– Что вы собираетесь делать?

Шебридж бросил взгляд на жену. Миссис Шебридж едва заметно кивнула. Он повернул голову в сторону Бланш. Та заметила, как миссис Шебридж встала из-за стола и начала двигаться в ее сторону.

– А что мне остается делать, мисс Тайлер? – произнес Шебридж. – Я многие годы работал ради того, что произошло сегодня. У меня есть мечта, которую я намерен осуществить. Лично вы для меня ничего не значите. Но факт, что кому-то может быть известно о вашем приезде сюда, ставит меня в опасное положение. Мне надо двигаться вперед, мисс Тайлер. А вы стоите у меня на пути.

Бланш в панике вскочила со стула.

– Нет! Нет… О нет! – Она попыталась кинуться к двери.

Шебридж вытянул руку и перехватил ее. Затем развернул Бланш лицом к себе, стиснул плечи обеими руками и с силой прижал к своей груди. Когда миссис Шебридж приблизилась, Бланш закричала. Но никто не обратил на это внимания. Миссис Шебридж протянула руку и сорвала фирменную этикетку с внутренней поверхности воротника овчинной куртки. Расстегнула пуговицы красного жакета и просунула ладонь под зеленую блузку Бланш, обнажив ее правое плечо, такое мягкое и розовое.

Бланш снова закричала. Миссис Шебридж подняла шприц с гиподермической иглой. Крик Бланш сорвался на ноющее рыдание, сквозь которое донесся ее призыв:

– Генри! Боже мой, Генри…

Миссис Шебридж осторожно ввела кончик иглы. Рука не дрогнула. В этот момент Бланш закричала опять и попыталась взбрыкнуть ногами. Шебриджу пришлось какое-то время удерживать ее на весу. Но она скоро обмякла, и он усадил ее на стул. Потом посмотрел на часы. Половина восьмого.

– Времени у нас достаточно, – обратился Шебридж к жене. – Ты поведешь ее машину. Я сяду за руль фургона. Нам надо доставить ее в те края, откуда она прибыла. Маршрут я покажу. Все необходимо сделать хотя бы за полчаса до того, как она начнет приходить в себя. Мы подыщем нужное место. Пока мы с этим не справимся, риск остается, но от него никуда не денешься.

Он стоял, глядя на Бланш сверху вниз, а затем взял жену за руку и сжал ее пальцы.

В девять часов Джордж выключил в своем коттедже телевизор и поднялся, чтобы налить себе стаканчик на сон грядущий. Он был очень доволен собой. Садоводческий проект стартовал успешно. Джордж подобрал подержанный микроавтобус в хорошем состоянии и договорился, чтобы его перекрасили в яркие цвета. На следующей неделе он закупит оборудование и даст объявление, что ему требуется физически сильный помощник. Рекламные листовки уже пошли в набор, их отпечатают через несколько дней. В конце следующей недели можно начинать раздавать рекламки на улицах. Вместе с помощником они смогут делать это, переезжая с места на место в фургоне. «Солнечные сады Ламли!» Он и оглянуться не успеет, как отбоя от заказов не будет. Превратить фирму в крупное предприятие, а потом – кто знает? – можно выгодно продать его, чтобы взяться за что-нибудь более солидное и прибыльное.

Джордж посмотрел на Альберта, пристроившегося на подоконнике. Вдоль речной долины задувал сильный ветер, дождь хлестал, сотрясая стекла в окнах.

Когда Джордж наливал себе виски, порыв ветра ударил в окно, пошатнув не слишком надежно укрепленную раму, будто стихия намеренно атаковала его дом, исполненная решимости проникнуть внутрь. Пес спрыгнул на пол, задрал голову, глядя на окно, шторы на котором раскачивало сквозняком, и принялся выть. Он выл долго и протяжно, пока Джордж не швырнул в него подушкой.

В тот же момент в Рид-Корте мисс Рейнберд сидела в гостиной и читала при свете настольной лампы. Неожиданно она прервала чтение и посмотрела на кресло – во время сеансов в нем обычно сидела мадам Бланш. И на секунду из-за причудливой игры света и тени на подушках кресла и на шали создалось впечатление, будто в кресле кто-то есть. Причем впечатление оказалось столь сильным, что мисс Рейнберд протерла глаза. Ей стало страшно, и мурашки пробежали по спине. Но уже в следующую секунду она убедилась, что кресло пусто, и мысленно посмеялась над своей восприимчивостью к иллюзорной чепухе.

И в этот же момент в небольшом леске, окруженном полями в западной части равнины Солсбери, умерла Бланш Тайлер.

На Даунинг-стрит Грандисон получил именно те директивы, каких и ожидал Буш. Все условия похитителей неукоснительно выполнить. Ни о каких действиях, способных подвергнуть опасности жизнь архиепископа, не могло быть и речи. Закодированное личное объявление будет опубликовано «Дейли телеграф» в понедельник, после чего департаменту останется ждать получения инструкций относительно времени и места освобождения заложника. Никакой огласке факт похищения не подлежал ни сейчас, ни после обретения архиепископом свободы. Соблюдение тайны в настоящий момент являлось одной из гарантий сохранения ему жизни. Завеса секретности в дальнейшем представлялась необходимой во имя сохранения профессиональных репутаций высокопоставленных правительственных чиновников и руководителей полиции. А если по прошествии нескольких лет история просочится в печать, с легкостью можно будет утверждать, что секретность была в тот момент единственно возможным выходом из положения, а персональные репутации уже не пострадают.

Правду сообщили только членам семьи архиепископа и нескольким высшим церковным иерархам, которых нельзя было оставить в неведении. В распространенном заявлении для прессы говорилось, что архиепископ слег с сильной простудой и ему на несколько дней предписан покой и постельный режим. Все мероприятия с его участием, как и появление на публике, отменили или перенесли на более поздние сроки.

Буш признал, что события развивались точно по плану, разработанному похитителем. И даже если бы благодаря невероятной удаче ему удалось установить личность преступника и место, где он держит похищенного архиепископа, ему бы не позволили ничего предпринять, пока выкуп не внесут, а архиепископ живой и невредимый не вернется в лоно любящей семьи. Грандисон получил недвусмысленные инструкции лично от премьер-министра: не делать ни малейшего движения, которое бы пусть на пять минут, но подвергло опасности жизнь одного из глав англиканской церкви.

Архиепископ отправился на ежедневную прогулку вокруг озера в Ривер-Парке и был захвачен, либо когда входил в семейную часовню, либо на выходе из нее. Замок в воротах стены, отделявшей усадьбу от дороги, грубо взломали, а в сторожку при въезде доставили письмо для сэра Чарльза Мэдема, после чего похитители уехали. И за исключением одного лишь верховного комиссара Скотленд-Ярда, ни один другой полицейский в стране даже не подозревал, что архиепископа взяли в заложники.

Когда Грандисон обрисовал ситуацию, Буш заметил:

– Как просто. Даже странно, что этого никто не делал раньше.

Грандисон покачал головой:

– Все не только просто, а дерзко и нагло. Мы снова будем сидеть в том проклятом холле, а мужчина или женщина явятся, чтобы забрать полмиллиона. Он или она выйдет затем оттуда, и все закончится. Больше они нас не побеспокоят.

– Если только… – Сангуилл сдвинул очки на лоб и потер глаза.

Грандисон пожал плечами:

– Это ведь ты смоделировал разнообразные комбинации на компьютере. Нет, здесь только молитва поможет. Я уже давно сказал об этом Бушу, но он отказывается встать на колени, упорно не желает принести в жертву пару куриц какому-нибудь варварскому богу. А вот тот человек, который всю эту кашу заварил, готов пожертвовать собой, если его боги отвернутся от него. Но они ему не изменят. Для этого нужно, чтобы ты или кто-нибудь другой подкупил их более богатой жертвой, чем одни лишь его дерзость и самонадеянность.

В тон экстравагантным словам Грандисона, за которыми скрывалось разочарование большее, чем его собственное, потому что по своей воле Грандисон никогда бы не пошел на выполнение условий преступников, отверг бы их и рискнул жизнью архиепископа, Буш произнес:

– А какую жертву мы можем принести?