– Твоя подруга погрязла в обыденной логике, Бланш. Она рассматривает жизнь как математическое уравнение. То же самое когда-то делал и я. Как и мой великий друг Брунель. Но теперь нам все видится в истинном свете.

– Как вы познакомились с Брунелем? – поинтересовалась мисс Рейнберд.

– Это случилось, когда ему было двадцать пять лет и он взялся за строительство подвесного моста через ущелье реки Эйвон в районе Бристоля. Я работал вместе с ним. Это был выдающийся человек. Он опережает меня во всем сейчас, насколько опережал тогда. Уже вошел в круг высочайшего сияния. Но… – Генри оборвал свой рассказ, чтобы спросить: – Ты ее видишь, Бланш?

Мадам Бланш издала легкий стон, а мисс Рейнберд заметила, как ее тело чуть сжалось в кресле, словно она испытывала боль.

– Ты ее видишь, Бланш?

Та вздохнула:

– Да… Да… Вижу. Она окружена ярким светом. Глазам больно смотреть. О-о-о!

Возглас, изданный мадам Бланш, и конвульсивное подергивание ее тела встревожили мисс Рейнберд. Это было нечто, с чем она прежде не сталкивалась. Но потом, подавляя любые тревоги, заставляя забыть беспокойство за медиума, до нее донесся голос Гарриэт, исходивший из уст мадам Бланш:

– Типпи? Ты меня слышишь, Типпи? Это я – Флэппи. Твоя Флэппи здесь, моя дорогая… Нет, не надо ничего говорить. Просто послушай. Типпи, милая, будь благосклонна к мадам Бланш… Ведь именно она принесет мир и покой в твою душу… Тот безмятежный покой, который ты желаешь обрести. Будь к ней добра, Типпи, потому что мадам Бланш тоже жаждет покоя, стремится к исполнению основного желания своего сердца…

Голос Гарриэт постепенно затих. Несколько минут мадам Бланш не шевелилась и молчала, а затем мисс Рейнберд увидела, как она приходит в себя, ее пышное тело постепенно утратило размягченность форм и напряглось. Вскоре она открыла глаза. Мадам Бланш смотрела на мисс Рейнберд, по-прежнему ни слова не говоря, а затем улыбнулась. Она взялась пальцами за жемчужные бусы у себя на шее и сказала:

– Меня переполняет огромная радость и удовлетворение. Уверена, произошло нечто очень хорошее. Расскажите мне обо всем.

– А вы сами ничего не помните?

– Нет. Но ощущаю восхитительную… Даже не знаю, как описать. Ощущаю усталость умиротворенного человека.

Мисс Рейнберд поднялась и стала наливать херес для них обеих. За этим занятием она подумала: «Мне необходимо пройти обследование головного мозга». Затем она начала рассказывать Бланш обо всем, что случилось во время сеанса. Обо всем, кроме последнего обращения к ней Гарриэт. Она воспринимала это как свое личное дело, в которое не обязательно посвящать медиума.

– Но я все же не поняла, что такое суд высшей справедливости и какой вопрос он сейчас решает, – заметила она.

Бланш с удовольствием потягивала херес. Ее нервировало, что она ничего не запомнила сама. Иногда Генри своевольничал и отключал ее по своему усмотрению. Это раздражало, поскольку ей необходимо было знать обо всем, что происходило. Как иначе могла она справляться со своей миссией? Мисс Рейнберд наверняка дала ей самый детальный отчет, но она могла упустить нечто важное.

– Это не так трудно понять, – ответила она. – Существует вероятность, что один из Шебриджей или даже оба уже покинули этот мир. Мы, кстати, попытаемся выяснить положение дел у Генри в следующий раз. И если это так, то они наверняка знают, где сейчас находится Эдвард Шебридж. Им будет известно, какой образ жизни он ведет, какие чувства испытывает. А это легко может стать источником конфликта. Ваша сестра хочет, чтобы вы разыскали его и снова сделали членом своей семьи. Но приемные родители способны посчитать это неверным шагом и занять враждебную позицию.

– Почему они должны так поступать?

– Предположим, мы находим Эдварда, вы приезжаете к нему и рассказываете правду о его происхождении. А он счастливо женат и воспитывает детей. И вот являетесь вы с известием, что вся его предыдущая жизнь строилась на обмане. Это не его вина, как и не ваша. Но обман остается обманом. Он не только не будет рад вашему приезду, напротив, сразу же отвергнет вас. Ведь, чего греха таить, правда, которую откроете ему вы, может сделать его дальнейшее существование невыносимым. Вот какой вопрос рассматривает сейчас суд высшей справедливости. Стремление вашей сестры вернуть Эдварда в родную семью против возможных возражений приемных родителей, которые хотят, чтобы его оставили в покое ради его же благополучия. Это понятно?

– Да, ваше объяснение многое прояснило. Странно только, что рассмотрение подобного дела требует продолжительного времени. Я готова согласиться с любым решением, лишь бы… – она хотела сказать «лишь бы заткнуть рот Гарриэт», но сдержалась и закончила фразу иначе: —…лишь бы оно оказалось мудрым и принесло благо моему… племяннику.

– Разумный подход, он делает вам честь, – произнесла Бланш.

В глубине души, однако, она прекрасно понимала, что старушку обрадует возможность умыть руки и избавиться от проблемы, если Гарриэт перестанет навязчиво преследовать ее. Что ж… Поживем – увидим. Ей были известны случаи, когда суд высшей справедливости принимал необъяснимые и странные решения. Человеческая логика – одно, а логика эфемерного мира – нечто иное.

Прежде чем Бланш уехала, мисс Рейнберд подошла к бюро и вернулась с конвертом, который подала ей. Бланш знала, что обнаружит внутри, однако с удивлением спросила:

– В чем дело, мисс Рейнберд?

– Вы уделили мне очень много времени, проявили симпатию и оказали бесценную помощь, мадам Бланш. И потому мне представляется необходимым хоть чем-то отблагодарить вас. В данном случае это всего лишь плата за труды.

Бланш покачала головой:

– О том, чтобы вы платили мне лично, и речи быть не должно, мисс Рейнберд. Мне самой деньги не нужны. Все услуги я вам оказываю бескорыстно и потому…

– Но я вас умоляю, мадам Бланш. Позвольте мне хоть что-нибудь сделать для вас.

– Только если вы этого искренне желаете. Но прошу, не употребляйте слова «плата». Существуют дорогие моему сердцу планы и желания, на исполнение которых потребуется любая благотворительность, существующая в нашем мире. Я буду считать ваш подарок взносом на данные цели. И надеюсь, однажды вы позволите мне посвятить вас в них.

Бланш покинула Рид-Корт, оставив конверт запечатанным лежать в своем кармане. Она прекрасно разбиралась в характерах людей. Гораздо лучше, чем в глубинах собственной натуры, где порой открывала неизведанные прежде пространства, в которых сама блуждала потерянная и ничего не понимающая. На этой стадии, как она полагала, мисс Рейнберд могла расщедриться фунтов на двадцать пять, не более. Вот почему, когда вскрыла конверт и нашла внутри чек на пятьдесят фунтов, Бланш не только посчитала это добрым предзнаменованием для будущего «Храма Астроделя», но и пришла к заключению, что еще далеко не до конца разобралась в мисс Рейнберд.

И этот вывод получил бы лишнее подтверждение, если бы она могла видеть, чем позднее занималась мисс Рейнберд, сидя за своим бюро. А она взяла лист бумаги и составила список вопросов, которые ей хотелось на досуге обдумать и прояснить для себя. Вот как он выглядел:

1. Голос Гарриэт? Сходство голосов сестер? Естественность мимики.

2. Брунель. Откуда сведения?

3. Прозвища? Типпи, Флэппи?

4. Систематический сбор информации. Кто? Любовник? Спросить у Иды К.

5. Финансовое положение мадам Б.?

Перечитывая список и размышляя над ним, она вдруг вспомнила, как Генри сделал ей чуть ли не выговор за то, что она назвала бывшего шофера Шолто «этот тип Шебридж». «Будьте более мягки в выражениях». Еще чего! Было бы чудом, если бы у леопарда вдруг пропали пятна со шкуры. Они с Шолто два сапога – пара. Вместе втравили ее во всю эту ситуацию. И плевать ей на принцип de mortius nil nisi bonum[12]. «Если Шебридж тоже умер, то этой парочке никогда не добраться до круга высочайшего сияния, чтобы присоединиться к Брунелю».