— А с каких пор она Аленкой стала?

— Ах это. — Подруга улыбнулась. — Да вот с тех пор и стала, как «Сумерками» увлеклась. Говорит, имя Алена перекликается с фамилией Каллен. Она даже на своей странице «В контакте» имя сменила. Была Лена Воронцова, стала Алена Каллен. И домашних всех переучила, чтобы ее Аленой звали. До истерик доходило, так что мы все смирились с ее придурью. Хочет быть Аленой, пусть будет. Лишь бы только с вампирами не связалась, — озабоченно добавила Саша.

Я настороженно уставилась на нее.

— Да шучу я, шучу, — рассмеялась Саша. — Это Аленка спит и видит, чтобы приехал Эдвард на серебристом «вольво» и закусал ее до бессмертия. Дурилка маленькая! Представляешь, у нее теперь вся комната завешана плакатами с «Сумерками». Фильм засмотрен до дыр. А все свободное время она на форумах проводит. Видела бы ты, что они там обсуждают! «Как ты себя поведешь, если на улице встретишь Эдварда Каллена?», «Что бы ты сделала, чтобы отбить Эдварда у Бэллы?». Массовый психоз просто. А на днях захожу к Аленке — а у нее песня играет. Я как слова услышала, чуть не упала. «Эдвард Каллен сексуален, сексуален Эдвард Каллен», — понизив голос и растягивая слова, дурашливо пропела она.

— А тебе разве не хотелось бы, чтобы тебя полюбил вампир? — Я пристально глянула на нее.

— Жан, — Саша укоризненно покосилась на меня, — я, к счастью, вышла из этого возраста. И мне вполне достаточно того, что меня любит самый лучший мужчина на свете.

— И тебе бы не хотелось, чтобы он оказался вампиром, сделал тебя бессмертной и ваша любовь длилась вечно? — напрямик спросила я, затаив дыхание в ожидании Сашиного ответа.

— Жан, ты бы лучше читала «Космополитан», честное слово! — Она насмешливо прищурилась, и я торопливо смахнула «Сумерки» в сумку, испытывая одновременно облегчение, что подруга не грезит о том, чтобы стать вампиром, и боль оттого, что ей предстоит узнать о своем любимом в ближайшее время. Совершенно очевидно, что признание Ирвинга в том, что он вампир, Саша воспримет не как свалившийся на ее голову подарок судьбы, а как вселенскую трагедию.

Наши телефоны зазвонили одновременно. Первым подал голос мой мобильник, спрятанный в сумку, выдав мелодию «Everything I Do I Do It For You», секундой позже зазвучал мобильный Саши, лежащий на столе. Не надо было быть телепатом, чтобы догадаться, на чье имя в телефонной книге романтичная Саша установила песню Жасмин «Самый любимый».

— Привет, Ваня. — Она уже улыбнулась в трубку, а в моих ушах, пока я искала свой мобильный в сумке, еще по памяти звучали слова песни: «Самый любимый, самый желанный, сердцем ранимый, мой долгожданный, за тобой пойду сквозь радость и беду»… Боюсь, как бы им не стать пророческими!

— Жанна, — откликнулся мой телефон низким голосом Вацлава, — помнишь, нам сегодня надо встретиться с Аристархом? Позвони ему, пусть приедет к тебе. Я уже выезжаю.

В этом весь Вацлав: никогда не скажет «привет», не спросит, как дела, а сразу переходит к делу.

— Только я не дома, — предупредила я. — А в кафе. С Сашей.

— Своей подругой? — мгновенно уточнил Вацлав.

Подружкой Ирвинга, так и тянуло сказать меня.

— Да, с ней.

— Сейчас мы за вами заедем, — сообщил Вацлав и отключился.

Похоже, встречи с Ирвингом мне не избежать…

Саша закончила разговор и отложила телефон. Ее щеки разрумянились, глаза горели тем особенным блеском, какой бывает только у счастливых влюбленных. Сердце кольнуло иголкой. А имею ли я право на то, чтобы разрушать Сашкино счастье? Но разум уже принялся закидывать меня аргументами. Саша не создана для того, чтобы быть вампиром. Саша мечтает о простом женском счастье, любящем муже и детях, а никак не о вечности, вампирских вечеринках и необходимости пить кровь. Жизнь вампира — не чизкейк, а постоянный выброс адреналина и хождение по грани. До того, как я узнала про Клуб, самым большим потрясением в моей жизни был сломанный каблук. Теперь же вокруг меня постоянно рушатся чьи–то жизни, а я сама не раз оказывалась на волоске от смерти. Такой жизни, как у меня, я Саше пожелать не могла.

Мы как раз успели допить кофе, когда Вацлав с Ирвингом вошли в кафе. Они остановились в дверях, осматривая зал в поисках нас, и я видела, как девушки за соседним столиком обернулись на наших мужчин и оживленно зашептались. И не они одни. Пожалуй, во всей кофейне не осталось ни одной равнодушной дамы. Вместе Гончие смотрелись очень эффектно: оба высокие, физически крепкие, излучающие силу, коротко стриженный смуглый брюнет с двухдневной щетиной и гладко выбритый белокожий блондин с удлиненными волосами цвета снега и глазами «из самого синего льда», как в песне группы «Сплин».

Саша, приподнявшись с места, махнула рукой, и сосредоточенное лицо Ирвинга озарила теплая улыбка, когда он ее заметил. Я видела его не так много, всего раза четыре или пять, но запомнила холодным, бесстрастным и отчужденным. Выражение его лица не менялось и было подобно застывшей маске. Сейчас же передо мной был совсем другой человек. И это был именно человек, а не оживший голем, каким я привыкла его считать. Оказалось, от улыбки на щеках Ирвинга появляются ямочки, а в уголках глаз собираются лучики морщинок, придавая Гончему вид озорной и одновременно дружелюбный. Даже прическа Ирвинга, всегда выглядевшая гладкой и скучной, изменилась. Волосы стали чуть длиннее, а рваные контуры стрижки делали внешность современной и еще более привлекательной. Хотя куда уж больше? Сашка всю жизнь была без ума от мужественных блондинов, и Ирвинг — ее стопроцентный идеал.

Когда Гончие подошли к столику, в глазах Ирвинга на миг мелькнула настороженность — словно он боялся, что я могу что–то сболтнуть Саше. Но она так нежно обвила его шею и поцеловала, что он тут же позабыл обо всем на свете. А они красивая пара, с тоской подумала я. Оба белокурые, синеглазые — как принц с принцессой.

— Привет. — Вацлав коснулся поцелуем моей щеки и присел рядом.

— А вы что же, знакомы? — удивилась Саша, переводя взгляд с Вацлава на меня.

Ирвинг мастерски поработал над ее памятью: знакомство с Вацлавом совершенно вылетело у нее из головы, и когда он представился, назвавшись Вячеславом, Саша вежливо откликнулась: «Очень приятно!»

— С Викингом мы коллеги по работе, — улыбнулся Вацлав. — А с Жанной, надеюсь, что друзья. — Он усмехнулся одними глазами.

— Так ты знаешь Ваню? — с изумлением взглянула на меня Саша.

У меня так и вертелась на языке колкость, но Ирвинг не дал мне ляпнуть лишнего и ответил за меня:

— Мы виделись пару раз.

— Вы уже закончили или хотите еще посидеть? — спросил Вацлав.

Саша бросила на меня короткий виноватый взгляд, отрываясь от Ирвинга.

— Мы уже закончили, — резко сказала я, вставая с места. — Рада была увидеться с тобой, Саш.

— Я тоже, — улыбнулась совершенно опьяневшая от близости Ирвинга Саша.

— И с тобой, Ир… то есть Иван, — не удержалась от сарказма я.

— Взаимно. — Ирвинг продолжал улыбаться, но в его синих глазах сверкнула сталь. Гончий давал мне понять, что вмешательства в их с Сашей отношения он не потерпит.

Я открыла сумочку, собираясь положить купюру в качестве оплаты за кофе, но Вацлав удержал меня за руку:

— Я оплачу счет.

Саша попробовала возразить, но Вацлав остановил ее:

— Пустяки. Идем, Жанна.

Мы подошли к бару, и, пока Вацлав разбирался с оплатой, я обернулась на наш столик. Саша, взяв свой бокал с недопитым латте, протянула трубочку Ирвингу. Ирвинг поймал ее губами и сделал глоток.

— Вкусно? — Я напрягла весь слух, чтобы расслышать в гомоне кофейни тонкий голосок подруги.

— Вкусно, — ответил ей хрипловатый голос Ирвинга. — Но ты еще вкуснее.

Наклонившись к Саше, он поцеловал ее в губы и целиком загородил своей широкой спиной.

— Жанна! — Голос Вацлава ударил по мне пощечиной, и в следующий миг он возник передо мной, загородив собой целующуюся парочку.

— Что? — вздрогнула я. — У тебя не хватило денег расплатиться?