что, читая тот список, я захотела заняться с тобой сексом.

Каждый мускул в моем теле замер.

— Что ты только что сказала?

— Ты прекрасно меня слышал, — её палец выводит круги вокруг моего соска. — Как я сказала, что-то не так с моей головой… Мне просто захотелось предъявить свои права на тебя или что-то в этом роде.

— Так сделай это, — я задерживаю дыхание в ожидании её реакции.

Она отклоняется назад и смотрит мне в глаза.

— Не сегодня. Я устала, но у тебя же день рождения через пару дней.

— Что ж, просто чтобы прояснить некоторые вещи. Я хочу тебя перевязанную бантиком и ничего больше. Ну, может высокие каблуки. Эти чертовски великолепные ноги смотрятся до смешного сексуально на каблуках.

Улыбаясь, она кладет свою щеку обратно мне на грудь и переплетает свои ноги с моими, так чтобы быть поверх моего бедра, и я чувствую тепло, исходящее от неё.

— Возможно, это можно будет устроить.

Я обнимаю её и придвигаю свои ноги ближе и мягко трусь об нее.

— Кажется, ты в хорошем настроении.

У неё перехватывает дыхание от моего прикосновения, и она немного качает бедрами.

— Я просто стараюсь не беспокоиться. Приказ доктора.

Мои руки скользят вокруг её задницы, и я кладу ладонь ей на бедро.

— Так это значит, что старая Элла Мэй может вернуться?

— Нет… — её глаза закрываются, пока мой палец прочерчивает линию взад и вперед по её мягкой коже. — Не думаю, что она все ещё существует. Но я уверена, что могу дать тебе реальную, теперешнюю меня… если ты хочешь.

— Конечно, я хочу, — я сжимаю её задницу, закрываю глаза и выдыхаю. — Я хочу все это.

Элла

Я просыпаюсь от запаха бекона и яиц. Прошло много времени, с тех пор как я нормально завтракала, и мой рот мгновенно наполняется слюной. Выпрыгивая из кровати, я надеваю джинсы, замечая, что Миша выбросил мусор, вероятно, чтобы избавиться от блокнота.

— Это должно волновать меня, — говорю я сама себе, проскальзывая в теплую рубашку с длинными рукавами. — Но не волнует. Господи, неужели с моей головой действительно что-то не так?

Я иду в кухню. Мама Миши готовит на плите, сковородки шипят. Её светлые волосы завязаны в пучок, и она одета в розовый спортивный костюм. Парень, как минимум на десять лет младше неё, сидит за столом, читая спортивный раздел в газете и попивая сок. У него густые коричневые волосы, но с небольшой залысиной на макушке и черные круги под карими глазами.

— Доброе утро, конфетка, — приветствует меня мисс Скот веселой улыбкой. — Завтракать будешь?

Я бросаю взгляд на незнакомца за столом, который заставляет меня нервничать, пока оценивает меня.

— Ммм… где Миша и все остальные?

Она накалывает бекон на вилку и переворачивает его.

— Они вышли на улицу. Миша действительно рад из-за того, что его отец оплатил починку машины, я думаю… Это было мило с его стороны.

— Дерьмо, — я не собиралась говорить этого в голос, и мисс Скот растерянно смотрит на меня.

— Ты в порядке? — спрашивает она, разбивая яйцо над сковородкой с помощью лопатки.

Я хватаю одну из курток Миши с вешалки и выхожу наружу, не отвечая ей. Миша не может быть рад этому.

На улице воздух ниже температуры замерзания, и это заставляет меня безумно дрожать. Мои ботинки хрустят в снегу, пока я бреду к гаражу, где припаркован «Chevrolet Chevelle». Некогда разбитый с одной стороны, теперь гладкий как шелк, перекрашенный в матово-черный с вишневой полоской на капоте. Он в гоночном состоянии, но только благодаря папе Миши.

— Можешь поверить, что он, черт возьми, сделал это? — резкий голос Миши удивляет меня, и я разворачиваюсь, чуть не падая на задницу, когда обувь скользит по льду.

Миши выставляет руку, чтобы поймать меня, но он отклоняется в бок, теряя равновесие. Я хватаю его за край куртки и пытаюсь удержать в равновесии нас обоих. Уцепившись в мое плечо одной рукой, Миша держит пиво в другой, словно это самая важная вещь в мире.

— Отец думает, что он может откупиться от меня.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, освобождаясь от его руки и разворачиваясь к машине.

Он обходит меня и подпрыгивает вверх, сбивая несколько сосулек с крыши гаража.

— Он прислал моей маме немного денег, после того как я помог ему с его проблемой, чтобы отремонтировать мою машину в качестве благодарности.

Я не уверена, как подступить к этой ситуации.

— Ну, думаю, это было мило с его стороны. Я имею в виду, он сделал хоть что-то хорошее.

Его голубые глаза так же холодны, как лед под нашими ногами.

— Лучше бы он позвонил мне. Как минимум тогда он подтвердил бы мое существование. Но вместо этого он прислал моей маме чертову открытку.

С трудом доставая бумажку из кармана, он бросает её в моем направлении, но она преодолевает только половину расстояния между нами и падает на снег. Я поднимаю её, вытираю снег и открываю:

« Пожалуйста, используй эти деньги, чтобы починить машину Миши, как мы говорили об этом по телефону, и скажи ему спасибо за помощь мне. Это был очень хороший поступок и моя семья, и я благодарны ему за это».

— Его семья и он благодарны, — он ударяет шину носком ботинка и швыряет бутылку пива в стену, и она разлетается осколками по всему полу. — Он чертов мудак. Будто я не его семья.

Я кладу открытку на капот и открываю руки, чтобы обнять его, но он отступает.

— Мне просто нужна минута, хорошо? Можешь пойти внутрь или сделать ещё что-то?

Он пьян сильнее, чем я думала. Вблизи видны красные линии в его стеклянных глазах, и у него горят щеки. Его волосы торчат так, словно он проводил по ним рукой неисчислимое количество раз. В его глазах такая злоба, которую может вызвать только чрезмерное количество алкоголя.

— Хорошо, я буду внутри, если понадоблюсь, — я иду к двери, но останавливаюсь на ступеньках, замечая, что грузовика Итана нет. Я поворачиваюсь к Мише, чтобы спросить, куда он поехал, но он закрывает дверь гаража, пока достает другую бутылку пива из упаковки на полке, закрываясь от мира, пока хоронит свою боль в алкоголе.

Я думаю о том, чтобы противостоять ему, противостоять его проблеме с алкоголем и тому, что он отталкивает меня, но когда я добираюсь до спальни, истощение берет верх над моим телом, и я падаю на матрац, удивляясь, почему я пришла сюда в первую очередь.

* * *

Депрессия и беспокойство – это зло. Все что угодно может вызвать их и изменить мое настроение за один удар сердца. К счастью, Анна научила меня замечать, когда я тону в дыре отчаяния, которая может превратиться в бездонную пропасть. Она научила меня понимать, когда это берет надо мной верх и как бороться с темнотой. Если я буду работать над этим, я смогу ухватиться снова за свет. Но все это связано с тем, что нужно проталкиваться сквозь мои темные мысли и не сдаваться.

Приблизительно тридцать минут спустя я выталкиваю себя к свету и вылетаю из дома, шагая прямо к гаражу. Грузовик Итана стоит на подъездной дорожке, и я вижу следы от ног, ведущие к гаражу. Я пинком открываю дверь и захожу внутрь. Итан и Миша сидят на капоте, с ногами водруженными на передний бампер, и с пивом в руках. Лила говорит в углу по телефону, зажимая пальцем ухо, пытаясь отгородиться от их болтовни.