Эйден поерзал на сидении.

— Дай мне передохнуть.

Дай мне передохнуть. Мне нужно досчитать до пяти. Заводя машину, я напоминала себе, как он называет меня: своим другом и, странно, своей женой. Он знает меня. Он скучает по Ванессе, которой я была, когда между нами все было хорошо.

— Я найду тебе ходунки, если ты не примешь решение до того момента, как я окажусь на шоссе, — пригрозила я, смотря вперед. — Чем быстрее ты выздоровеешь, тем лучше. Не будь занозой в заднице дольше, чем это необходимо.

Он вздохнул.

— Костыли.

Это было слишком легко, и я не была настолько тупой, поэтому не стала поднимать эту тему, чтобы он не передумал. Я больше ничего не сказала, пока мы подъезжали к аптеке и я парковалась. Эйден тоже молчал, когда я выпрыгнула из машины. В мгновение ока я нашла костыли и купила по рецепту новую баночку противовоспалительных таблеток.

Поездка домой была довольно тихой. Я специально не смотрела, как он, медленно прихрамывая, шел к дивану, на котором лежало аккуратно сложенное одеяло, которое я принесла прошлой ночью, засунутое под подушку. Оставив костыли, которые купила, прислоненными к дивану, я на секунду засомневалась у лестницы, пока наблюдала, как он усаживается.

— Я буду наверху, — сказала я.

Он сухо кивнул и взял пульт дистанционного управления.

— Спасибо, что отвезла меня.

— Ага, — я шаркнула ногой. — Для чего еще нужны друзья? — подразнила я его тихим голосом, неуверенная, как он отреагирует.

— Для этого, Ван.

На лице у мужчины, у которого я видела подобие, вроде как, улыбки лишь пару раз, расплылась робкая улыбка. Выражение на его лице застало меня врасплох. Для мужчины, который никогда даже физически не реагирует, когда выигрывает игру, его улыбка...

Боже, помоги мне.

Это было прекрасно. Другого слова для описания у меня не было. Это как двойная радуга. Лучше, чем двойная радуга.

Я чувствовала себя ошеломленной. Навеки прикованной к одному месту.

Его черты не обязательно должны были смягчиться, но то, как все его лицо просветлело...

Я прикоснулась к своему рту, чтобы убедиться, что он закрыт, а не раскрыт.

Я не могла ответить. Я могла лишь стоять здесь, кивая с улыбкой, очень похожей на невменяемую, которая появилась на моем лице.

— Кричи, если я тебе понадоблюсь. У меня, эм, есть работа, которую нужно сделать, — ага, я поджала свой воображаемый хвост и убежала вверх по лестнице.

Святой Боже. Мое сердце колотилось, и я прижала к нему ладонь, когда села на стул у своего стола. Какого черта это было? Эта улыбка — как ядерная бомба. То есть, я знала, что Эйден привлекательный, это очевидно, но когда он улыбается, ничто не может подготовить вас к оружию массового поражения.

Алло, у меня есть глаза. Даже если я стала нечувствительна к этим аккуратным и скульптурным мускулам, я знала, что они там есть. Я знала, что его лицо красивое, несмотря на неуступчивость, которая обычно виднелась на нем.

Я втянула воздух и выдохнула, пытаясь прочистить голову. Но это не так легко, как должно было быть. Когда я смотрела на фотографии мужских моделей для обложки электронного издания, я один или два раза больше чем необходимо думала об Эйдене.

Боже мой, он не должен больше так делать.

Пару недель спустя, когда Эйден полностью восстановился после растяжения связок, я сидела у себя в комнате, работая над обложкой книги для одного из моих любимых клиентов, когда услышала, что дверь в гараже открылась и закрылась, послышался писк сигнализации, а затем громкий удар захлопнувшейся двери. Сделав потише звук на колонках, я посидела минуту.

Мне не нужно было искать виновника, чтобы знать, кто это. Эйден не хлопающий-дверью-в-приступе-гнева тип. Он, как правило, выражает недовольство на словах или на поле, или в зале, а чаще всего вообще этого не делает, просто идет в свою комнату и сидит так, Бог знает, чем занимаясь. Я так и не поняла, что он там делает на протяжении всех этих часов.

И это то, что насторожило меня. Это, должно быть, Зак, и Зак обычно слишком спокоен, чтобы реагировать подобным образом... если только у него нет причины так злиться.

Я осталась в своей комнате и прислушалась к злобным звукам, доносящимся с первого этажа. Шкафчики с силой захлопнулись, тарелки громко ударились о стойку, и до меня донеслись слова «Черт побери», сказанные дважды. Все это пронеслось вверх по лестнице и захватило меня в моей комнате. Я осталась на месте.

Если Зак зол, ему нужно время, чтобы остыть. По крайней мере, это был лучший способ справляться с моими сестрами, когда они сердились.

Так что я оставила его в покое, несмотря на то, что хотела узнать, что случилось.

Некоторое время спустя топающий звук снова раздался на лестнице и в коридоре.

И тогда я поняла, что произошло действительно что-то серьезное. Обычно Зак всегда здоровается со мной. И затем его дверь с грохотом захлопнулась.

На краткий миг я задумалась над тем, чтобы написать Эйдену и спросить, знает ли он, что происходит, но если он не ответит, это выведет меня из себя. Так что, вместо этого я ждала.

Оставшуюся часть дня Зак не выходил из своей комнаты.

Я также не слышала ни единого звука, доносившегося из его спальни, и тогда я забеспокоилась.

На следующий день, когда я спустилась вниз, он так и не появился. На кухне я нашла Эйдена, он возился с ручками духовки, держа в одной руке кастрюлю. Он взглянул на меня через плечо, прежде чем пробормотать «привет», и это было почти естественно.

— Привет, — ответила я ему, не зацикливаясь на слове на букву «П», пока пыталась решить, как лучше спросить его о моих беспокойствах, связанных с Большим Техасом.

Вероятно, было очевидно, что я чего-то хочу, потому что через пару секунд Эйден заговорил:

— Что случилось?

— Думаю, с Заком что-то не так.

Он произнес «О-о-о» так небрежно, что я не ожидала того, что он сказал после:

— Вчера команда отказалась от него, — объяснил он так, будто эти новости не самое худшее, что когда-либо случалось с Заком. Черт, это самое худшее, как я слышала, что может произойти с любым профессиональным спортсменом. Даже я резко втянула в себя воздух.

— Почему?

Эйден снова развернулся к духовке, эти громадные плечи и широкие боковые мышцы приветствовали меня, выглядывая из-под надетой на нем плотной белой футболки.

— Он был слишком безалаберным. Он не слушал, — Эйден приподнял плечи. — Я говорил ему, что это произойдет.

Я моргнула.

— Ты знал?

— Он воспринимал свои тренировки недостаточно серьезно, и это было заметно. Другие квотербеки играли лучше.

Он издал мурлычащий звук, направляясь к холодильнику.

— Он в ярости, но это его вина, и он знает это.

Я вздрогнула, переживая из-за ситуации Зака, но я понимала то, о чем говорит Эйден, несмотря на жестокость этой правды. Даже я осуждала то, как часто Зак исчезал, когда должен был тренироваться во время межсезонья. Хотя боль за него цеплялась за края моей души. Буквально пару месяцев назад он рассказывал мне, как счастлив из-за того, что я присоединяюсь к команде «делай то, что любишь». А теперь?

— Ты с ним говорил? — спросила я.

— Нет.

Конечно, нет. Когда нормальный человек будет соболезновать другу после чего-то ужасного, что с ним случилось, Эйден этого делать не будет. Я вздохнула и почесала висок. Черт побери, не могу в это поверить.

Я задавалась вопросом, что Зак теперь будет делать, но спрашивать еще слишком рано. Понимая, что ему, вероятно, необходимо чуть больше времени, чтобы разобраться с тем, что произошло, я заставила себя расслабиться. Может, он и стал немного расслабленным, но это не значит, что у него должны вырвать его мечту.

Я хотела поговорить с ним, но не могла не думать о том, как ужасно иногда некоторые люди справляются с разочарованием в своей жизни. Я выросла с тремя такими. Ничего, если я подожду.