— Устами младенца… — задумчиво пробормотал отец Килил себе под нос, но поговорку не закончил, еще раз перекрестил меня и продолжил прерванную процедуру: — Нарекаю тебя Андреем Воронцовым сыном Драгомира.

Уф-ф-ф! Гора с плеч, камень с души. Как здорово, что в самый последний момент в голову пришла столь замечательная мысль вернуть себе фамилию из прошлой жизни. Теперь и вовсе хорошо — стал почти что своим тезкой, отчество, правда не соответствует, да ладно, слишком хорошо не бывает хорошо.

Из исповедального покоя вышел усталым, но довольным. Тут и Василиса Егоровна подоспела. Увидев меня в целости и сохранности, несказанно обрадовалась и обратившись к игумену зачастила:

— Отец родной, я тут икорочки, рыбки осетрины копченой привезла, фруктов, овощей с прошлогоднего урожая. Прими, не погнушайся.

— Спаси тя Христос, уважаемая Василиса Егоровна. Иди к возку, сейчас скажу отцу келарю, он примет твое богоугодное подношение. Отрок Андрей отныне в миру Андрей Драгомирович Воронцов, сам пожелал. О его боярском происхождении ни единой живой душе. Поняла?

— Упаси Господь! — трижды перекрестилась Егоровна и зачем-то добавила: — Могила!

— Богохульствуешь, раба господня! Мертвых к живым приплетаешь! — грозно сверкнул глазами старец. — Епитимья на тебя — в течение четырех седмиц три раза на сон, грядущий читать молитву об усопших родственниках.

— Прости отец!

— Господь простит. — Старец Кирилл осенил нас крестным знамением. — А сейчас идите, православные, и о Небесном Отце нашем не забывайте.

Поклонившись в пояс, мы покинули храм. Минут через пять у возка появился местный келарь с двумя монахами. Он показал, куда поставить экипаж. Затем божьи люди сноровисто освободили его от груза.

Через час были в Боровеске. Походили по торговым рядам. Я выполнил одну свою старую задумку. Выклянчил у Егоровны аж целую полтину для приобретения стального штыря типа лома полутораметровой длины диаметром миллиметров двадцати пяти. Будущая перекладина турника. До ума доведу у добролюбовского кузнеца, там не очень сложная работа.

А еще меня сводили в местную парикмахерскую, цирюльня называется. Там мои лохмы аккуратно подстриг какой-то жеманный брюнет с набриолиненными волосами и тонкими усиками под длинным горбатым носом. В завершение щедро опрыскал голову вежеталем. Дрянь, скажу вам, что-то типа советского «Тройного одеколона», им мой батя всякий раз освежал после бритья кожу лица. К резкому навязчивому запаху этого парфюмерного шедевра, раздражавшего мое тонкое детское обоняние каждое утро, я так и не смог привыкнуть. Впрочем, помимо стрижки от похода к парикмахеру была еще одна польза. Наконец-то я смог рассмотреть свою телесную оболочку в полный рост. Хлипковато тельце, а так вполне себе симпатичный мальчишка.

Домой вернулись затемно. Вот так-то, совсем обжился в иной реальности, главное, у меня тут есть место, которое я могу, не кривя душой, назвать своим домом. Home, sweet home!

Со мною — нож,

решил я: что ж,

Меня так просто не возьмёшь,

Держитесь, гады! Держитесь, гады!

К чему задаром пропадать?

Ударил первым я тогда,

Ударил первым я тогда —

Так было надо.

В. С. Высоцкий.

На следующее после посещения Боровецко-Трифоновского монастыря утро за завтраком Василиса Егоровна всплеснула ручками и, шлепнув себя по лбу, воскликнула: — Совсем на память слабая стала! Забыть такое. Стыд и позор! — После чего пулей унеслась в свои покои. Практически тут же вернулась. Подошла ко мне и надела на шею небольшой восьмиконечный крестик на веревочке: — Вчера отец Кирилл передал с келарем специально для тебя, а я старая кочерга и запамятовала. Носи, Андрюша, честь великая получить такое от святого человека.

Я взял в руки подарок игумена и, не снимая с шеи внимательно рассмотрел. Вроде серебряный, работа тонкая, на лице распятого Христа отчетливо различимы боль и выражение вселенской скорби. А еще, будто слабое свечение от него исходит. Пригляделся повнимательнее, нет, кажется, показалось. Рассредоточил взгляд, ощущение свечения вернулось. Странно, нужно будет в темноте хорошенько рассмотреть. Какое-то время металл ощутимо холодил кожу, но вскоре нагрелся от телесного тепла, и я вовсе позабыл о крестике.

После завтрака бабушка также в торжественной обстановке вручила мне увесистый ключ от сундука-библиотеки, дескать, головой окончательно окреп, Андрюша, пользуйся научными достижениями местной цивилизации. После чего отправилась на свой аптекарский огород, пока больные из соседних деревень не прибыли.

Кстати, насчет больных, в период летней страды их количество заметно уменьшилось. В общем-то, ничего странного. Еще в той жизни мне неоднократно доводилось посещать бесплатные государственные поликлиники. Так вот, количество старушек-пенсионерок в очереди к врачам в огородно-садово-дачный сезон резко уменьшалось, а в демисезонные периоды и зимой от них проходу не было. Здесь точно также — некогда болеть людям, когда репу пропалывать нужно, картошку окучивать и урожаи огурцов снимать. Обращались к Егоровне исключительно по острой необходимости, дня три назад, мужика еле живого привезли, живот скрутило траванулся некачественными продуктами, а бедолага все терпел, мол само пройдет. По словам лекарки, еще полсуток и отдал бы концы. А так дала рвотного, клизму поставила, желудок хорошенько промыла, ну и пилюлями накормила. Через четыре часа пришел в норму. На радостях пудом соли отдарился, а это по нынешним ценам полтина серебром, огромное богатство для крестьянина.

Если вы думаете, что, получив заветный ключ, я тут же бросился к источнику знаний, вы ошибаетесь. Распорядок дня я сам себе установил не для того, чтобы нарушать. А это значит, сначала спорт, науки после.

К середине мая уровень воды в реке понизился до приемлемых значений. Добролюбовские мужики возвели сезонный деревянный мост вдоль брода, такие мостки здесь лавами называют. Телега, запряженная лошадью, по воде проедет, а пешеход перейдет на другую сторону по лавам, не замочив ног. Удобно.

В один прекрасный день, я взял приобретенную в Боровеске металлическую основу для будущего турника и направился в Добролюбово к тамошнему кузнецу, чтобы довести будущую перекладину до ума.

Егоровна предложила одеться «по-человечески» в тот самый наряд, в котором я очаровывал своими глубокими познаниями преподобного отца Кирилла. Я, разумеется, понимаю, уж очень хочется бабушке похвастаться перед селянами своим «внучатым племянником», однако категорически отказался — не стоит привлекать к своей персоне повышенного внимания. Ну приехал к доброй помещице дальний родственник-сиротинушка на содержание, нефиг из этого представление устраивать. Облачился в полотняные рубаху и штаны, на ноги вовсе не стал ничего надевать, так босым и отправился. А что, подошвы от хождения по земле без обуви превратились в жесткую и грубую подметку. Недавно наступил на гвоздь от лошадиной подковы на сантиметр впился подлюга и ничего, без тяжелых последствий обошлось, лишь кровь немного покапала. Правда Егоровна всполошилась, на рану наложила повязку и выпить какую-то горькую гадость заставила «супротив столбняка». Теперь смотрю под ноги в оба глаза.

По легенде я с недавних пор внучатый племянник Егоровны сын Анастасии Воронцовой её дальней родственницы из-под Ростова-на-Дону. После смерти родителей остался один и никому не нужным. На собственный страх и риск по весне отправился в Калужскую губернию, где на поезде, где пёхом, а где добрый человек на возке подбросит. Так и добрался. Вопреки дурным предчувствиям был принят родственницей с распростертыми объятиями. Вот такая незамысловатая история, не выбивающаяся из канонов существующей реальности. Люди мрут по разным причинам, дети остаются сиротами. Их обычно принимают в семьи близких и дальних родственников и воспитывают как своих. У кого нет родни, пополняют многочисленные ряды беспризорных бродяг, где их поджидают опытные воспитатели из криминальной среды. А дальше, уж как повезет. Если фартовый, воруй, пей гуляй, девок обхаживай. Коль не повезет, пойдешь, звеня цепями по Великому Сибирскому тракту на Колыму, либо пароходом на Сахалин или еще дальше на Аляску. Англичане в этом плане значительно гуманнее, отправляют своих каторжан в теплую Австралию.