В глазах вождя сверкнула молния, в доме погас свет, а через секунду нас накрыл оглушительный раскат грома. Хлопнула дверь в гостиную, в ней с подсвечником в руках появилась Валентина. На лестнице раздались голоса, затопали сапоги и через минуту неподалёку застучал генератор и тускло загорелась лампочка над столиком.

«Что ж настало так настало, времени на раздумье мне не надо, к этому разговору мы с Олей давно готовы: мы сознательно с некоторых пор почти прекратили дозировать информацию из будущего и даже без пенициллина у Сталина возникли бы те же самые вопросы».

— Это случилось 1-го декабря 1934 года… — начал я, отхлебнув «Нарзана».

Если вкратце, то суть моего рассказа сводилась к следующему: во время сеанса в кинотеатре «Арс», где я был с друзьями, потерял сознание или заснул, очнулся, когда фильм уже закончился, сильно болела голова и так далее. После известных событий, выйдя из больницы обнаружил у себя, необычные способности: феноменальную память, быстроту мыслей, улучшенное зрение, слух, улучшилась мускульная сила, реакция. Начисто пропал сон…

— Вообще не спите? — Сталин повернул голову в сторону Оли.

— Вообще, товарищ Сталин, — кивает подруга, — достаточно часок полежать с закрытыми глазами и чувствуешь будто проспал шесть часов.

— … затем в голове стали появляться обрывки, а иногда довольно полные описания технологических процессов, приборов… всё больше по электронной технике…

— А у меня по физкультуре, медицине и химии, — даёт мне передышку подруга, — было многое непонятно, поэтому пошла в медицинский институт, многое изучала самостоятельно…

— … я пытался ставить эксперименты, проверять данные… многое оказалось верным. Стал делиться этими знаниями с другими инженерами, выдавая их за сведения, полученные оперативным путём за кордоном. Поначалу считал, что причиной моей «гениальности» было ранение головы, но затем узнал о болезни Любы Щербаковой, встретился с Аней. Она сама меня нашла, не знала к кому обратиться за помощью пока не прочла обо мне заметку в газете, рассказала о себе, о схожих «симптомах». Я-то хотя бы заканчивал институт, а она вообще едва читать умела до этого, поэтому меня так поразили её успехи… взял её к себе, помог с документами.

— Вы же не были знакомы до «Арса», так? — испытывающе смотрит на нас вождь.

— Так, товарищ Сталин, я в кинотеатре рядом с их компанией сидела… а познакомились мы позже, когда я вышла из тюрьмы…

«Даже бровью не повёл, ожидаемо, Киров ему всё рассказал, да и не только он, всех наверно допросили»…

— … там у меня как будто глаза открылись на мою жалкую жизнь, решила поменять всё…

— Как вам удалось вылечить Щербакову? — неожиданно перебивает её вождь.

«Сколько же томов насчитывает наше с Олей дело»?

— В который раз, в первый или во второй? — беру инициативу на себя.

— В обоих, — мячик снова на моём поле.

— В первый раз, в Ленинграде в больнице всё вышло само собой. Думаю, там сыграло роль моё появление ведь Люба меня тогда любила. Это помогло ей прийти в себя, болезнь отступила, но полностью не прошла, а во второй — товарищ Мальцева испытала на ней свою силу гипнотизёра, где вместо хрустального шара использовался проектор и картины Малевича.

Мы отошли на следующий рубеж обороны, от идеи рассказывать о нашей жизни в будущем отказались сразу: если такая информация даже случайно попадёт к соратникам вождя, то нам не жить… Решили ограничиться пока наукой и техникой и без всяких объяснений.

Сталин встаёт с плетёного кресла и начинает в задумчивости ходить по веранде, мы с Олей замираем в ожидании.

— Хм, — наконец прерывает молчание вождь после длинной паузы, — несмотря на своё духовное образование, я, всё-таки, убеждённый материалист и к мистике для объяснения ситуации прибегать не стану. Случай действительно очень необычный: три человека в одно и то же время, в одном и том же месте подверглись воздействию неизвестных лучей. На двоих они повлияли благотворно, третья — попала в психиатрическую больницу, где ей помог поправиться раненый в голову возлюбленный, который лечил её наложением рук…

— Один китаец научил в Ташкенте, где я беспризорничал, шарлатан… первое, что в голову пришло при виде Любы.

«Неужели и китайца того нашли»? — замечаю утвердительный кивок вождя.

— … Девушку вылечили, — продолжает Сталин, — но такой же талантливой, как её соседи по креслу в кинотеатре, она не стала. Похоже на неудачную попытку… чего?

— Товарищ Сталин, наши нашли что-то необычное в зрительном зале? — прерываю вновь воцарившееся на веранде молчание. — Мы сидели на первом ряду, никто больше не пострадал, то есть облучатель находился, вероятнее всего на сцене перед нами на сцене за экраном…

— Что? Нет, ничего не нашли… — рассеянно отвечает он, — хорошо, оставим это пока, но напоследок не могу ни задать несколько вопросов: почему вы три года назад не пришли ко мне и не рассказали всё? Зачем было столько сил тратить на сокрытие своих мыслей, дел, рисковать жизнью?

— А вы, товарищ Сталин, были готовы были тогда просто выслушать нашу историю, в изложении студента-недоучки, несовершеннолетней уголовницы и пациентки психбольницы?

— Резонно, хотя подобная рассудительность нехарактерна для людей столь молодого возраста…

«Зато мои последние приключения на Дальнем Востоке вполне себе соответствуют… прикрывает веки, похоже мы подумали об одном и том же».

— … Хм, — под кожаными сапожками вождя едва слышно поскрипывает деревянный настил веранды, — есть мнение, что служебные обязанности сотрудника НКВД отнимают у товарища Чаганова слишком много времени…

«Покер фейс».

— … поэтому возникло предложение переместить его на место, где бы его тяга к научной и инженерной деятельности была бы удовлетворена в наибольшей степени…

Я замираю, боясь пошевелиться.

«Неужели принимаются мои предложения, которые я послал в Секретариат вождя незадолго до командировки на Дальний Восток»?

— … Мы хотим вообще избавить НКВД от несвойственных ему функций, по крайней мере, части из них. Предлагается создать Спецкомитет?2 при СНК по вопросам Радиопромышленности, Автоматики и Связи, в него войдёт также Центр дешифровки, который переименовывается в Лабораторию номер 1 и участок по подготовке ключей шифрования, который переименовывается в Лабораторию номер 2. На должность председателя Спецкомитета?2 рассматривается кандидатура товарища Чаганова… «Я же предлагал Завенягина, сейчас он замнаркома черной металлургии. Неужели всё же решили направить его в Норильск»?

— А товарищ Завенягин, — «прочитал» мои мысли Сталин, — возглавит Спецкомитет?3 по вопросам цветной металлургии.

Неделю назад, прямо с поезда, заглянув к себе на Большую Татарскую, застаю на проходной взволнованного Пересыпкина, который обычно исполняет обязанности начальника СКБ во время моего отсутствия, нервно вышагивающего туда-сюда, рядом с ним вытирает пот со лба инженер Дричек.

— Алексей Сергеевич, как хорошо, что вы приехали, — облегчённо вздыхает Пересыпкин, — понимаете, нас срочно вызывают к товарищу Молотову показывать «сплав».

Наш трудовой подарок к Первомаю, инструментальная сталь для резцов и фрез, в наркомате машиностроения поначалу прошёл почти незамеченным: «да, сталь неплохая, но где взять для его производства карбид титана? Покупать за золото за границей»? Всё вдруг изменилось после встречи с Иваном Гудовым, депутатом Верховного Совета, с которым я разговорился в спальном вагоне «Красной стрелы» по дороге в Москву.

— Так ты тот самый «рабочий Гудов», что баллотировался по Ленинскому округу? — с первой минуты мы перешли с Иваном на ты.

— Он самый, — отвечает большеголовый невысокий крепыш в майке, под которой заиграли тяжелые грудные мышцы тяжелоатлета, — первый раз, понимаешь, еду в самом вагоне, раньше только под ним…

— Между угольными ящиками, — понимающе киваю я головой.

— … так ты что, тоже из беспризорников? Вот не думал, что Чаганов из наших, всем мы с тобой Советской власти обязаны. Вот взять меня…