– Что ж вы, зная о легенде, так поздно догадались, почему голливудская звезда свалила в Африку и оборвала все контакты? – удивилась я. – Ева уехала туда два года назад!
Вацлав помрачнел и ссутулился: я задела его за больное.
– Наша вина, – признал он. – Мы привыкли обращать внимание на мелочи, а то, о чем кричали все газеты, проморгали. И только после смерти Евы догадались сопоставить факты и пришли к неутешительным выводам. Сейчас тот, кто собирает Слезы, действует уже не таясь. Уж если он решился на такое побоище ради Слезы Милосердия, значит, ему осталось немного для полного комплекта.
– И за этим стоит Жан, – протянула я.
– Прямых доказательств у нас нет. Но эти головорезы, которые на нас напали, часто работают на него.
– Но как Жан нашел нас? – поразилась я.
– Хотел бы я знать, – угрюмо ответил вампир. – Никто не знает о том, что мы с тобой здесь. Ни старейшины, ни мои люди. Возможно, кто–то из знакомых Жана, побывавших на курорте, видел способности Ди и, рассказав о них вампиру, натолкнул его на ту же мысль, что и Ильму. Возможно, Ильма оказалась болтливой, и он как–то прознал то, что она поведала мне. Я опередил его парней, но они были совсем рядом и выследили меня.
Вацлав задумался, и я поспешила задать вопрос, который не давал мне покоя:
– Вот объясни мне, что такого опасного в воссоединении Слез? Разве плохо, если к власти придет правитель, наделенный лучшими добродетелями? Каким бы подлым ни был сейчас Жан, чаша должна сделать его лучше, чище, добрее.
Глаза Вацлава сузились от гнева.
– Даже если этот подлец станет белым и пушистым кроликом, ты сможешь подчиняться ему, зная, что ради осколка, заключающего в себе милосердие, он перебил целую деревню?
– Думаю, бояться нечего, потому что ничего у него не выйдет, – убежденно заявила я. – За долгие годы Слезы могли расколоться на две или несколько частей, оплавиться в огне или осесть на дне моря. Жан никогда не соберет точную копию, а значит, и опасности никакой нет.
– В этом–то и заключается опасность, – угрюмо возразил Вацлав. – Когда Жан соединит Слезы вместе, пропорции добродетелей будут нарушены. Никто не знает, к чему это может привести. Возможно, у него ничего не выйдет, и Слезы просто потеряют свою силу, а возможно, чаша наделит его силой, способной подчинить себе всех нас, какая когда–то была у лорда. Ты представляешь себе, что будет? С его моральными качествами, стремлением к власти, тщеславием? И еще непонятно, как поведут себя Слезы. К тому же есть еще кое–что…
Я навострила ушки.
– Легенда говорит о существовании тринадцатого осколка, вобравшего в себя всю злость, ненависть и нетерпимость лорда к предателям, – поведал Вацлав. – Говорят, Тринадцатая Слеза обладает поистине разрушительной силой ненависти: она превращает в садистов даже самых кротких и добрых людей, а уж если попадает к злому человеку, тот становится настоящим зверем. По легенде именно эта Слеза положила начало инквизиции, и именно ей мы обязаны существованием самых кровожадных преступников в истории – Жиля де Реца, Лукреции Борджиа, Джека–потрошителя и многих других. Если это правда, – голос Вацлава едва заметно дрогнул, – то страшно подумать, что случится, попади она в руки Жана.
– Если уже не попала, – тихо сказала я.
Судя по молчанию Вацлава, ему эта мысль пришла в голову еще раньше.
– Зло всегда сильнее добра, что бы там ни говорили сказки, – произнес он. – И один этот осколок способен перевесить другие двенадцать добродетелей. Мы не можем так рисковать. Мы должны остановить Жана.
– Но разве отсутствие пары Слез его остановит? – с сомнением возразила я.
– Считается, что можно восстановить чашу, если собрать хотя бы по крупинке от каждой Слезы. Но без наличия всех компонентов чашу не создать.
Вацлав взял в ладонь подвеску–солнце.
– Ты сама видела, какова она в действии. Не будь ее у меня, я не продержался бы против тех троих больше пяти минут и не смог бы избежать большинства ударов. А уж эти гады, поверь, не церемонились. По своему виду она тянет на целую Слезу и по силе тоже. Без нее у Жана ничего не выйдет.
– Но он будет искать тебя, – с дрожью сказала я.
– Этого я не боюсь. Я готов бросить ему вызов. Меня страшит другое.
Я вопросительно взглянула на него.
– Он может использовать тебя против меня. А я дал Глебу слово, что не причиню тебе вреда. Вот задачка, правда? – Вампир криво усмехнулся.
– И как он может меня использовать? – запаниковала я.
– Голос крови, – пояснил Вацлав. – Жан имеет на тебя влияние. Он может попытаться управлять тобой.
– Я ему этого не позволю!
– Ты даже не заметишь этого. – Вампир покачал головой.
– Не ставь на мне крест, ладно? – разозлилась я.
– Скажи… – Вацлав пытливо посмотрел на меня. – Ты всегда была такой агрессивной?
Я осеклась, не понимая, на что он намекает.
– Жан уже оказал на тебя изрядное влияние. И чем больше ты злишься, тем ближе к нему становишься. Тем проще ему управлять тобой.
– Зачем же ты тогда взял меня с собой? – усмехнулась я. – Не боишься, что я придушу тебя ночью, а Слезу отвезу «папочке»?
– Опасности меня возбуждают. – Черные глаза вампира полыхнули огнем, и я так и не поняла, смеется он надо мной или говорит серьезно.
– В таком случае ты еще больший псих, чем я предполагала, – буркнула я в замешательстве.
Кажется, вампир счел это за комплимент.
Глава 13
СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ ВАМПИР
Лично я не верю, что мужчины обладают дедукцией. Да, несомненно, аналитический ум у них есть, так написано в книге «Пол мозга», но дело в том, что написал эту книжку мужчина!
Катажина Грохоля. Никогда в жизни
Порою мне кажется, что мы все сошли с ума и что нас вылечит только смирительная рубашка.
Брэм Стокер. Дракула
По прилете в Москву Вацлав галантно проводил меня до дома, напоследок повторил свой наказ о неразглашении подробностей нашего вояжа и, пообещав передать привет Аристарху, умчался на встречу со старейшинами, которым он должен был передать на хранение Слезу Силы.
Войдя в квартиру, я замерла на пороге. В коридоре явственно ощущался аромат туалетной воды Глеба.
– Глеб! – прошептала я, не веря своим ноздрям, и завопила что было сил: – ГЛЕБ!!!
Не снимая обуви, я пронеслась по квартире, распахивая двери, раздвигая шторы. Даже под кровать заглянула, теша себя глупой надеждой, а потом без сил рухнула на постель, уже не сдерживая слез. После долгой поездки запахи родного дома ощущаются особенно остро. Глеб часто бывал у меня, аромат его «Давидофф» впитался в обивку дивана, в занавески, в полотенца в ванной, убеждала я себя. Но в памяти упорно всплывали страницы женских журналов, сообщая, что самые стойкие духи держатся не дольше двенадцати часов. А с тех пор, как Глеб был у меня последний раз, прошла почти неделя, и все запахи давно выветрились… Вентиляция, обреченно поняла я. Кто–то из соседей поклонник того же парфюма. Такова жестокая правда. Глеба здесь нет и быть не могло. Даже если бы Глеб нашел способ вернуться с того света, он не смог бы войти в квартиру. Вацлав вернул мне комплект его ключей, и сейчас они одиноко лежат в прихожей.
Усталость и апатия навалились на меня, придавив к постели, утащили в тревожный, мутный сон, в котором я искала Глеба на улицах Москвы, и в последний момент он ускользал от меня, оставляя лишь дразнящий аромат «Давидофф».
Проснулась я от дневного света. Кубарем скатилась с кровати, задвинула шторы, с удивлением отметила, что одета и обута. Прошла в прихожую, сняла сапоги, ужаснулась траурным овалам вокруг глаз – водостойкая тушь, смешавшись со слезами, легла черными кругами. С головой погрузившись в ванну, смыла с кожи и волос соленый морской воздух и пыль дальних странствий. Чтобы окончательно проснуться и разбудить мозги, запила завалявшийся в холодильнике глазированный сырок донорской кровью. Сегодня мне нужна ясная голова: предстоит заново проштудировать стопку материалов по делу неуловимого убийцы.