Так продолжалось изо дня в день. Пока однажды, шатаясь в пьяном полузабытьи по улицам Лондона, Вацлав не почуял запах свежей крови. Нюх вампира безошибочно вел его два квартала, распаляя жажду, пока не вывел к тупику между домами, где лежала мертвая девушка. Сначала Вацлав решил, что здесь побывал вампир, — шея несчастной была располосована, по платью стекала кровь. Но потом увидел, что крови было слишком много — она черной лужей разлилась по тротуару, впитываясь в щели между булыжником. Ни один вампир не стал бы так бездарно расходовать пищу. Наклонившись к несчастной и убедившись, что ее сердце не бьется, Вацлав на миг застыл, как гончий пес. Кожа девушки еще была теплой. Он разминулся с убийцей всего на несколько минут. И теперь, прислушиваясь к звукам спящего города и жадно ловя чужие мысли, Вацлав пытался отыскать след. Кровь, красным родником разливающаяся у ног, его больше не волновала. Он был одержим другим желанием — найти убийцу. Найти и остановить. Чтобы такие юные девушки, как его Эви, больше не погибали. Чтобы матери не оплакивали дочерей, а женихи — невест. Чтобы на свете стало одним отморозком меньше. От этого будет лучше всем.
Вацлав настиг его в трех кварталах от места убийства. Знакомый запах крови девушки на запачканных манжетах батистовой рубашки не оставлял никаких сомнений в виновности человека. Вацлав свернул ему шею, а потом пил его кровь, пока не насытился. Закончив, он отбросил тело в сторону и с брезгливостью посмотрел в породистое правильное лицо с остекленевшими глазами. Наверняка потомственный аристократ, порядочный семьянин. Встретишь такого днем — никогда не заподозришь в наличии демона, который по ночам толкает его на преступления. Убийца может обмануть кого угодно — судью, полицию, соседей, родных. Только не вампира. У Вацлава есть большое преимущество. Он может заранее узнать намерения преступника, он может вычислить его методами, которые недоступны полиции, он может его остановить. Кажется, его никчемная вампирская жизнь еще на что–то сгодится.
Он жил одиночкой, бродил тенью по ночным улицам и спасал невинных людей от хладнокровных головорезов и обезумевших маньяков. Стоило ему узнать, как в каком–то городе появился серийный убийца, он сразу же отправлялся туда, чтобы остановить сукиного сына, стереть с лица земли и пригвоздить могильной плитой. Портрет Эвелины всегда был рядом с Вацлавом, он носил его под сердцем. Эвелина, изображенная на нем вскоре после свадьбы, была ангелом, которого он не уберег, той, ради кого он еще оставался человеком.
Уже потом, меняя города и страны, Вацлав время от времени встречался с подобными себе вампирами, которые преимущественно питались кровью преступников. Кого–то в этом привлекала охота, объектом которой становился не глупый кролик, как большинство обычных людей, а опасный хищник, убивающий тех же кроликов. Выследить и уничтожить хищника было куда интереснее, чем отбирать кровь у слабых. Кто–то из вампиров, еще будучи человеком, потерял близких по вине убийц и теперь мстил всем злодеям. Кто–то, став вампиром не по своей воле, не допускал мысли о том, чтобы пить кровь у беззащитных людей. Раз уж без крови не обойтись, считали они, пусть уж это будет кровь тех, кто приносит несчастья другим и не заслуживает жизни.
В тысяча девятьсот пятьдесят шестом, когда обсуждались положения Пражского договора, таких вампиров по всему миру было достаточно для того, чтобы собрать их в команды Гончих и узаконить их деятельность. Так Гончие из одиночек превратились в организованные группы, которые, помимо ловли преступников среди людей, занялись и расследованием преступлений в среде вампиров. С принятием договора, когда каждый решивший стать вампиром должен был добровольно дать согласие на инициацию, а окончательное решение принималось голосованием вампиров, Гончие выторговали себе поблажку. Убедив авторов закона в том, что молодых Гончих следует искать среди отчаявшихся людей, переживших потери близких, Гончие добились отмены всеобщего голосования для своих новых сотрудников. Для того чтобы стать вампиром–Гончим, было достаточно решения главы Ордена и одобрения двух старейшин.
Однако принятие Пражского договора вскоре обернулось тяжелым испытанием для самого Вацлава. Серийный убийца, по следу которого он шел, оказался на редкость хитроумным и изобретательным. Заметив слежку, он попытался вывести Гончего из игры и подставил его. Местная полиция застала Вацлава у тела очередной жертвы и арестовала. Прежде он бы сумел уйти, ранив или убив полицейских, лишь бы не выдать себя. Но теперь он подчинялся новым законам вампиров. Вацлав был вынужден сдаться и ждать, пока всемогущие вампиры договорятся с людьми о его освобождении. Он провел в тюрьме три дня, там его допрашивали следователи. Но это было ничто в сравнении с тем, когда за него взялись свои. После того как его забрали из тюрьмы, он попал в руки дознавателей Клуба. Против него было несколько улик — убийца каким–то образом вычислил жилище Вацлава и подбросил ему нож с кровью предыдущей убитой женщины. Вампиры должны были убедиться, что Гончий невиновен. И его подвергли ментальному допросу.
Прежде чем добраться до необходимых воспоминаний о событиях последних дней, дознаватели пристрастно изучили всю его предыдущую жизнь — начиная с юных лет в Праге. Во время ментального допроса Вацлав вновь пережил знакомство с Эвелиной, свою пылкую юношескую влюбленность к ней, трепет брачной ночи, смертельную тоску того рокового вечера, когда Эвелина узнала, что он стал вампиром, ее кровь на своих ладонях… За несколько часов тягостной процедуры он вернулся в самые важные отрезки своей жизни и испытал самые сильные эмоции, от тяжести которых, казалось, вот–вот взорвется сердце. Гончего признали невиновным, и впоследствии он нашел убийцу, жестоко отомстив ему за все, что Вацлаву пришлось пережить. Это было громкое дело. Преступник оказался обезумевшим магом, который увлекся некромантией и убивал ради опытов по оживлению. Маги написали возмущенное письмо в Клуб, негодуя по поводу того, что Гончий посмел поднять руку на мага, но быстро умолкли, когда старейшины предъявили им досье на убийцу с непреложными уликами, собранными Вацлавом.
Однако ни извинения магов, ни назначение старейшин, которые предложили ему возглавить Орден Гончих, не могли залечить ту рану, которая вновь с прежней силой кровоточила в его сердце после ментального допроса. Он пытался забыть о том, что случилось с Эвелиной, полтора века. У него почти получилось. Но его заставили вернуться в тот ад и пережить его заново. И чувство вины, которое он старался заглушить все эти годы, вновь поселилось в его разбитом сердце. Вот почему он ненавидел тех, кто проводил ментальный допрос. Вот почему переживал, что Жанна его тоже возненавидит, затаит на него обиду. Но, кажется, в ее душе не было неприязни к нему. А значит, у него есть шанс…
Погрузившись в прошлое, Вацлав и не заметил, как вышел на Староместскую площадь. Площадь была пустынна — около четырех часов утра здесь встретишь разве что вампира. Тончайшие шпили Тынского храма, похожие на швейные иглы, пронзали чернильное небо. Две высокие башни по бокам и средняя пониже очертаниями походили на перевернутую букву М. Прожектор, направленный снизу на фасад, слепил глаза. В рассеянном свете дома, выходившие фасадами на площадь, казались желтыми. Тогда как сам храм был ослепительно–белым, как первый снег.
Для туристов Тынский храм — всего лишь одна из достопримечательностей Праги. Для него — символ утраченного счастья. Здесь они венчались с Эвелиной. Сейчас, даже если бы храм не был закрыт на ночь для посещений, он не решился бы войти. Слишком много крови на его руках. Пусть и крови тех, кто не заслуживает того, чтобы жить на этой земле. Убийцы, насильники, извращенцы, маньяки. Он уничтожал их, чтобы уберечь невинных. Но в глазах Бога он такой же преступник, как и они. Убийца, грешник. Ему не вымолить нрощения. Да он и не собирается этого делать. Когда придет время, он ответит за все свои деяния. А пока на свете слишком много мрази, чтобы расслабляться.