Алиса была очарована. Я же спрашивал себя, что за роль предназначена мне в его игре. Но скоро все прояснилось.

— Чтобы стать настоящей актрисой, детка, надо суметь настолько отказаться от своей личности, чтобы в вас проник дух вашего персонажа и полностью завладел вашими чувствами. Вы способны на это? Ну, положим, я приведу вам пример. Наш друг, который сидит здесь рядом с нами, кинопродюсер и миллиардер. По сценарию, конечно! Ваша задача по роли — соблазнить его! Можете ли вы сымпровизировать эту сценку прямо сейчас?

— О, — сказала она, засомневавшись, — не знаю. Но я все же могу попробовать.

— Прекрасно. Мы в Лас-Вегасе, в ночном клубе. Вы старлетка, которая ищет роль и деньги. Этот продюсер — старикан, но влиятельный. Более того, он — немой и, похоже, не слишком вами интересуется. Ну, давайте!

Я был немного смущен, но, в конце концов, разве я сам недавно не хотел стать актером? И потом, Нат все предусмотрел. Мне достаточно было сыграть богатого олуха.

Быстро сконцентрировавшись, Алиса начала импровизировать, и, действительно, она обращалась уже не ко мне, а к этому типу из Лас-Вегаса, который тотчас узнал, что она обожает все его фильмы. Она процитировала названия и имена игравших в них актеров, она поздравила этого Флибуста с удачным выбором. Ей стало известно, что он должен снимать новый фильм, вестерн, и что сейчас будет распределяться роль служанки салуна. Она настойчиво добивалась, чтобы у славного мистера Флибуста возникло желание ее прослушать.

— Превосходно! — прервал ее Нат. — А теперь, так как ваш Флибуст черств и упрям, вы дадите ему понять, что были бы готовы переспать с ним, буде он того захочет, чтобы только завладеть вожделенной ролью.

— Так ваша старлетка — шлюшка! — смеясь, проговорила Алиса. — Ладно! Этот стиль я тоже знаю!

Она старательно допила виски, потом снова заговорила:

— Господин продюсер, я очень хочу сыграть эту роль. Видите ли, я молода, и у меня нет средств. Конечно, я получила первое место на конкурсе красоты в Лос-Анджелесе, но то, что мне сейчас нужно, это — найти покровителя, отца. Уверена, вы могли бы стать для меня тем человеком, о котором я всегда мечтала, не таким, как эти слабохарактерные мальчишки, мои ровесники; вы из тех опытных мужчин, которые способны научить любви ту, что отдается им, испытывая восхищение и уважение.

Она повернулась к Пурвьаншу:

— Годится?

— Браво! — воскликнул он с энтузиазмом. — Вы очень хорошо импровизируете. Правда, дружище?

Меня настолько покорил голос Алисы, что я почти не слышал ее слов. А кроме того, ее шаловливый пальчик прогуливался по губам мистера Флибуста, пока она произносила свой маленький спич, и я переживал эту мимолетную ласку всеми фибрами своей души. Нат, испытывая талант Алисы, сыграл со мной коварную шутку. Он догадался, что девушка мне нравится, и, зная мою нерешительность, поставил этот грубый набросок, чтобы заманить меня в ловушку.

На выходе из кабаре Пурвьанш нас оставил, и Алиса спросила меня:

— Вы в самом деле продюсер?

— Я не старик, не продюсер и, уж конечно, не американец!

— А, это мне нравится, — сказала она. — Но вам была интересна затея с импровизацией?

— Вы очень хорошо это сыграли. Нат создан так, что способен попросить спеть «Пемполезку» [2] самого президента и тот покорно ее исполнит!

Но какого черта Пурвьанш покинул нас так быстро, едва мы вышли из кабаре? Я был убежден, что он устроил встречу, чтобы соблазнить эту девушку, и вот теперь я остался один и стою с ней на бульваре Сен-Жермен. К счастью, Алиса оказалась не из сложных натур. Вскоре я узнал, что она принимала жизнь такой, как она есть, с простотой, которую ей никогда не приходилось изображать.

Мы закончили наш вечер в маленьком кафе, и она кое-что рассказала мне о своем детстве. Ее отец — банкир. Перебираясь из квартиры на авеню Фош на свою виллу в Довиле, это богатейшее семейство, кажется, находило удобным заезжать сначала в Венецию, Марракеш или Брюгге, а то и в Нью-Йорк! Сначала я думал, что она сочиняет. Но вскоре мне пришлось признать очевидное. Смугляночка с очаровательными косичками вовсе не была таким уж ребенком, каким она выглядела. Она разъезжала на «ягуаре», подаренном отцом на ее восемнадцатилетие; но когда она захотела дать мне прокатиться, я, оробев, отказался, испугавшись собственной несостоятельности, которую я тогда принимал за заурядность!

На том наше первое свидание и завершилось.

Назавтра я выяснил, что банкир Распай вкладывает деньги в театр Пурвьанша. Это и было истинной причиной, по которой его дочь, Алиса, пользовалась хорошим расположением моего друга. Сознаюсь, что до той минуты я ни разу не подумал о финансовой стороне дела. Итак, репетируя «Черную комнату», актеры получали зарплату прямиком из кармана этого мецената. Позже я узнал, как Нату удалось привлечь банкира.

Супруга Максимина Распая, утопающая в мехах и бриллиантах, была не столько чувственной, сколько скучающей женщиной. Эдакая Эмма Бовари — такие везде встречаются. Сидя в Опере, они мечтают о приеме в Елисейском дворце; отдыхая на Маврикии, воображают себя на берегах Тивериады; лежа в объятиях богатого мужа, мучительно грезят о крепких руках ярмарочного борца. Такому, как Пурвьанш, не составило труда проникнуть в подобные мечты. Выжав досуха несчастную болгарку, он стал увиваться возле этой Марии-Ангелины, урожденной Шерманден-Мутье; она происходила из старинной беррийской семьи и проживала в изящной квартире на улице Драгон, в трех шагах от Сен-Жермен.

Хотя благодаря своему толстому кошельку Максимин мог иметь все, что угодно, он привязался к молоденькой испанской танцовщице. Вот почему, будучи весьма далеким от того, чтобы ревновать свою жену, он был счастлив, зная, что супруга утешается с Натом, и с удовольствием расплачивался с ним за эту услугу, возмещая его театральные расходы ежемесячными денежными вливаниями. Для него это было безделицей и весьма удобным выходом. Пурвьанш же нашел таким образом средства к существованию, а сверх того, это еще позволяло ему употребить власть обольстителя к существу, уже готовому попасть в его сети.

Мария-Ангелина легко смешивала свои грезы с мистицизмом, и Нат быстро стал для нее мистическим богом-разрушителем. Этой пресыщенной роскошью сорокалетней красавице пришлось поступиться своим достоинством и подчиняться самым безумным любовным капризам ее властелина — под тем предлогом, что это возвышает душу. Так я узнал, что границы между страстными поисками святости и самым пылким вожделением не существует. И то, и другое одинаково волнует человека, ищущего экстатического возбуждения.

Не могла ли Алиса уже тогда знать о тайных похождениях своей матери? Подозревала ли она об истинной роли Пурвьанша в ее семейном театре? Как я уже говорил, ничто не смущало эту девушку, она шла по жизни спокойно и ровно, пробираясь сквозь щекотливую ситуацию, сложившуюся в ее семье, словно акробат, который идет над пропастью с завязанными глазами, балансируя на канате. Впрочем, во искупление своих шалостей, родители дарили ей все, что она пожелает. Как только она вспомнила о машине, ей преподнесли «ягуар». Она захотела стать актрисой, и ее записали на курсы Симона и вручили Нату, надеясь, что он выберет ее для своего нового спектакля. Какое счастье, что нельзя снять луну с неба, а то мы все уже погрузились бы в темную ночь!

Я осознал намерения Пурвьанша насчет этой девушки, когда было уже слишком поздно, чтобы мне удалось выбраться из ловушки, в которую он меня завлек. Говоря по правде, из двух ловушек: поскольку ему не хотелось прибавлять дочь к матери, он пожелал, чтобы я стал любовником Алисы. Ничто не могло бы быть для меня приятнее, но без поддержки Ната я никогда бы не осмелился пуститься в эту авантюру. Вот вам еще одно доказательство моей трусости, или по крайней мере болезненной нерешительности.