— И вы хотите, чтобы такой силой стал я? — предположил ведун.

— Возможно, — ответила уклончиво двуединая Богиня, — Если, конечно у тебя это получится. Не скрою, что такие попытки нами уже предпринимались и до тебя. Но неудачно. Нашим Смотрящим не хватало для этого сил. А последний и вовсе погиб. И ты прав — даже мы не успели вмешаться. Именно поэтому ты нам и понадобился — для замены ему. Поэтому мы и отправили тебя к Берендею, чтобы сделать нашего нового Смотрящего сильнее и мудрее, чем были все предыдущие.

— Значит моя цель — стабилизировать ситуацию в славянских землях?

— В конечном итоге — да, — кивнула Богиня, — Но для этого нужна сильная власть. Вот её то тебе и надо будет создать. Для начала, хотя бы в землях вятичей, а дальше — будет видно. Сейчас благоприятный момент. У вятичей период безвластия. Поэтому тебе и пора возвращаться в Кордно. Тем более, что твои дела в империи уже закончены.

— Я готов, — коротко согласился Андрей, — Когда мне ехать?

— Это решать тебе. Когда сочтёшь нужным. Помнишь, ты свободен в своих действиях и решениях. Мы лишь задаём общее стратегическое направление и определяем главные задачи. Способ их решений — целиком остаётся за тобой. Но не слишком затягивай с отъездом.

И Сема исчезла так же внезапно, как и появилась. А Андрей остался наедине со своими мыслями. На улице уже стояла тёплая, почти летняя погода. Скоро начнутся торжества по случаю празднования дня основания города, которые завершатся грандиозным праздником на городском Ипподроме с гонками на колесницах, театральными шоу и пирами. Ну, а затем должен произойти дворцовый переворот. Андрей планировал уехать из города как раз до начала всех этих бурных событий. Но день отъезда каждый раз всё откладывался. Перед этим, нужно было уладить слишком много дел. А главное — Андрей ждал решение Артемия, который не торопился с ответом.

— Какие у тебя отношения с грамматиком Императора? — спросил как-то Андрей Магистра Оффиций за утренней трапезой.

— Хорошие отношения. Он толковый секретарь и вообще очень неглупый человек, — отвечал Аврелий, — А почему ты спрашиваешь?

— Просто мне, почему-то кажется, что в скором времени он будет играть в государстве очень важную роль, — ответил Андрей, — Не знаю почему, наверное, это интуиция подсказывает. Но я научился уже ей доверять.

— Да ведь он — любимец Императора! Он и так уже играет большую роль при дворе, — воскликнул Аврелий.

— Значит, возможно, будет играть ещё большую роль, — настаивал ведун, — Мне-то всё равно, я скоро уеду. А вот ты останешься, и я советовал бы тебе быть ближе к этому фавориту Василевса.

— Тебе что-то известно, брат? — хозяин дома пристально посмотрел на Андрея.

— Нет, ничего. Говорю же — просто интуиция. Я хочу, чтобы у тебя всё здесь было хорошо. Это в общих интересах всех Смотрящих. Вот и решил, на всякий случай предупредить тебя.

Вадя и Урсус, проводили теперь очень много времени вместе. Берендей быстро осваивал славянский язык, и они начали уже с Андреем процесс обучения магическому искусству. А, тем временем, молодой отрок из полян начал свой процесс обучения «любовному искусству» ухаживания, зачастив на хорошо знакомый ему постоялый двор в гости к красавице Ие. Хозяин двора явно не одобрял этих отношений, ведь он планировал выдать дочь замуж за богатого чиновника. Так что Фома даже пожаловался Андрею на его отрока.

— О чём ты думаешь, Вадя? Мы скоро уедем отсюда навсегда, — отчитывал ведун своего юного товарища, — Перестань дурить голову девице. Что ты можешь ей дать?

— Как ты не понимаешь? Я вовсе не дурю ей голову. Ведь она мила моему сердцу, Андрейка, — горячо отвечал отрок, — И я ей не безразличен. Она сама мне говорила. Отца только страшится и не хочет его расстраивать. А то, может и вправду — возьмём её с собой? Я-то всё честь по чести, не просто так, а ожениться на ней готов.

— Ишь ты! Шустряк! А по каким таким законам? — ухмыльнулся Андрей, — Она то вишь, в Христа верует, а ты — варвар, язычник! Нельзя ей за тебя выходить. Об это ты подумал?

Вадя густо покраснел и замявшись опустил глаза, словно ребёнок «застуканный» с поличным за кражей леденцов из буфета. От Андрея его смущение не скрылось:

— А ну-ка, мил друг, вижу — что-то ты мне недоговариваешь, — нарочито строго нахмурился он, — Давай, сказывай всё, как на духу.

— Не гневайся, друже, но веру я ромейскую принял недавно, — сознался Вадя, — Окрестился тайно. Теперь нет меж нами преград, одной мы тепереча с ней веры, — и он достал из-за пазухи небольшой нательный крестик из меди, — Люба она мне!

Андрей чуть не рухнул со стула. Вот это новость! Выходит, у них там настолько всё серьёзно. А он то, к стыду своему, за всей своей высокой политикой и не замечал, что с его другом творится. Не хорошо получается.

— Ладно, Вадя. Об этом мы ещё подумаем, — сказал он вслух, — Может, что и решим. А пока давай в дальний путь собираться.

Не известно, что бы они там придумали с этой нежданно-негаданно нагрянувшей вадиной любовью, но всё, как обычно, решила сама Судьба.

Вскоре наступило время главного светского праздника Империи — день основания Императором Константином Великим новой столицы на месте древнего греческого города-полиса Византия. Новой столице государства Император, не мудрствуя лукаво, дал своё имя. С тех пор этот день стал государственным праздником. Наряду с главными христианскими торжествами, он отмечался необычайно пышно.

По традиции — главным действие праздника стали грандиозные гонки на колесницах на городском Ипподроме. Четыре партии Ипподрома, как всегда, выставили свои лучшие колесницы и самых опытных возниц, готовых состязаться за победу на глазах у самого Василевса и получить награду из его рук. Каждая партия отличалась цветом своей формы, подобно современным футбольным командам, имела свою «техническую» базу и свои группы «фанатов». Каждая партия поддерживалась и финансировалась определёнными социальными слоями Константинополя. И очень часто их соперничество выливалось из чисто спортивного в политическое противостояние и борьбу за власть и влияние в столице.

Так случилось и на этот раз. Жёсткие столкновения между «фанатскими» группировками, бурно поддерживавшими своих наездников, начались сразу же после первых заездов. И очень быстро переросли в массовые беспорядки и погромы. В некоторых районах вспыхнули пожары. Император Филиппик со своей свитой вынужден был спешно покинуть Ипподром и укрыться в своём дворце. А в городе творилась настоящая анархия. Народ обезумел, «выпуская пар», он сполна отыгрывался за все свои проблемы, обиды и лишения. Появляться на улицах стало небезопасно. Да что на улице?! Даже за закрытыми дверями не всегда удавалось отсидеться безболезненно.

Император послал всех к чёрту и, запершись в своём кабинете, стал «заливать» проблему вином, предоставив своим подчинённым самим разруливать ситуацию. В рядах городских властей царила растерянность. А разгорячённая толпа городских маргиналов, чувствуя безнаказанность, занялась мародёрством и убийствами, грабя дома аристократов и богатые постоялые дворы.

— Смотрите! — закричал Вадя. — Та улица, на которой стоит дом Фомы вся в огне! Там Ия, она может быть в опасности! Я за ней.

И отрок стремглав кинулся из дома Магистра Оффиций. Прежде чем кто-либо успел его удержать, он вскочил на коня и помчался к постоялому двору Фомы.

— Твою мать! Ну, что ты будешь делать с этим «влюблённым джигитом»!? Ополоумел совсем! — воскликнул Андрей, делая сигналы, выбежавшему на шум из соседней комнаты Урсусу, — Чего застыл, давай за ним!

Оба они, вскочив на коней, помчались следом за Вадей. Кругом на улицах царил беспорядок и произвол. Ни городской стражи, ни императорский войск нигде не было видно. Андрей с Урсусом неслись во весь опор, сшибая по дороге нескольких мародёров. Вот, наконец, и знакомый постоялый двор. Боже! Ворота были сломаны и перекошены. Рядом валялось несколько трупов хозяйских слуг, которые с оружием в руках пытались защитить свой двор. А сам хозяин висел на одной из створок, приколотый к ней насквозь копьём, словно жук в коллекции. Он был мёртв.