После обеда, по заведенной традиции, покемарил часа полтора, затем, преодолевая сонливость, заучивал наизусть содержание Часослова. Егоровна в это время возилась в своей горенке, что-то шила, штопала, а может быть вязала. Удивляюсь энергии пожилой женщины, без дела ей не сидится. Кот Сидор лежал на соседней лавке и не сводил с меня прищуренных глаз. Вроде, как бы спал, но в то же самое время бдительно поглядывал в мою сторону.

В какой-то момент, кот вскочил на лапы и как-то весь напрягся. Затем шустро сиганул к входной двери и, встав на задние лапы, передними принялся драть доски. При этом мохнатое чудовище издавало такие громкие пронзительные звуки, аж в ушах начинало свербеть.

Пришлось выпускать его на волю, а самому обувать валенки и выходить на крыльцо, чтобы разобраться в причинах кошачьего беспокойства.

После того, как оказался на крыльце, моему взгляду предстала довольно забавная картина. Сидор сидел на бревне изгородки, к которому была подвешена калитка и заунывно подвывал по-кошачьи, временами мерный вой переходил в душераздирающие крики, потом уровень громкости снова опускался до приемлемого. На улице напротив калитки восседал здоровенный матерый медведь и, глядя влюбленными глазами на котяру, миролюбиво урчал. Попыток проникнуть на территорию, огороженную довольно хилым забором, дикий зверь не предпринимал. Просто сидел как человек пятой точкой на земле и будто о чем-то общался с котофеем.

Хотел крикнуть коту, чтобы мчался со всех ног от опасного зверюги, но не успел. На крыльцо выбежала Егоровна и, всплеснув руками, радостным голосом заблажила:

— Господи Боже мой, никак наш Мишаня в гости пожаловал! Проснулся, значица! — В следующий момент случилось то, чего я ну никак не ожидал. Старушка, восторженно охая и ахая, помчалась к калитке, будто не солидная пожилая дама, а самая, что ни на есть маленькая задорная девчушка. Распахнула калитку и к моему несказанному ужасу кинулась обнимать неожиданного гостя. При этом причитала: — Поди голодный? Счас я тебе отрубей запарю, да с мясцом, да с куриными яйцами — все, как ты любишь, голубь ты наш ненаглядный! — «Голубок» тем временем смачно лизнул слюнявым языком бабушку в лицо, на что та отпрянула от ласкового мишки и с укоризной, но не зло отчитала: — Ну и вонишша у тебя из пасти, Мишутка, кажется какой-то дрянью успел поживиться.

На что медведь смущенно потупился и, поднявшись на задние лапы во весь свой могучий рост, изобразил некое подобие танца под аккомпанемент собственного рева.

Я наблюдал за происходящим и натурально офигевал. Медведь, самый опасный зверь наших лесов, вот так запросто притопывает перед беззащитной пожилой женщиной, забавно трясет вислым задом и корчит уморительные рожицы и это, как утверждают ученые, при полном отсутствии мимических мышц.

Наконец лесному гостю надоело изображать плясовую. Он встал на четыре лапы и внимательно посмотрел на Егоровну, не делая попыток к ней приблизиться.

— Ну что замер, как не родной? — старушка похлопала рукой по мохнатому носу. — Проходи уж во двор. А этот мальчик, — хозяйка указала на меня, — таперича с нами живет. Ты Михаил его не обижай.

В этот момент Сидор прекратил свой навязчивый ор. Он ловко запрыгнул на широченную спину медведя, направившегося в мою сторону, и с видом лихого наездника вцепился коготками в бурую шерсть лесного обитателя. Егоровна, пропустив гостя с котом на спине внутрь ограды, прикрыла калитку и направилась следом.

— Егоровна, а мне что делать? — нервно сглотнув слюну спросил негромким голосом я.

— Не боись, Андрюша, и не суетись счас Мишаня тебя обнюхает и примет за свово. Три годика назад подобрала его в лесу вот такусеньким, — женщина продемонстрировала едва ли не сдвинутые между собой ладошки, — комочком, слабым и голодным. То ли отбился от мамки, то ли её охотники подстрелили или звери сожрали, а может от болезни какой помёрла. Пищал, урчал в поисках титьки. Выходили его с Сидором, коровьим молоком отпоили-откормили, а затем и мясцом с зерном пропаренным. Прожил с нами до следующей весны, а потом в лес подался — зверь, таки, скоко не корми — все в лес норовит удрать. Хотя добро помнит и навещает нас с Сидоркой время от времени.

Все произошло так, как сказала Василиса Егоровна. Могучий зверь не проявил ко мне ни малейшей агрессии, подойдя вплотную к крыльцу, обнюхал с ног до головы. Затем утробно рыкнул и лизнул липким языком прямо в лицо, обдав при этом невыносимой вонью из пасти. Затем отступил и сосредоточил все свое внимание на хозяйке. Я с честью выдержал испытание. Вот только после столь «приятного» знакомства стрелой помчался в уборную, дабы избавить организм от излишков влаги и прочих отходов человеческой деятельности. Благо не осрамился перед почтенной дамой и зверьем диким и домашним.

Тем временем заботливая Егоровна отправилась в избу, чтобы приготовить обещанное угощение для неожиданного гостя. Я прям из чудного домика устремился следом за ней. Как-то страшновато было оставаться наедине с диким зверем, кому же малознакомым.

Озеро глубокое,

Удачным будет лов.

Сейчас поймает окуня

Любитель-рыболов.

«Тра-ля-ля,

Тра-ля-ля,

Тра-ля-ля»…

А. Л. Барто.

Визит Михайлы Потапыча затянулся на неделю, уж больно понравилось медведю угощение сердобольной Егоровны. Два раза в день она насыпала в чугунок литров на пятнадцать-двадцать смесь из зерен пшеницы, ржи и гречки. Добавляла туда немного мяса и вяленой рыбы. Заливала водой. Затем долго томила в печи. Полученную массу охлаждала. Я помогал выносить чугун во двор, и мы вываливали его содержимое в выдолбленное из ствола дерева корыто, из которых деревенские обычно кормят свиней. У Егоровны живности кроме кота не было, мясом, молоком, яйцами и прочими продуктами животноводства её снабжали селяне — однако корыто имелось. До этого оно пылилось в сарайчике, теперь пригодилось.

Медведь оказался вполне себе добродушным, но ужасно докучливым. Стоило мне выйти из дома, как этот приставала тут же появлялся с граблями в пасти и навязчиво требовал, чтобы его ими чесали. Приходилось идти навстречу. Поначалу Михаил был похож на шелудивого пса, старая шерсть клоками торчала по всему его телу и вонял соответственно. Через несколько дней моих стараний вся она была удалена с тела животного и утилизирована Василисой Егоровной.

— Пояс свяжу, — сказала старушка, — от подагры, прострела и ревматизьму лучше средства нет.

Собранную шерсть она долгое время вымачивала в расположенном неподалеку ручье. Затем вывесила во дворе на бельевых веревках на просушку.

Избавившись от беспокоящей его старой шерсти и после того, как я его искупал в ручье, медведь превратился в гладкошерстного красавца и более не благоухал аки матерый бомжара. Однако этот халявщик отнюдь не успокоился. Эксплуататор детского труда так и норовил сунуть мне в руки проклятые грабли, после чего заваливался на спину, раскидывал в разные стороны могучие лапищи и подставлял живот, мол, чешите его. Смотрю на эту наглую морду и вспоминается эпизод из одного старого фильма: — Махайте мне, махайте! Дайте мне бурю! — К сожалению, не помню, как он называется.

В конечном итоге, вся эта байда мне надоедала, и я бежал заниматься своими делами. Прилипчивый Потапыч непременно увязывался за мной и сопровождал меня во время бега вокруг дома и на спортивной площадке. Понравился я ему что ли?

Поначалу, я не разделял оптимизма Егоровны насчет абсолютной безобидности медведя. Дикий зверь, он и в Африке дикий, тем более столь огромный хищник. Поднимется на задние лапы, кажется, что выше меня едва ли не в два раза. Мне хватит легкого удара когтистой лапы, чтобы вновь оказаться в мрачном Ничто. Но постепенно мой страх прошел. Мишка оказался вполне себе добродушным зверем. А еще он очень уважал Сидора, безропотно принимал его старшинство, и кот частенько его строил. Стоило черному как ночь котофею выйти во двор, Потапыч сдувался на глазах, утаскивал грабли в крытый дровяник, где оборудовал себе место для отдыха и по первому требованию кота возил его на спине по двору. Если что не так, Сидор беспощадно драл медведя когтями или кусал за уши. Как ни странно, могучий дикий зверь стойко переносил все кошачьи издевательства и ни разу не наказал наглого Сидора, хоть имел более чем достаточный потенциал для этого. На чем основана эта весьма странная иерархическая структура, Егоровна не очень внятно пояснила, мол, молодой ишшо Мишаня, а Сидор помозговитее будет.