В моей груди сформировался огромный узел, пока я наблюдала, как широкая спина Эйдена исчезала в толпе. Мне пришлось подавить зарождавшийся вздох.

— Ага.

— Я пытался приехать пораньше, но не было рейса, — объяснил он через несколько часов, когда мы лежали в кровати в моем гостиничном номере, а между нами стояли восемь коробок с едой на вынос.

В двух блюдах была какая-то вариация тофу, в трех находился вареный рис, в двух — тушеные овощи, а в восьмой — цыпленок в кисло-сладком соусе. Три яблока, четыре банана, две фруктовые нарезки и зеленый чай, который он купил на конвенции, совсем не удовлетворили Здоровяка.

Окуная курицу в дополнительный соус, я смотрела на него, до сих пор счастливая от того, что он чертовски сильно обрадовал меня, приехав. Все так нереально. И от меня не укрылось, что после того, как он вернулся со своими напитками и закусками, к моему столу постоянно подходили люди, один за другим.

Должна отдать ему должное, Эйден хорошо справлялся с вниманием. Он даже говорил «спасибо» и «приятно познакомиться» людям, которые просили у него автограф, как только узнавали, что он там.

Конечно, все подходили ко мне только ради него или использовали меня как оправдание, чтобы подойти к столу, но к концу конференции я раздала все свои визитки и большую часть закладок и ручек.

Меня отметили примерно на пятидесяти страничках в сети, а на нескольких даже были фотографии меня и Здоровяка.

Я не идиотка, я брала, что могла, даже если по неправильной причине, но я воспользовалась этим. Ну и что, что в будущем все будут знать, что наши отношения испортились, и затем будут задаваться вопросом: что произошло, из-за чего они разошлись?

И что такого, если первой причиной они выберут то, что он мне изменил. Обычно именно это все предполагают, когда пара расстается.

Даже говоря себе, что это не важно, мне все равно было трудно с этим справиться.

Я буду знать, что мы «разошлись» не по этой причине. И этого будет достаточно.

— А когда ты начал искать? — спросила я его, отодвигая в сторону мысли об измене и разводе и фокусируясь на нем.

Он что-то промычал, его рот был забит едой.

— Вчера.

Вот черт. Я знала, что, вероятно, когда он подвез меня вчера в аэропорт, я выглядела не очень. Возможно, я сказала ему: «Если я не вернусь, засунь мой жесткий диск в микроволновку», и это заставило его приехать.

— Прошлой ночью рейсов не было, и мне пришлось ждать, чтобы поговорить с Заком, чтобы он смог присмотреть за Лео; в противном случае я бы оказался здесь быстрее, — добавил он.

— Я не хотела, чтобы ты чувствовал вину.

Он пожал плечами.

— Ты не просила меня приезжать, и я бы этого не сделал, если бы не хотел.

Даже если я знала, что это правда, мне все равно было немножечко, чуточку неприятно. Лишь чуточку.

— Да, я знаю, но все же. Я не должна была плакать из-за этого или заставлять тебя думать...

— Что в тебя будут бросать всякие вещи, — он тихо усмехнулся, и это было так игриво и неожиданно. А потом он положил руку мне на колено, аккуратно стараясь не касаться меня пальцами, на которых был соус. — Я лег спать, волнуясь о тебе.

Он волновался обо мне?

— Все казались милыми, — заметил он.

Конечно, они были милыми с ним. Ладно, и со мной тоже, но это другое. Все оценивали его, до и после того, как поняли, что я заметила, что они делают. Шлюхи.

Не буду врать. Каждый раз, когда я видела, что женщины смотрели на него так, будто они в двух секундах от того, чтобы оседлать его, пока он тут, меня охватывало это незнакомое и территориальное чувство собственничества. А он сидел там, не обращая внимания на мир вокруг него, с книгой в руках, выглядя на миллион долларов.

И тогда я думала: «Конечно, она пялится на него». Здесь, на романтической конвенции большой, невероятно привлекательный мужчина... читает чертову книгу.

И даже если логически я не могла винить их за это, часть моего мозга была совсем не рада их взглядам. Не удивлюсь, если завтра его фотографии появятся в интернете — если их уже не опубликовали — со смешными мемами или подписями под ними.

Я лишь думала об этом, а меня заполняло чувство собственничества, что он мой законный муж, и все эти ревнивые женщины могли идти к черту... Я знала, что за чувство ощущала в груди. Собственничество. Ужасное собственничество.

Мне это не нравилось. Совсем. Это Эйден. Мой друг. Мужчина, за которого я вышла замуж, чтобы он мог получить гражданство. Парень, который смотрел со мной телевизор. Конечно, я влюблена в него, но я знала, что ничего не могла с этим поделать. Я знала, кто мы друг другу.

Собственничество никак не вписывалось в наши отношения.

— Они были милыми, потому что там был ты, — объяснила я, искоса глядя на него в ожидании реакции. — Пока ты не приехал, ко мне никто не подходил.

Он моргнул, совсем не заботясь о том, что я говорила ему, что он причина, по которой люди подходили ко мне.

— Если они не подходили, то лишь потому, что слепые или идиоты, я говорил тебе, Ван. Твой рекламный материал был лучше всех. Я взял твои закладки.

— Ты, правда, взял мои закладки?

Он приподнял брови.

— Две.

Он убивал меня. Он медленно убивал меня.

— Ах, ты, хитрюля, — моя улыбка становилась шире, и я похлопала его по руке, что до сих пор лежала на моем колене. — Я, правда, не могу поверить, что ты здесь. На родине.

— Я из Виннипега.

— Я знаю, из какого ты города, глупый. Я просто думала, что ты никогда не приезжаешь в Канаду.

Эйден задумался.

— Я не ненавижу эту страну.

— Но ты не хочешь ехать сюда или жить здесь. Разве не поэтому ты... получил меня? Потому что не хочешь возвращаться сюда?

— Я не хочу жить здесь.

— Из-за твоих родителей? — хватило у меня смелости спросить.

Он слегка склонил голову, задумчиво поджав свои полные губы.

— Они никогда не были причиной моих решений, Ван. Я больше не хочу здесь жить. У меня здесь никого нет, кроме Лесли, — вилка в его руке дернулась. — Все, о чем я забочусь, в Штатах.

Я с опаской посмотрела на него и кивнула так, будто понимала, хотя, на самом деле, это не так. Не совсем.

Здоровяк снова прикоснулся ко мне, и на этот раз я улыбнулась.

— Теперь я твой должник.

Он что-то прорычал, прежде чем зарыться в коробку с тофу у него на коленях.

— Ты мне ничего не должна, — произнес он, не отрываясь от контейнера.

— Должна. Ты и понятия не имеешь, что это значит для меня.

Эйден закатил глаза, даже если при этом смотрел вниз.

— Я серьезно. Ты и не представляешь. Не знаю, как тебя поблагодарить.

— Мне не нужна твоя благодарность.

— Нет, нужна. Я хочу, чтобы ты знал, сколько это для меня значит. Моя собственная мать не приехала на мой выпускной, а ты прилетел сюда, чтобы сидеть со мной и несколько часов просто скучать. Ты и понятия не имеешь, что ты сделал мой день — мой месяц.

Он покачал головой и посмотрел на меня, его длинные ресницы были опущены, когда он обдал меня своим теплым взглядом.

— Когда я в тебе нуждался, ты не бросила меня. Почему я не должен поступать так же?

— После того, как я вернусь с Матча Всех Звезд, нас приедут навестить мои друзья.

Через два дня после нашего возвращения из Торонто я стояла на кухне, прислонившись к стойке, залпом выпила оставшуюся воду и, нахмурившись, посмотрела на Эйдена.

Мы с Заком только вернулись с пробежки, и он поприветствовал нас, сидя за кухонным столом.

Я измучена, изнурена, до марафона осталось всего три недели, и я по-настоящему начинаю сомневаться, что смогу сделать это. Неделю назад я боролась за то, чтобы пробежать двадцать девять километров, а что уж говорить про сорок два?

Я раньше и представить не могла, что смогу пробежать тридцать километров, поэтому поняла, что не ценю большие успехи, которых я добилась за последние несколько месяцев. Излишне говорить, что сейчас я беспокоилась о том, как пробежать еще двенадцать, когда услышала комментарий Эйдена.