Мерсер заметил Спадони. Он стоял рядом, рука на перевязи.

– У вас ранено плечо, синьор. Внизу ждет доктор.

– Да, да, спасибо, – рассеянно произнес Мерсер, словно речь шла о какой-то мелочи.

Спадони улыбнулся.

– Должен извиниться, синьор. Вы были правы, зря я вам не верил. Но, слава богу, есть время все исправить.

Мерсер кивнул. Позади Спадони спиной к парапету стояла Адриана. Бледная, осунувшаяся, она смотрела пустыми глазами прямо перед собой. Мерсер медленно двинулся к ней, зная, что сейчас ничто не может возвратить ее к жизни. Тронул ее за плечо. Адриана молча двинулась вдоль балюстрады, и он последовал за ней, не обращая внимания на боль в плече. Справа устремлялись в небо золотые кони собора Святого Марка. Откуда-то издалека доносилась музыка. И в Мерсере неожиданно вновь начала пробуждаться надежда.

Машину вела Лили. Днем прошел дождь, и сейчас от ночных заморозков на дороге появились скользкие участки, так что почти все внимание Лили уделяла автомобилю. Ей пришлось сесть за руль, потому что несколько месяцев назад у Гарри на год отобрали права. Лили ухмыльнулась: профессор Генри Диллинг, вождение в нетрезвом виде!.. Он любил иногда приложиться, хотя обычно под мухой за руль не садился. Не повезло… Лили повела плечами.

Гарри тихонько насвистывал. Последние полчаса – одну и ту же мелодию: «Что будет, то будет». У Лили уже гудело в голове, и она сказала:

– Ради бога, смени пластинку.

– Зачем? – засмеялся Гарри. – Сегодня я специально. Эзотерическая связь.

Лили не поняла, о чем он, как частенько не понимала, если он использовал сложные слова. Да и не важно. Он дал ей новую жизнь. Пусть занимается своими эзотериками и пусть хранит свои маленькие секреты, если хочет. Гарри обучал ее последние три года, но совершенно ясно: как она ни старайся его догнать, он будет жить в высотах, недоступных ей. Впрочем, Лили и не беспокоилась – пока он добр к ней. А он добр. Он столько сделал для нее! Чертовски много. Гарри дал ей новую жизнь, а теперь, по его словам, ее ждет еще больше. Горы денег. Лили вела машину, умело и осторожно, а мысли были заняты роскошью: норковая шуба, дорогие отели, вилла на солнце и сама она у бассейна в бикини… Кстати, надо заняться фигурой. Как бы ни любил ее Гарри, а несколько футов стоит сбросить… тут и тут.

На окраине Ньюбери Гарри сказал:

– Останови на следующем перекрестке.

Затем достал лопатку с заднего сиденья и произнес, словно отвечая на вопрос:

– Дай эксперту комок земли – и он скажет, в чьем саду ты копался. Наука очень усложнила жизнь.

Когда она остановилась у перекрестка, Гарри вышел с лопаткой. Лили опустила стекло, закурила и смотрела, как высокий худой Гарри – иссиня-серый силуэт под светом морозных звезд – исчезает среди деревьев. Лили затянулась, потом раскинула руки и расслабилась после долгой езды. При всем уме он все-таки мальчишка… вечно делает из мухи слона. Все окружает тайнами просто для развлечения. Взять хотя бы Билли Э. Что за детский сад!.. И все же он ее, Гарри. Они близки, очень близки. «Комплиментарны». Новое слово. А эзотерическая связь? Это что? Что-то про любовь? Нет, там эротическая. Эротическая связь. Лили улыбнулась сама себе. Этого у них в избытке, и будет еще – до окончания ночи. Она чувствовала его возбуждение. А если он в таком состоянии, или немного выпьет, то можно не сомневаться… Но все же из-за чего весь сыр-бор, ночная поездка, таинственность и чемоданчик, который Гарри закопал бог знает где? Если бы он хотел, то рассказал бы. Не хочет – она не станет спрашивать. Зачем? Сегодня она вела машину, выполняла распоряжения, не задавая вопросов… как выполняла его распоряжения последние годы. Никаких вопросов. Все, что он делает, правильно. Она была довольна и благодарна за спокойствие, которое принес ей Гарри, забрав из-за прилавка аптеки «Бутс» – больше не нужно продавать косметику и аспирин. И если Гарри желает хранить секреты, пусть его. Пока он добр к Лили, может вертеть ею, как заблагорассудится. Она не против. Ей хватает доброты. Скажем прямо, женщине приходится терпеть.

Гарри вернулся без лопатки.

– Зашвырнул в пруд. Вода разбилась, как зеркало, и я вспугнул двух уток. – Нагнувшись, Гарри взял у Лили сигарету и затянулся. Отдав сигарету, он провел ладонью по щеке Лили до изгиба теплой шеи.

Она повела машину дальше. Началась знакомая дорога: деревья, поля и силуэты появлялись, как старые друзья. Бледные лица знакомых коттеджей и гостиниц отмеряли мили, пока они не добрались до своего городка.

Гарри вышел и поднял гаражную дверь, потом они пошли в дом – он обнимал Лили за плечи, и дыхание клубилось перед ними в холодном ночном воздухе.

Гарри налил виски. Он улегся в кресло, положив ноги на другое, и, несомненно, был возбужден.

– Ты большая, прекрасная девочка, и я завалю тебя любовью и роскошью.

Лили отпила виски и улыбнулась – она видела себя бездельничающей в воде бассейна, выложенного голубой плиткой, чувствовала, как ветер играет ее волосами, когда она ведет дорогой кабриолет… в тепле нескончаемого летнего дня видела рядом с собой Гарри; их сильную и верную любовь ничто не в состоянии тронуть или замарать.

В два часа ночи невысокий, толстый, немного раздраженный мужчина, укутанный в пальто, топая задубевшими ногами по замерзшей траве, чтобы согреться, наконец увидел, что свет в спальне погас. Облегченно хмыкнув, мужчина двинулся по переулку к своей машине, припаркованной в полумиле от дома. По крайней мере, думал он, увидел, как приехали, хотя жалко, что проморгал их отъезд. Хитрые, сволочи, проделывали такое и прежде. Наверное, уехали ранним утром. Придется как-то заполнять пробел в рапорте. Черт с ними, напишет, что потерял их в пробке. Какая разница? Не впервой. В любом случае, если бы это было действительно важно, Департамент выделил бы ему пару помощников, чтобы обеспечить круглосуточное наблюдение. Эти двое уютно свернулись в постельке, а он тут на морозе, и ноги уже как две мраморных могильных плиты. Мужчина яростно выдохнул и подумал, удастся ли раздобыть выпивку у ночного портье. Ром, большой стакан рома… Даже мышцы заныли.

На следующий день – в субботу – Лили и Гарри поездом отправились в Лондон. Лили везла с собой большой чемодан. Утром она вылетела из Хитроу. Гарри купил ей в дорогу несколько женских журналов, суетился вокруг нее, обнял и поцеловал на прощание, улыбнувшись своему отражению в темных очках, – Лили считала, что в них похожа на кинозвезду. Гарри знал, что зарубежные поездки все еще ей нравятся, она ощущает себя важной персоной. Дитя и женщина. Гарри любил ее всей силой, на какую был способен, однако главным удовольствием, признавал он, было обладать ею. Она – его.

Проводив Лили, Гарри зашел в телефонную будку в главном зале, набрал лондонский номер и назвал добавочный Департамента. Когда отозвался знакомый голос, Гарри сказал:

– Это Диллинг. Подъеду через час. Без товара – в целях безопасности я его спрятал. Знаю, я обещал привезти, но вчера я передумал. Сперва надо обсудить финансовые вопросы.

Голос в трубке печально проговорил:

– Совершенно излишняя предосторожность. Обычная деловая сделка, хотя должен заметить, что многие считают ваши условия чересчур завышенными. Нам нужно некоторое время, чтобы принять решение.

– Пожалуйста. Только не забывайте, что есть и другие рынки, где, я уверен, финансовые вопросы не станут препятствием.

Голос, слегка обидевшись, ответил:

– Во имя наших добрых отношений – я не слышал этих слов, и пожалуйста, никому их не повторяйте. Это будет слишком опрометчиво.

– Не повторю, – заверил Диллинг, – если меня не вынудят.

Он повесил трубку и отправился к выходу из терминала, чтобы взять такси. Пусть говорят что угодно, у него довольно причин не доверять Департаменту, пока юристы не скрепят все контрактом. Диллинг поднял руку, подзывая такси; он думал о Лили, едущей в аэропорт, о Лили, которую впервые увидел за прилавком аптеки «Бутс» в Акфилде, вспомнил прикосновение ее руки, когда она отдавала ему сдачу. И с мыслями о Лили он рухнул замертво от сердечного приступа в тот миг, когда рядом притормозило такси.