Что-то было непонятное с этим самым риском. То Романову разнесли комнату ракетой, то стреляют в его знакомую, а теперь он свободно ходит по Европе в свете юпитеров, и никому до этого дела нет. Чтобы пощекотать нервы, можно было просто сообщить Принтаму: «Закатай свою брюссельскую губу, нового Великого переселения народов я не допущу». Один звонок Принтама своему собеседнику из этого таинственного Кольца — и кранты. Какая-то глупость: если опасность возникла только сейчас, когда Романов узнал о Кольце, почему за ним охотились раньше и перестали охотиться потом? «Зачем покушаться на меня, если я ничего не знал о Кольце и знать не хотел? Артем на что-то такое намекал, а мне было наплевать. Но вот они выстрелили в меня, отравили Софью и просто-таки навели меня на собственный след. А тут еще просчет Принтама, его виртуальная проговорка. Он-то знал о Кольце, и судьба его упрямо вывела на меня. Судьба?» Но ведь Принтам с самого начала попал в поле его расследования. Случайность? Теперь Романов все меньше верил в случайности.

Нужно было сложить кусочки картины, спокойно посидеть. Сергеич решил спуститься на Гранд-пляс. Эта туристическая точка хорошо проветривалась, воздух там был почти чист. Можно было посидеть, попить пива — единственный напиток, который на Западе все еще делали лучше всех.

Несмотря на то что до старого города было рукой подать, Сергеичу пришлось миновать несколько контрольных ворот, где его снова просвечивали на предмет взрывчатки, химоружия и чего-то не менее ужасного. Один из охранников проворчал по-голландски: «Этим иностранцам хорошо, по одной визе можно проходить все двери. А гражданину страны нужно еще доказать, что он имеет честные намерения, посещая тур-зону. Надо позвать сюда французского императора, он наведет порядок, хоть и француз».

В средневековом Брюсселе посетителей было меньше, чем в прошлые годы, но русские и японские туристы по-прежнему норовили взгромоздиться поближе к заветному органу мальчика Писа, чтобы лучше выйти в домашнем видеоклипе.

Сергеич устроился в кафе и стал разглядывать ажурные каменные брабантские кружева ратуши. Он любил эту сказочную площадь, которая выпала из XXI века. Она состояла из множества любовно выточенных кусочков.

Кусочки постепенно складывались и в рассуждениях Романова. И без последних откровений Принтама он продолжал сомневаться в том, что советовать Политическому Собору. Ясно, что исламская экспансия захлебнулась. Ясно, что нам можно атаковать Халифат, только если есть гарантия, что он развалится под ударом, а это не факт. Ясно, что нас толкают к участию в разделе Халифата, чтобы разделить не только плоды, но и издержки затяжной войны. Также ясно, что в Союзе есть силы, которые вольно или невольно играют на стороне чужого интереса. Но создается странное впечатление, что те, кто играет против нас, одновременно разваливают и Запад.

В новом свете выглядели и события последнего месяца. Похоже, Доггера Алекс поторопился записать в агенты Халифата. Да и астраханский след вел не на юг. Доггер замешан в истории с пацифистами, но он не мог один устроить эту бойню. Получалось, что пацифистов перекнокали для того, чтобы возбудить общественное мнение Союза против исламской угрозы и втянуть Союз в войну с Халифатом. Заказчиком этой инициативы, очевидно, является НАТО. Но вот кто является исполнителем? Неужели советские военные выполняют такой заказ? Какой-то абсурд. Их сейчас и так неплохо кормят. Как-то не верилось в чисто шкурный интерес офицеров в этом деле.

И зачем было покушаться на самого Романова? Он, стыдно признаться, и так бы скушал всю эту антиисламистскую игру, тем более что пацифистом не был и к исламскому тоталитаризму относился вполне отрицательно. Они не были уверены в его позиции? Чушь. Для того чтобы проверить или уговорить, применяются гораздо более мягкие средства. Сейчас, после всего случившегося, он для них гораздо более серьезная угроза, чем до покушения в Полисе.

Вдруг Романов заметил, что к нему решительной походкой направляется человек в какой-то форме.

Неужели Принтам все же донес?..

— Господин Романов?

Деваться некуда — у них наверняка есть его видеограмма. Допив пиво, Романов внутренне сгруппировался и кивнул.

Почтальон протянул ему посылку. Пришла только что, почта среагировала на регистрацию Романова при прибытии в Брюссель, а затем почтальоны отслеживали перемещение клиента по городу — ведь он несколько раз предъявлял идентификационную карточку, перемещаясь из района в район.

Сергеич было собрался вскрыть коробку, но в ней что-то зашуршало. Тогда он попросил почтальона открыть самому. Тот пожал плечами — коробку уже проверяли. Из нее, щурясь на свет, вылез Масипас.

Сергеич не знал, что и думать. Масипас ведь оставался с Таней. Неужели это символ развода: выслать ему кота? Нет, исключено, кота она бы оставила себе. Сергеич попытался связаться с женой, но ее номер был по-прежнему заблокирован. Это уже не лезло ни в какие ворота. Она-то куда делась, и как могла так безобразно поступить с котом?

Надо поскорее выбираться с дикого Запада, устроиться в любимом кресле в окружении информационных порталов и учеников, произвести мозговой штурм.

То, что Принтам проговорился, компенсировало ему Артема. Уж теперь-то Романов повнимательнее отнесся бы к Артемовым домыслам. Но, поняв ситуацию лучше, Романов стал еще сильнее нуждаться в «базе случайностей», которую собрал Артем. Да, сейчас бы задать ему пару вопросов, и прежде всего о его роли в покушении на самого Сергеича. Кому Артем рассказал о местонахождении Романова в Полисе?

Романов даже помолился Господу, чтобы Артем все же остался жив. Это надежное средство не подвело и теперь. Автоматически поглаживая урчащего на коленях Масипаса, Сергеич обнаружил у него на ошейнике приклеенную записку:

«Уважаемый Сергей Сергеевич, вы можете встретить Артема в Гремингемском замке».

27 сентября.

Ялта.

Алекс, Татьяна.

«Игра в шахматы отличается от жизненных ситуаций количеством клеток на доске. В шахматах их — 64 наплоскости. В жизни — бесконечность в нескольких измерениях. И если вы играете в жизнь, как в шахматы, готовьтесь к неожиданностям», — прочитала Таня бегущую строку над памятником Ленину. Кажется, этот правитель был еще и шахматистом.

Таня прогуливалась по набережной Ялты. Ей нравился шторм — водные горы нарастали у гранитного борта и шарашили по нему. Брызги взмывали к небу, не причиняя никому вреда. Таня стояла на безопасном расстоянии и размышляла о тщетности всей этой возни вокруг Халифата. Вот он атакует, подкапывается под Крым, а границы Союза по-прежнему нерушимы. Мужикам лишь бы бряцать оружием.

Днем Тане было нечего делать, и она бродила по улочкам, разглядывая расцвеченные виртуальной подсветкой особняки и серые татарские домики с эркерами, похожими на старинные запыленные фонари. С темнотой Таня возвращалась в отель Ауютка. Говорят, на улицах пошаливают башибузуки и лучше не бродить в темноте. Таня садилась в кафе «У Мироныча», где турки готовили чудный кофе, и ждала своего бога. Она предвкушала новую ночь — Алекс был неутомимым выдумщиком, и ни одна ночь не походила на другую.

Коротая время, она завязала полезное знакомство. Нужно было думать о будущем. Скажем, автолет — без него нельзя, а придется оставить Романову. Очень кстати завсегдатаем кафе оказался пожилой конструктор Яков Оскарович. Он крутил на своем мониторе носовой узел дирижабля машины, когда Таня заглянула ему через плечо.

— Это летает?

— Лучше чем птица! Интересуетесь?

Они познакомились, и Яков Оскарович развернул перед ней волшебный мир автолетостроения — десятки моделей только его конструкции. На сайте были выложены по десять «жуков» на страницу — в фас и профиль. Вот обратите внимание — «Каскад-23». Смотрите, вертикальный взлет, до 18 метров в минуту. Резервные двигатели — самозамораживание воздуха. Экономия какая!