Он обернулся к остальным и, жестикулируя, быстро о чем-то заговорил. Он показал им свои записи. Говорил он долго, и Уэс уловил английские слова.

Арвон учил остальных астронавтов английскому языку.

Уэс вдруг почувствовал, как у него защемило сердце. Внезапно он вернулся к действительности — впечатление от рассказа Арвона начинало стираться.

И он по-прежнему заперт в этой проклятой пещере.

— Арвон!

Тот повернул голову.

— Вы не имеете права держать меня здесь. Моя жена с ума сходит от беспокойства.

Арвон колебался.

— Мы поступаем так, как нас вынуждают обстоятельства, — неохотно ответил он.

— Значит, вы меня все-таки не отпустите?

Арвон подошел к нему.

— Вы мне нравитесь, Уэс, поверьте. Но вы же человек. Мы знаем о вас только то, что оказали нам вы сами. Мы рискнули слишком многим и слишком многим пожертвовали, чтобы рисковать и теперь. Вы можете вызвать сюда армию, сбросить на нас атомные бомбы, взять нас в плен и запереть в клетку, как диких зверей. Такая судьба постигала астронавтов с Лортаса в других обитаемых мирах. Мы еще не решили, что с вами делать. Обещаю одно: мы вас убьем только в случае крайней необходимости.

Он отвернулся и принялся что-то объяснять Уайку.

Уэс попытался подавить закипавший в нем гнев. Это уже подлость! Он, Уэс, ни на минуту не усомнился в их истории, как она ни фантастична, а теперь этот Арвон ему не доверяет!

— Сукин сын, — сказал он вслух.

И тут же подумал: «Предположим, я — один из них и пытаюсь вопреки всему найти на чужой планете то, что нам нужно. Предположим, я поймал аборигена, который шнырял около моего убежища. Отпустил бы я его, дал бы ему вернуться к своим и рассказать о том, что он видел?»

Однако доводы рассудка уже не могли помочь.

Уэса охватила отчаянная тоска по дому.

Он думал о Джо, вспоминал, какой она была до того, как они поженились, и после. Вспоминал шелк ее волос, когда она стаскивала с головы шапочку после купанья в бассейне, вспоминал, как искрились ее глаза, когда ей случалось выпить слишком много, ее смех, которого он так давно не слышал. Он видел свой домик на Беверли-Глен: дикий камень, красные панели, герань в саду. И зеленый газон, сверкающий под вращающейся струей фонтана…

Джо. Он не мог не думать о ней, но не все мысли были приятного свойства. Господи, сколько же он здесь пробыл? Как она объясняет его исчезновение? Что делает теперь, сию минуту? Любит ли еще его? А что если Норман…

Нет, не надо так думать. Это нечестно.

Да?

Он уткнулся лицом в ладони и с удивлением обнаружил бороду. Закрыл глаза, задыхаясь от безысходной тоски. Его прежняя жизнь отодвинулась далеко-далеко, и она не была той жизнью, о которой он когда-то мечтал.

И это, в сущности, причиняло гораздо большую боль, чем все проблемы всех людей прошлого, настоящего и будущего.

Он спал, и видел сны, и вскрикивал, блуждая во мраке собственной души.