Удерживая руку на груди, я задыхалась.

— Кое-кто разбил лампу, — я указала на пьяного техасца на диване, которому было плевать на все вокруг.

Я окинула взглядом Эйдена: его сонное лицо, помятую белую футболку, тонкие домашние штаны, которые он надел, чтобы спуститься вниз, потому что два года именно я отвечала за всю стирку его одежды, я стирала их всего пару раз, и из-за этого почувствовала себя виноватой. Здоровяк обычно ложился спать так рано, как только мог, чтобы гарантированно проспать восемь часов, а я тут пылесосила и разбудила его.

— Прости, я не хотела разбудить тебя, — прошептала я, хотя была уверена, что могу пройтись по гостиной, ударяя по крышкам и кастрюлям, а Зак бы не проснулся.

Он пожал этими большими плечами, его взгляд переместился с меня на теперь уже бывшего товарища по команде. Мне не нужно смотреть на Зака, чтобы знать, что к этому моменту он уже отключился на диване, особенно когда взгляд Эйдена остановился на чем-то за моей спиной.

— Как много он выпил? — спросил он, зевая.

Острый укол вины поразил меня.

— Слишком много, — будто пытаясь объяснить, я добавила, — Я просто хотела, чтобы он на некоторое время вышел из своей комнаты. Я думала, ему это поможет, — может, слишком помогло, но уже поздно возвращаться назад во времени, потому что поняла, что напиваться в хлам — не самый лучший для него вариант.

Если честно, то это было весело.

Вдруг раздался громкий, резкий всхрап, и неожиданное грубое бормотание Зака заставило меня оглянуться через плечо.

— Мне надо кое-что взять. Прости, что разбудила.

Прежде чем он успел что-то сказать, — или не сказать ничего — я поспешила вверх по лестнице и зашла в комнату Зака, внутренне съежившись от беспорядка, который он сотворил с тех пор, как заперся здесь. И запах, он был ужасен. Очень.

Схватив смятое одеяло с кровати и его подушку, я побежала вниз и увидела, как Эйден стоит у дивана и тихим голосом говорит о чем-то с Заком и...

Он похлопывает по подлокотнику?

— Вот, — я протянула подушку.

Эйден взял ее, его внимание было все еще сосредоточено на Заке, и положил ее рядом с подлокотником, который похлопывал пару секунд назад.

— Ложись, — приказал он пьянице спокойным серьезным голосом, который не оставлял места для споров даже тому, кто сейчас сам не свой.

Конечно же, Зак лег, не открывая глаз. Я натянула одеяло на его длинное тело и улыбнулась Эйдену, который все еще стоял у дивана, своим до смешного серьезным взглядом он наблюдал за тем, как я укутываю взрослого мужчину.

Зак издал какой-то забавный звук, будто закопошился, отчего его губы сложились в трубочку, и я фыркнула.

— Он похож на маленького ребенка, не правда ли? — прошептала я.

— Он и ведет себя как маленький ребенок, — проворчал Эйден, с неодобрением качая головой.

— Что он будет теперь делать? — я поняла, что задаю вопрос.

Здоровяк издал непонятный звук.

— Что ему нужно сделать, это прекратить вести себя так, будто мир остановился, и вернуться к тренировкам, чтобы другая команда выбрала его чуть позже во время сезона, — заявил он. — Что он собирается делать... я не знаю. Если будет ждать слишком долго, загубит все свои шансы получить еще одну возможность в будущем. С каждым днем мы стареем, и наши тела не могут... — Эйден наклонил голову набок и окинул меня долгим взглядом. — Я поговорю с ним завтра.

— Это хорошая идея. Думаю, тебя он послушает.

— К тебе, вероятно, он прислушается больше.

Из-за этих слов я нахмурилась, поправляя очки на носу.

— Думаешь?

Он не отводил взгляда от дивана, когда ответил:

— Я знаю.

Мне не обязательно верить, что это правда, но ладно.

— Полагаю, я попробую. Самое ужасное, что он сделает, это не послушает меня, и это будет не впервые.

На этих словах Эйден повернул голову ко мне.

— Ты говоришь обо мне?

Я сжала губы.

— Я говорю не о тебе, но...

— Но?

Я удерживала свой взгляд на стене, а не на Эйдене.

— Раньше ты не слушал меня, если хочешь знать точно.

Эйден не ответил.

— Очень часто, — пробормотала я.

Ничего. Ладно.

Я наклонила голову в сторону кухни.

— Я собираюсь сделать себе сэндвич перед тем, как пойти спать. Ты хочешь один?

— Какой? — спросил он, как будто я предложила бы ему индейку.

— И как тебе живется в грехе?

Я неловко рассмеялась, встряхивая в руках вок. (Примеч. Вок — глубокая китайская сковорода с выпуклым дном маленького диаметра). Вот так нервно ты смеешься, когда ощущаешь вину. Я до сих пор не рассказала Диане, что мы с Эйденом ездили в Вегас.

И это чертово чудо. Обычно она узнавала о начале моих месячных через десять минут после того, как они начинались. Нам нравится праздновать еще один месяц, в котором мы не забеременели.

За всю жизнь я врала ей лишь дважды. По-видимому, мне нравится жить на краю, потому что я знала, меня ожидает неведомая доселе расплата, когда она узнает правду. Потому что, на данный момент, я погрязла слишком глубоко и чертовски точно не смогу признаться в том, что наделала.

Когда врешь лучшей подруге, самая большая проблема в том, чтобы выбрать правильную историю. Необходимо делиться небольшим количеством правды, чтобы все казалось достоверным, но и не врать настолько, чтобы стало заметно, что ты несешь полный бред, и это именно то, что мне надо найти, поэтому я решила отвлечь ее внимание, выбрав золотую середину.

— Все нормально.

— Нормально? И все?

— Ага. Нормально, — что еще, черт побери, я могла сказать? Ничего потрясающего не происходило, даже если отношения между мной и Эйденом сейчас лучше, чем когда-либо. Он живет своей жизнью, а я своей. Он занятой парень; я всегда это знала и ничего не изменилось.

— Самая занятное, о чем я узнала, это то, что Эйден каждую неделю получает доставку из продуктового магазина, и что он нанял какую-то дамочку из Вашингтона, которая отвечает на его письма. Сумасшествие, не правда ли?

Она хмыкнула, замолчала, а затем спросила:

— Почему мне кажется, что ты меня обманываешь?

Она уже догадалась. Какого черта? И почему я удивлена?

— Потому что ты сумасшедшая? — предположила я, в панике съежившись.

— Сомневаюсь.

— Вообще-то, это факт, но в любом случае, не о чем рассказывать. Мы не часто видимся. Все, что он обычно делает, это машет мне.

Иногда он со мной разговаривает, но не нужно вдаваться в детали, не так ли?

— С-к-у-ч-н-о.

Я застонала.

— П-р-о-с-т-и.

— Серьезно? Ты не можешь рассказать мне ничего пикантного?

— Не-а, — я уже работала на него два года, и если и было что-то плохое, о чем я могла ей рассказать, я этого не сделала. Я подписала соглашение о неразглашении.

Я улыбнулась из-за ее недовольного бормотания.

— Ладно. В конце концов, ты едешь в Эль-Пасо на этих выходных? — спросила она, меняя тему. Она знала, если я ей чего-то не рассказываю, значит, так и будет.

— Да, — подтвердила я, и мои внутренности пронзил маленький укол тревоги.

Я еду в Эль-Пасо на день рождения своей матери.

Знаю ли я, что пожалею о поездке, как только попаду туда? Да. Девять раз из десяти такое уже случалось.

Но это ее пятидесятый день рождения, и ее муж организует для нее вечеринку. Он сказал, что она с радостью повидалась бы со мной. Пытался вызвать во мне чувство вины, не так ли? Я разговариваю с ней раз в месяц. Я поняла, что это не слишком некрасиво, учитывая все, что было.

Из-за того, как он заставил меня чувствовать себя, кажется, будто одного звонка в четыре недели недостаточно. Но мне этого хватило, чтобы я собралась поехать к ней, даже если мое нутро подсказывало, что это плохая идея.

— Где остановишься?

— В гостинице, — ответила я.

Я могла бы остаться с мамой, если бы хотела, но это не так. В прошлый раз, когда я у нее осталась, все закончилось ужасно. Там были и две мои старшие сестры, но я лучше переночую под мостом, чем сделаю это. И, конечно же, еще есть мои приемные родители, к которым я планирую заехать, пока буду в городе, но не хочу их обременять.