— Господин Обата, — поклонился вошедший. — Я Никто. Безымяныш. У меня послание от господина Ена.

От непонимания Миура начал злиться. Он никогда не отличался терпением. Табур бурлил в теле, словно вода в кастрюле, накрытой крышкой, и вот-вот был готов вырваться наружу.

Юный японец с покрашенными в блонд волосами распрямился, и только теперь наследник Обата заметил четыре шрама на левой половине лица своего бастарда. Да что вообще происходит?

— Итак, — сомкнула руки в замок Минхе. — Кто что думает по всем инициативам Ена?

— Мне нравится! — воскликнула Ан Хи Ёнг.

— Тебе все нравится, — фыркнула глава совета. — Может, еще и в клан его возьмешь?

— Может, и возьму, — ехидно заметила старуха и засмеялась, видя, как Минхе изменилась в лице.

— Я против всего, — неожиданно для всех сказала толстушка Чанджа Мин. — Этот русский паук уже повсюду раскинул свои сети. Он обрабатывает ребят в языковой группе. А с этой школой у него появится целая армия лояльных ему бойцов.

— Не неси чепухи, — вздохнула Сарантуя Ананд. — Это будут в первую очередь наши люди, рожденные на острове. Этого из них никакими тренировками не вытравить.

— Всё равно, — не уступала пышка. — У всего, что он делает, далеко идущие последствия.

— С этим сложно спорить, — сказала Кёнхи Кан. — Он уже присматривается к земле. Сады, плантации. Разговаривает со строителями и арендаторами.

— Вот-вот, — поддержала её Чанджа Мин. — Такое чувство, что он половину острова скупить собрался. Мне это не нравится. Картинка не собирается в голове, конечная цель не ясна, и это меня пугает. Мои люди видели, как он передал своему человеку целую стопку писем. Он к чему-то готовится. Сегодня мы позволим ему творить здесь все, что вздумается, завтра он перевезет всю свою родню. Послезавтра скажет нашим мужчинам, которых он тренирует, что они сотни лет угнетались.

Сарантуя Ананд закатила глаза и сказала:

— Мне иногда кажется, что вы кучка безумных баб.

— А вот это вы читали? — спросила Минхе, бухая на пол толстую стопку печатных листов.

— Мне очень понравилось, — улыбнулась Ан Хи Ёнг.

— Понравилось? — возмутилась Минхе. — Да этим, — она потрясла стопкой, он бросает вызов не только японскому, — но и корейскому императору!

— Нашему императору, — ехидно заметила Ан Хи Ёнг.

— Нашему, — нехотя выдавила из себя Минхе, но тут же снова вспыхнула. — Вы что хотите втянуть Чеджудо в войну? Мальчишка обезумел, раз выдумал такое.

— А он еще и к чайным плантациям приглядывается, — смеясь добавила Ан Хи Ёнг. — Был в порту, разговаривал с главой логистической фирмы. Большие поставки в Россию хочет организовать.

— И что? — не поняла толстушка.

— А то, что это монополия российского императора, — хохотнула Ан Хи Енг.

— То есть он бросает вызов трем императорам? Одиночка. Бесфамилец. Я ничего не упускаю? — уточнила Минхе.

— Упускаешь, — уже почти смеялась Ан Хи Ёнг. — Когда он провернет всё, что задумал, ты ему еще и герб вручишь. Лично.

Минхе почти подскочила от возмущения. Она столько всего хотела сказать, но слова наслаивались в голове друг на друга, и женщина лишь возмущенно выдыхала.

Алан Филиппович Нуртынбеков последние недели редко выходил из кабинета, и даже беременная молодая жена не могла привлечь его внимание. За дверью раздалась уверенная быстрая поступь, а потом резкий стук. Глава рода сразу понял, кто там. Мужчина давно ждал именно такой ритм костяшек по дереву.

«Долго же он собирался», — подумал хозяин кабинета и нехотя сказал:

— Войди.

Это не мог быть никто иной кроме Жумабая. Единственного теперь наследника.

— Отец! — младший сын ворвался в кабинет и на секунду замер. Алан Филиппович сидел, сгрудившись над столом. В полумраке кабинета его могучая фигура казалась какой-то неживой, а свет от двери исказил лицо, придав ему схожесть с резными чертами статуй.

— Зайди и дверь закрой! — буркнул отец. — Не дай всевышний, твоя мать услышит. Сам её будешь успокаивать.

Жумабай набрал в грудь воздуха и сказал:

— Позволь мне отомстить за брата!

— Нет, — спокойно ответил Алан.

— Но…

— Нет! — уже рявкнул отец, припечатывая массивной ладонью по столешнице, отчего сын вздрогнул. — Сколько раз ты побеждал брата? С восемнадцати лет.

Сын лишь стоял и пыхтел.

— Сколько? — процедил сквозь зубы Алан Филиппович.

— Два или три раза, — нехотя выдал парень.

— За семь лет.

— Но…

— Ты наследник! — прогромыхал глава рода. — Это, во-первых. А во-вторых, нам не за что мстить. Тот человек мог вообще ничего не сообщать, и мы бы никогда не узнали, что случилось с Имамбаем. В-третьих, я дал слово. Слово Нуртыбековых! И мы не станем его преследовать. Это жестокий мужской мир, и тут так бывает. Не всегда кто-то виноват. На! — он открыл ящик стола и швырнул записку. — Было в кармане у твоего брата.

Жумабай развернул аккуратно сложенный листок и подошел к окну. Лунный свет словно придавал блестящим чернилам странный гоголевский флёр.

«У нас не было конфликта. Мы не враждовали. Ваш сын показался мне человеком чести и бился достойно. Жаль, что так вышло. Через двадцать лет ему бы не было равных в империи».

— Подумай об этом. И поучись! — наставительно сказал Алан Филиппович. — Дворянство — не просто титул, это в том числе и жить так, чтобы уважение человека, которого ты пытался убить, тянулось за тобой на тот свет.

Василиса Рысева стала писательницей не просто так, она любила всё, что связано с бумагой, в том числе и самой разбирать письма. Иногда помимо рекламных буклетов и издательской прессы там попадалось что-то любопытное. Вот и сейчас затесалось одно интересное письмецо.

«Фил Наглецов» значилось в графе отправителя. Пришло из Владивостока.

Девушка улыбнулась, а потом захохотала. Именно под таким псевдонимом она внесла в книгу Арса Сказова. А все потому, что мальчишка, которому на момент знакомства едва исполнилось шестнадцать, позвал её, двадцатилетнюю барышню, на свидание.

Конечно, она ему отказала. Более того, занизила возраст Фила Наглецова до четырнадцати лет для большей комичности образа. Но Арс не обиделся. Он вообще сильно отличался от всех парней, которых она знала.

На задней стороне конверта была печать. Девушка аккуратно её вскрыла и вытащила письмо. Оно было надушено отвратными дорогими духами пафосных франтов. Такое чувство юмора вполне в стиле Арса. И содержание было под стать. Написанное дурашливым возвышенным тоном нечто походило на балладу в прозе.

«О госпожа слога и повелительница букв! Моё чёрствое сердце трепещет и размягчается от каждого вашего слога. Я молю о встрече. Я влюблен в ваш разум, как океанская волна влюблена в берег. Я…».

Вася пробегала глазами по бессмысленным нагромождениям слов в поисках сути. Лишь на седьмом листе сопливых завываний она наткнулась на важные слова.

«Фух, воды налил. Вроде никто в здравом уме до сюда дочитать не должен».

Ну да. Я вот дочитала, — подумала Василиса.

«Обрати внимание на конверт. На печати должен быть краешек пальца, а на конверте Фил с потеком. Если этого нет, значит, всю твою корреспонденцию пасут».

Девушка внимательно изучила печать и подпись. Не было ни одного из маркеров. Получается, конверт вскрыли, а потом подделали то и другое. Рысева возмутилась.

— Вот гады! А если мне возлюбленный пишет?

«Нюдсы не присылай. Не хочу, чтобы они попали в сальные пальцы злых ищеек».

— Наглец! — смеясь прошептала она.

«В почтовом отделении на имя твоей бабушки пачка писем. Надеюсь, её они не читают. Передай их, пожалуйста, адресатам. Ну и приезжай в гости к тетушке Со Ён».

Тетушка Со Ён была героиней её романа с острова Чеджу.

Неужели! Вот куда забрался. И в гости зовет.